– Да куда уж возражать, я и не знаю, как благодарить.
– Захотите отблагодарить, повод всегда найдется, – слегка дотронулся Юрий Петрович до его плеча и направился к выходу, оставив Костю в лобби гостиницы в состоянии радостного недоумения.
Следующие сутки вполне можно было озаглавить «День Юрия Петровича или познание нового», и они вместили поездку на футбол в «Майбахе» с водителем, похожим на кинозвезду, просмотр матча в условиях совершенно непривычных – кроме них двоих в ложе было еще двое англичан, Юрий Петрович знал обоих, и как понял Костя, он же их и пригласил, несмотря на то, что болели они за «Челси», а он – на удивление, за «Арсенал», но в этом мире фанатские пристрастия играли роль несущественную. К слову сказать, «Челси» выиграл четыре-один и к концу первого тайма, когда «Челси» забил третий мяч и счет стал три-один, происходящее на поле уже не представляло большого интереса. Первое время Юрий Петрович, серьезно увлеченный игрой, общался с Костей в основном по-русски, но потом сдался и он, вежливо заметив:
– Нет, ну можно, конечно, проигрывать, но чтобы на своем поле при таких болельщиках так сливать, – он недовольно покачал головой. – Вы здесь надолго? – спросил он Костю.
– Да нет, – ответил тот, – завтра в Москву возвращаюсь.
– Надо же какое совпадение, – совершенно искренне обрадовался Юрий Петрович, – и я завтра утром в Москву.
– Ну вот, может быть одним даже рейсом, – сказал Костя, которому новый знакомый продолжал все больше нравиться. Было очевидно, что Юрий Петрович вполне состоятельный и, скорее всего, влиятельный русский, но Костя не мог его отнести ни к какой из существующих у него в голове «русских» категорий: чиновник, политик, бизнесмен, хотя на деле он мог оказаться и тем, и другим, и третьим, но тем большей была бы разница между ним и сложившимися в Костиной голове категориями.
– Да почти наверняка, – засмеялся Юрий Петрович, – потому что я предлагаю вам билет сдать и лететь со мной. Лечу я один, а вы мне компанию составите, будет с кем поболтать. Ну, принимаете предложение? – он еще больше засмеялся, увидел Костино искреннее недоумение. – Не знаю, о чем вы сейчас думаете, но предлагаю подумать вот о чем. На своем жизненном пути мы проходим всего несколько таких окошек из тех, что эти милые люди, – он кивнул в сторону англичан, занятых своим разговором, – называют, как вам известно, window of opportunities[9]. Большинство людей их даже не замечает, часть останавливается, но боится заглянуть – вдруг там что-то не то в окне покажется, и лишь малая часть заглядывает. Это ваше окошко, и я предлагаю вам заглянуть. Убедил?
– Да, – сказал Костя, – спасибо, конечно, я полечу с вами.
Костя никогда не летал частным самолетом. О чем он и сказал Юрию Петровичу, располагаясь в белом кожаном кресле Falcon 900 с салоном, рассчитанным на восемь человек. Пилот – англичанин и второй пилот тоже англичанин, почтительно приветствовали Юрия Петровича, как старого знакомого. Стюардесса была русской, очень миловидной девушкой лет двадцати пяти. Время было раннее, и она предложила для начала свежевыжатый апельсиновый сок.
– Да, – сказал Юрий Петрович в ответ на Костино признание, – звучит до крайности банально, но все, что бывает, бывает когда-то в первый раз. Ну хорошо, Константин, рассказывайте про себя. Я сказал вчера, что вы мне понравились, и сегодня подтверждаю это. Мне вообще мало кто нравится, но даже это не является поводом делить с незнакомым человеком столь интимное пространство, – без тени улыбки он сделал рукой движение, очерчивающее контуры салона. – Стало быть, у меня есть к вам некий интерес, пока еще точно не оформившийся. Так что чем больше и правдивее вы расскажете, тем легче мне будет его оформить или, наоборот, о нем забыть.
– Мои интересы и предпочтения при этом как-то учитываются? – Костя запил вопрос глотком сока.
– Учитываются, – последовал ответ, – непременно учитываются. Но на следующей итерации процесса. На этой итерации учитываются исключительно мои.
Костин рассказ, прерываемый редкими вопросами Юрия Петровича, занял собственно все три часа полета до Москвы. Университет, МВА, первая работа, вторая работа, бывшая жена без подробностей расставания, отец, его семья, последние три с половиной месяца жизни. Аспекты личной жизни Юрия Петровича не интересовали вовсе, если не считать короткого разговора об отце, одну из книг которого Юрий Петрович даже читал лет десять назад, что само по себе было удивительно, поскольку до этого Костя отцовских читателей не встречал. Зато профессиональные интересовали чрезвычайно. Главной темой разговора стали американские компании.
– Я уже встречал таких, как вы. Наступает момент, когда понимаешь и видишь гораздо больше и дальше, чем твои иностранные начальники, и в этот момент надо уходить, иначе можно пересидеть и остаться навсегда. Такое я уже встречал. Так вы, получается, безработный?
– Получается, что так.
Стюардесса извиняющимся тоном попросила пристегнуться, поскольку самолет входит в зону турбулентности.
– И что же вы собираетесь делать? – спросил пристегнувшийся Юрий Петрович.
– Честно вам скажу – не имею ни малейшего понятия. Наверное, довольно странно это слышать от человека в моем возрасте, но я точно знаю, чего не хочу делать, и не представляю, чего хочу.
– И что же входит в список запрещенных профессий, кроме глобальных компаний?
– Не хочу заниматься политикой, не хочу быть чиновником, – заученно начал Костя перечислять, но Юрий Петрович остановил его.
– Попросту говоря, Костя, вы хотите сказать, что не готовы работать на государство.
– Можно, наверное, и так сказать, – Костя понимал, что вместе с самолетом входит в зону турбулентности, но как и самолету, ему необходимо продолжать движение к цели, хотя в отличие от самолета, цель эта была пока абсолютно неясна.
– И это потому, что под влиянием средств массовой информации вы убеждены, что работа на государство тождественна тому или иному виду коррупции.
– Да, – сказал Костя, – и не под влиянием СМИ, а из небольшого собственного опыта. Но не только из-за коррупции. Мне кажется, что нынешняя российская власть, к которой, так или иначе, и вы имеете отношение, Юрий Петрович, не имеет стратегии развития. Я имею в виду не декларативной, а реализуемой. То же самое, что с моим бывшим работодателем. Тогда в чем разница? Там хоть коррупции не было.
– Уж будто бы, – усмехнулся Юрий Петрович.
– Ну хорошо, – согласился Костя, – но я в ней не участвовал.
Юрий Петрович посмотрел на него долгим внимательным изучающим взглядом.
– Коррупция, конечно, тема интересная, но отсутствие стратегии еще интереснее. Давайте поговорим об этом. Что должно содержаться в этой стратегии, чтобы она вас удовлетворяла?
Костя не ожидал подобного вопроса, как, впрочем, и не ожидал подобного разговора. Он готовился скорее к приятной светской беседе, но не к интервью по приему на работу. Однако за два часа этого разговора он успел почувствовать, что максимально приблизился к «окну возможностей» и теперь вовсе не хотел, чтобы оно неожиданно захлопнулось. К тому же властный и умный Юрий Петрович был ему по-человечески интересен, поэтому он подумал прежде, чем начать отвечать, выдержав почти неприличную паузу, во время которой пытался сосредоточиться, глядя на тяжелый слой облаков, отделяющих их от земли.
– Лидер страны, – медленно начал он подбирать слова, – или правящая партия, в лице своей верхушки, если это настоящая правящая партия, конечно, должны видеть цель, которую, перефразируя известного философа, «простой человек еще не видит». – Он посмотрел на собеседника и тот понимающе кивнул: можно продолжать. – Так вот, эта цель должна быть задана в виде программы действий, сформирована для понимания двумя процентами мыслящей части населения страны, что принято называть почему-то «элитами». Только это должна быть действительно программа действий, а не набор лозунгов или распоряжений министерствам и ведомствам. После того как эта программа принята большинством «элит», ее надо при помощи пропагандистской машины методично в понятной форме доносить до остальной части населения. Вот так примерно это должно выглядеть. Программа действий может корректироваться на ежегодной, например, основе, но цель должна оставаться неизменной.
