Доулиш обернулся.

Примерно в двадцати футах от него стоял Дэвид Тэвнотт и глядел на него с такой ярковыраженной упорной злобой, что она казалась просто нереальной, как будто он позировал для картины «Ненависть».

— Где это вы научились издавать такой звук? — требовательно спросил Доулиш.

— Матерью клянусь, — ответил Дэвид, — если еще когда-нибудь вы коснетесь меня своими толстыми лапами, я вас убью. Понятно? Я вас убью.

Он повернулся на каблуках и пошел прочь.

Доулиш, наблюдая за ним, вдруг понял, что еще кто-то стоит с другой стороны окна за большим кустом рододендрона. В третий раз за несколько минут к нему приближались, а он не замечал. Он либо потерял свою способность к наблюдению, либо оглох.

Внезапно он вспомнил о ватных тампонах в ушах. Неудивительно, что люди могут спокойно к нему подкрадываться!

Он сдержал порыв вытащить их, и ему вдруг подумалось: каким же пронзительным, оглушающим был бы без них визг Дэвида? Гораздо, гораздо громче, чем ему это показалось. Он сделал вид, будто не замечает, что за ним наблюдают, сделал шаг вперед, искоса поглядел и узнал Сима.

Дэвид исчез за углом дома, направляясь к конюшням.

Сим выступил вперед.

— На вашем месте, сэр, я был бы поосторожнее с этим молодым негодяем, — произнес он. — Он всерьез говорил, что убьет вас.

Лицо полицейского из Скотленд-Ярда потемнело от отвращения и было серьезным. Уже то, что на него произвела впечатление эта угроза, было необычным. Какое-то время они постояли вместе около окна, любуясь богатой зеленью лужайки и великолепных деревьев и уголком беседки, из которой вышел Дэвид, чтобы тут же исчезнуть в ней.

— Да, — ответил наконец Доулиш. — Я буду присматривать за ним. Что-нибудь новенькое есть в рапортах?

— Да, сэр. Уэбб, не теряя времени, окружил это место, а шестеро наших сейчас в Бэнфорде. Я послал еще за двадцатью, и нам все они понадобятся. Я продумал все и считаю, что мы можем вынести тела до того, как начнем обыскивать местность, где они умерли. Я очертил контуры каждого тела этой ржавой штукой, которую используют для изгородей, и мы все сфотографировали. Еще, по моему продуманному мнению, вам следует отправиться в Лондон и проконсультироваться с патологоанатомами о причинах смерти Халла. К вашему возвращению у нас уже будет достаточно сведений о ситуации здесь.

— Согласен, — сказал Доулиш, — но сначала я хочу обыскать дом, усадьбу и эти квартиры в конюшне. Вы подключили самолет или вертолет?

— Уэбб договорился с военными, сэр. Они одалживают военные вертолеты для контроля за толпой на скачках, и один из них будет вас ждать, когда вы приедете в Бэнфорд. Машина будет на автомобильной стоянке рядом с полицейским участком.

— Хорошо, — проговорил Доулиш. — А теперь нам с вами надо как следует осмотреться кругом.

В большой просторной кухне с каменным полом и старомодной плитой пожилой человек занимался чисткой столового серебра. Проходя через большие холодные комнаты, Доулиш обратил внимание на то, что все приспособления были старыми и вышедшими из моды. Приятная женщина с ласковым голосом провела их по комнатам леди Тэвнотт, даже позволила одним глазом посмотреть на хрупкую старушку, отдыхающую на роскошной кровати.

— Она, бедняжка, обычно под действием успокоительных, — объяснила компаньонка, мисс Джеймсон.

— А когда-нибудь она бывает разумной? — спросил Доулиш.

— Она может быть разумной, но последнее время очень редко, — ответила мисс Джеймсон.

Снова вниз по лестнице. Тэвнотт сам лично провел их в подвал и показал громадное хранилище, снабженное целой стеной стальных шкафов и разных сейфов. Повсюду были пыль и паутина, но воздух был свежим и морозным, из-за того, что, как с достоинством объяснил Тэвнотт, действовала система естественной вентиляции, которую он сам наладил, когда вступил в права наследства.

При поверхностном осмотре, по крайней мере, не было видно никаких намеков на тайные ходы или на то, что кто-то содержался здесь в плену.

Было уже позже одиннадцати часов, когда они закончили. Весь осмотр дома занял больше часа. Они вышли на крыльцо, посмотрели на мирную природу, и Доулиш спросил:

— Ну что, Сим. Какое впечатление?

— Я бы очень удивился, если бы мы здесь что-то пропустили, сэр… Но надо еще заглянуть в квартиры. Там, где конюшни, когда-то был монастырь, а в монастырях часто были большие погреба. По пути сюда я видел, как из одного из коттеджей выходила пара хиппи. Они пошли к конюшенному блоку.

— У меня есть ключи, — сказал Доулиш.

Конюшенный блок был более «современным», чем Мэнор. Ему было лет сто пятьдесят. Перед ним была лужайка, а на месте больших широких дверей конюшни теперь были маленькие двери. Входы в некоторые квартиры были с фасада, в другие — с противоположной стороны, и еще общий вход на шесть квартир. Фамилии жильцов были написаны на самих дверях и на табличках рядом с ними. Около большинства табличек были нарисованы ни на что не похожие цветы. Из первой квартиры, к которой они подошли, доносились звуки гитары, и дверь им открыл молодой человек в цветастой блузе-рубахе и алых штанах. У него были темнорыжие волосы до плеч, напомнившие Доулишу Шейлу Бернс, и нежный цвет лица.

— Вы полицейский, — проговорил он. — Дэвид предупредил меня, что вы придете задавать вопросы всем подозреваемым. Заходите.

Он улыбнулся ангельской улыбкой.

Квартира была маленькой, обставлена ярко и удобно, в ней ничего не пряталось и не таилось. Они обыскали весь блок квартир — их было всего двенадцать, — повидали разнообразные и порой весьма странные интерьеры, но не обнаружили ничего зловещего. Там жили три семейные пары, остальные квартиры занимали одиночки.

— Не удивлюсь, если это гнездо гомиков, — заметил Сим, — хотя нынче это не наше дело. Пожалуй, здесь все, сэр. Хотите заглянуть в этот коттедж?

— Я хочу найти этот подвал, — ответил Доулиш.

10

Подвал

Они нашли вход в подвал позади главного здания, спустились вниз по каменным ступеням и сделали открытие, удивившее обоих. В подвале, сухом и чистом, находилась маленькая типография. Там были все приспособления для печатания книг по искусству, переплетных работ и хранения. На полках и в ящиках были запасы бумаги, материала для переплетов — всего, что необходимо для производства, а в маленьких комнатках стояли большие коробки с великолепно изданными книгами.

Доулиш как раз взял в руки одну из них, когда из комнаты, где под яркой лампой стоял ручной пресс, вышел молодой человек. Он был изящен, но в нем не было той странной отрешенности от мира, которую замечал Доулиш у некоторых из встреченных здесь людей.

— Артистично, — констатировал молодой человек, — и, пожалуй, эротично. Но, полагаю, не порнографично в глазах закона. Это издания ограниченного тиража, для распространения только в узком кругу. Меня зовут Гай Эванс, ия и набираю, и помогаю печатать.

Доулиш опустил глаза на занимавшее весь лист изображение чудовищной обнаженной женщины с маленькой грудью и огромным животом. Сим рассматривал голого мужчину — сплошные живот и чресла.

— Одобряете? — сухо поинтересовался молодой человек.

— Кто ведает этим предприятием? — спросил Доулиш.

— Мы все вместе. Это наше общее усилие улучшить умы и артистическое восприятие людей. Хотите экземпляр?

— Нет, спасибо, — ответил Доулиш. — А что делается с доходами?

— Увы, у нас их нет, — сообщил Гай Эванс. — Однако мы как-то ухитряемся жить. Вы, по-видимому, помощник комиссара Доулиш?

— Да.

— Человек, который смог довести нашего Дэвида до того, что он дрожал от ярости, заслуживает моего уважения, — заявил Эванс.

— Откуда вы об этом знаете? — полюбопытствовал Доулиш.

— Мне рассказала Рут, — ответил Эванс. — Хотите еще что-нибудь здесь посмотреть?

— Если можно, все, — сказал Доулиш.

Эванс показал им несколько складских помещений, расположенных под арками. Когда-то монахи пользовались ими для хранения своих вин, теперь они были заполнены еще не разрезанными листами или уже готовыми книгами. Эванс сопровождал все беглым полуснисходительным, часто шутливым комментарием, не лишенным, впрочем, некоторой гордости.