– И что вы можете рассказать обо мне?
– Я очень дорогой психолог, но ладно уж, так и быть, расскажу вам, что было, что будет, чем сердце успокоится. В конце концов, вы оказали мне услугу, когда пустили за свой столик, – Борис пристально посмотрел Саше в глаза. – Начнем с того, что никакая вы не Алиса. Это ваш, творческий, так сказать псевдоним. Так? – Саша кивнула. – Вам около тридцати лет. Может быть чуть меньше, может быть чуть больше. Так?
– Ну-у… почти.
– Больше или меньше?
– Неприлично задавать барышне такие вопросы.
– Пусть барышня не забывает, что она сейчас находится на приеме у самодеятельного психолога, а это все равно, что на исповеди. Психологам и священникам не врут. И еще не врут случайным попутчикам в поезде Москва – Владивосток. Представьте, что я он и есть. – Борис сурово погрозил пальцем.
– Мне тридцать шесть, – призналась Саша.
– Не сочтите за комплимент, но вы выглядите моложе. Идем дальше. Вы недавно расстались с мужем или с бойфрендом. Так? – Саша кивнула. – Это он от вас ушел? – Она снова кивнула и опустила глаза – они начали наполняться слезами. Только этого еще не хватало, разреветься в публичном месте, да еще перед едва знакомым мужчиной. – И сейчас вы считаете всех мужиков редкостными мерзавцами, подонками и негодяями?
– Не так все запущено. Только одного.
– Это радует. Значит, я могу сделать вывод, что меня вы не считаете негодяем. Продолжаем сеанс. Вы неожиданно остались одна и теперь решительно не знаете, что делать с этим одиночеством, вам в нем не комфортно. Вы привыкли делить жизнь на двоих, а тут на тебе… Одна, совсем одна! Неуютно вам с собой наедине-то. Плюс, когда расстаешься с близким человеком, ты теряешь не только его, ты теряешь еще и привычный образ жизни. А это же кошмар! Это ужас!
– Откуда вы все это знаете?
– Людям кажется, что они выбирают разные дороги, но в итоге все мечутся по одному и тому же замкнутому кругу: любовь, ненависть, предательство. Я тоже через это прошел… несколько лет назад.
Саша печально вздохнула:
– И как вы справились тогда?
– Выбрал свободу. Решил быть один.
– Но ведь одиночество, это проклятие нашего времени. Все боятся остаться один на один с собой. Все спасаются от одиночества как могут. Кто живет не понятно с кем, лишь бы не быть одному, кто переселяется в виртуальное пространство и заводит сотни и тысячи, так называемых друзей в социальных сетях и все только ради того, чтобы создать иллюзию, что ты не один в этом мире. Я знаю дамочек, которые даже детей рожали с одной единственной целью, чтобы в старости было кому принести пресловутый стакан воды. А вы, значит, плюнули на все и на всех и выбрали свободу?
– Абсолютной свободы не бывает, вы же понимаете. Есть только разные степени несвободы. У меня вот она небольшая. И я вовсе не отшельник. У меня много друзей, но, тем не менее, когда я совсем один, мне хорошо.
– А когда вы возвращаетесь в свой дом, где вас никто не ждет, неужели вам это нравится? По-моему, это самый страшный момент в одиночестве, когда ты приходишь домой, а там тишина. И ты включаешь телевизор или радио, чтобы хоть как-то заполнить эту тишину, ты создаешь видимость, будто в твоей квартире кто-то есть. Хотя бы эти мужчины и женщины из телевизора, которые даже не подозревают о твоем существовании. Неужели к этому можно привыкнуть? – Саше снова захотелось плакать. Она уже представила момент своего возвращения домой, и он, как обычно, в эти последние несколько скорбных недель, вверг ее в тоску и отчаянье. Она даже допустила смелую мысль, которую не позволяла себе несколько замужних лет, что если бы мужчина, который сидел сейчас напротив, предпринял попытку ее соблазнить, она бы не устояла. Собственно, она и сама была готова его соблазнить, но уже совершенно забыла, как это делается. К тому же она воображала себя сейчас очень непривлекательной: некрасивой, унылой, никому не нужной женщиной. Разве может кому-то понравиться человек, которого отвергли, которого вышвырнули из своей жизни, как старый, отслуживший свое видеомагнитофон. К черту все моральные запреты, которые она сама себе же и напридумывала.
Права, Вера Семеновна, права… Нужно бы ей пораспутничать. Только вот как нужно распутничать, пожилая актриса не сказала. Как вызвать интерес у мужчин, она не посоветовала. А этот вот Борис, сидит сейчас с ней, изображает крутого психолога исключительно из жалости и какого-то унизительного сострадания, а вовсе не из желания ее обольстить. Это хорошо, что на свете есть добрые люди, способные придти на помощь едва знакомому человеку, только вот человеку этому нужно сейчас совсем другое – не слова, а поцелуй, внезапно возникшая страсть, пусть даже и продлится она всего несколько часов. Саше хотелось сейчас чувствовать себя желанной. Но Борис тем временем говорил весьма участливо, но абсолютно бесстрастно:
– А мне нравится возвращаться в свою пустую квартиру. Мне нравится, что у меня вообще есть дом. Ведь если задуматься, в этом городе сотни тысяч живут с перманентным чувством бездомности, маются по съемным углам и даже не мечтают о собственной квартирке. А мне нравится мой дом. И мне нравятся его тишина и пустота. Я включаю свет, и из темноты появляется мой собственный мир, который я создал специально для себя. И я могу в нем делать все, что захочу: могу валяться на диване прямо в ботинках, могу сидеть перед телевизором, пить пиво и есть чипсы. И меня абсолютно не беспокоит, что я после этих посиделок, весь ковер покрыт крошками, а пустые бутылки я могу неделями забывать выкинуть. Это мое пространство! Это моя жизнь, и я могу себе позволить роскошь, делать все, что мне вздумается. И никто тебя не пилит за поздние возвращения домой, не говорит часами о каких-то пустяках, когда тебе просто хочется побыть в тишине, никто не закатывает сцен ревности к другим женщинам, к работе, к компьютеру, к машине, ведь вы, милые дамы, можете ревновать к чему угодно. Никто не льет слезы по любому поводу. Да, мне безумно нравится жить одному! Это такое счастье! Я уже даже и не представляю, кого-то еще в своем доме.
Саша раньше и не задумывалась, что в одиноком бытии есть какие-то плюсы. Она была склонна видеть одни лишь минусы. Она тут же припомнила, как портилось у нее настроение, когда возвращалась домой после работы усталая, нагруженная пакетами из супермаркета, и встречал ее равнодушный муж, который был не слишком-то и рад ее видеть, потому что оторвала она его от любимой компьютерной игры. Как он целовал ее в щеку, но это была лишь дань традиции и ничего больше.
Вспомнила, как громоздились в мойке на кухне горы посуды, которую любимый муж так и не удосужился помыть, хоть и просидел дома целый день. Вспомнила, как вместо того, чтобы просто отдохнуть, загружала всю эту посуду в машину, разбирала пакеты с продуктами, готовила ужин, а муж тем временем возвращался к своим играм, а, может быть, и виртуальному флирту. Он возвращался в реальность и к ней, к Саше, только когда ужин был готов, и она звала его за стол.
Как же он ее тогда раздражал. Какой несправедливостью ей представлялось то, что этот бездельник наслаждается жизнью, а она непрестанно работает, содержит и себя, и его. Ей тогда казалось, что она вправе рассчитывать хотя бы на помощь по дому. Но ее любимый мужчина полагал, следуя канонам воспитания своей мамочки, что вся эта рутинная домашняя работа исключительно женская забота, а он, будучи мужчиной, не может так унижаться. И Саше приходилось везти этот семейный воз в одиночку. Неудивительно, что у нее часто болела спина. Совсем неудивительно. И она тут же вспомнила, что он часто делал ей массаж. Она все ему тут же прощала – своими ласковыми руками он каждый день доказывал, что все-таки любит ее, а то, что он мечтатель и лентяй, так это же не недостаток, а всего лишь особенность. Совершенных мужчин не бывает. И женщин тоже.
Какая же она была дура! Как же она умудрялась столько лет не замечать, что он ее всего лишь использует! А, может быть, у него и интрижки на стороне были? Может быть, он приводил своих девок домой, пока ее не было? А она была так занята и так наивна, что не замечала ничего? Но его руки… Сейчас она готова была ему все простить, лишь бы он снова к ней прикоснулся.
