Тунис получил независимость в 1956 г. под руководством Хабиба Бургибы – пожизненного президента, который ввел многопартийность, учредил парламент, светские суды, отменил многоженство, – и был смещен в 1987 г. Зин эль-Абидином Бен Али. С 2002 г. возрастной ценз кандидата в президенты и число сроков его правления были отменены, но 14 января 2011 г. президент бежал из страны, а политическая ситуация в Тунисе балансирует на грани хаоса. Пока что исламисты стали лидирующей политической силой в парламенте.
В Египте монархия была свергнута в 1952 г., и с 1953 г. страна стала республикой во главе с президентом Мохаммедом Нагибом, которого в 1954 г. сменил Гамаль Абдель Насер, с 1958 по 1961 г. руководивший Объединенной Арабской Республикой (ОАР), в состав которой помимо Египта входила Сирия. Смерть Насера в 1970 г. привела к власти Анвара Садата, а убийство Садата в 1981 г. – Хосни Мубарака, занимавшего президентский пост вплоть до отставки 11 февраля 2011 г., после которой он был отдан под суд Высшим военным советом. Завоевание парламентским путем власти в Египте является основной целью исламистов всего арабского мира, от «Братьев-мусульман» до «Аль-Каиды», и эти печальные для будущего страны перспективы достаточно реальны.
Первым президентом Сирии, независимой с 1946 г., был Шукри аль-Куатли, правительство которого было свергнуто военными в 1949 г. За следующие два десятка лет Сирия пережила 22 военных переворота. В 1970 г. власть взяла Партия арабского социалистического возрождения (БААС) во главе с Хафезом аль-Асадом, правившим до своей смерти в 2000 г., после чего президентом стал его сын Башар аль-Асад, ради чего пришлось менять национальное законодательство. Сирийский президент де-факто контролирует судебную, законодательную (Меджлис аш-Шааб) и исполнительную власть. Массовые антипрезидентские волнения 2011 г. заставили его, параллельно с их подавлением, предложить реформы. Однако обновление власти запоздало, действия по подавлению антиправительственных выступлений сочетали жестокость и неуверенность, а внешняя антиасадовская коалиция включила страны Запада, Турцию, Саудовскую Аравию, Катар и другие страны ССАГПЗ. На период написания данной книги правительство в Дамаске еще удерживало власть, однако страна балансировала на грани смещения режима и вероятного после этого распада на отдельные этноконфессиональные анклавы.
Эритрея – республика, президент которой теоретически должен избираться парламентом на 5 лет, на практике с 1993 г. управляется Исайасом Афеворки, который правил ею без выборов и прочих формальностей во главе единственной в стране легальной партии – Народного фронта за демократию и справедливость. Правда, в 1997 г. в рамках развития республиканских институтов были назначены 150 депутатов эритрейской Национальной ассамблеи. В 2002 г. в ходе регистрации религиозных объединений официальный статус в государстве получили мусульмане, приверженцы римско-католической, эритрейской православной и евангелической (лютеранской) церквей. Все прочие общины оказались вне закона – особенно не повезло пятидесятникам и свидетелям Иеговы, которых преследуют и население, и власти.
Джибути – президентская республика с 1977 г., единственной партией в которой с 1981 г. является Народное объединение за прогресс. Политическая жизнь в стране определяется борьбой за власть племен афаров и исса.
Турция – первое государство БСВ, где в 1923 г. республика, во главе которой встал генерал Мустафа Кемаль (Ататюрк), сменила монархию, на протяжении 80 лет управлялось коррумпированными гражданскими правительствами и военными, регулярно совершавшими государственные перевороты, в том числе в 80–90-х годах. В 2003 г. к власти пришла Партия справедливости и развития, ограничившая всевластие армии. Открытая дискриминация национальных (в первую очередь курдов) и религиозных меньшинств в этой стране сочетается с реально работающим парламентом – Великим национальным собранием Турции, действенной судебной системой и активными средствами массовой информации. При этом продвижение к демократии в турецком варианте означает сворачивание секуляризма, постепенную – «мягкую» исламизацию и рост великодержавных настроений в элите и обществе. Реставрация роли ислама на государственном уровне означает постепенное возвращение этой страны к роли лидера суннитского мира, которым она была в период Османской империи, когда турецкие султаны занимали место и исполняли функции повелителя правоверных – Халифа. Только такой сценарий может объяснить деятельность на внешнеполитической арене турецкого премьер-министра Реджепа Тайипа Эрдогана, демонстрирующего амбиции, не сопоставимые с реальной ролью Турции не только в регионе, но и на мировом уровне.
В наиболее эффективной демократии БСВ – существующей с 1979 г. Исламской республике Иран, на деле осуществлено разделение ветвей власти, функционирует эффективный и активный парламент – Меджлис, в котором закреплены квоты для «единобожников»-зимми, признается существование национальных меньшинств, действует многопартийная система, пресса жестко критикует правительство, активна системная и внесистемная оппозиция. Иран во многом напоминает СССР времен застоя, партийная система которого доминировала над государственным аппаратом, с поправкой на то, что верховная власть в этой стране сосредоточена в руках теократии, а не КПСС. Государственнообразующая роль шиитского ислама законодательно закреплена. Другие группы, исповедующие эту религию, – не только представители шиитских «еретиков», но и ортодоксальные сунниты, находятся под жестким давлением. Страну возглавляет второй за ее историю Рахбар – Верховный руководитель, Али Хоменеи, в 1989 г. сменивший правившего с 1979 г. Аятоллу Хомейни, после смерти основателя Исламской республики. Несмотря на полномочия, сосредоточенные в его руках, он избирается и может быть отрешен от должности. Обычной для Ирана ситуацией являются разногласия Рахбара с переизбираемыми президентами страны, которые, как правило, разрешаются в пользу Верховного руководителя, хотя отдельные исключения имеют место.
Такие специфически иранские институты, как Наблюдательный Совет, Совет экспертов, Ассамблея по определению целесообразности принимаемых решений и созданная в 2011 г. вследствие возросших до критического уровня противоречий между членами верховного руководства страны Высшая комиссия разрешения противоречий и урегулирования отношений между тремя ветвями власти, осуществляют координацию государственной машины. Сложная система сдержек и противовесов, помимо прочего, отсекает конкурентов правящей элиты на ранней стадии избирательного процесса и выводит оппозицию за рамки правового поля. Возможность военного путча пресекается Корпусом стражей исламской революции, причем отношения между иранскими силовиками напоминают отношения армии и НКВД в Советском Союзе времен Иосифа Сталина.
По мере того как изживает себя забюрократизировавшаяся и коррумпированная теократическая система, нарастает влияние конкурирующего с ней руководства КСИР. Эта группа, занимая высшие посты в провинции и органах исполнительной власти, объединилась вокруг президента Махмуда Ахмади Нежада. Именно она продвигает стратегию превращения Ирана из постреволюционной страны в националистическую персидскую империю, поддерживая эскалацию напряженности вокруг внешнеполитической деятельности Ирана и развивая ядерную программу этой страны. Группы политической элиты, оттесненные на обочину этого процесса, образовали протестное «Зеленое движение», активное, но не имеющее шансов на реальный контроль над властью. Эволюция иранской политической системы постепенно уменьшает объем властных полномочий, сосредоточенных в руках престарелых аятолл, увеличивая влияние не вестернизированных технократов, как на это надеялся Запад, но выходцев из спецслужб, склонных к силовому разрешению любых возникающих перед Исламской республикой проблем.
Наконец, созданная в 1947 г. Исламская республика Пакистан с ее двухпалатным парламентом, влиятельным судейским корпусом, состоящим из Верховного суда и Федерального шариатского суда, активными независимыми средствами массовой информации, многопартийностью, бурной политической жизнью и традиционно сложными отношениями между премьер-министром и президентом демонстрирует результаты быстрой радикальной исламизации изначально светской либеральной общественной системы. Эта система, противостоящая религиозному индуистскому фанатизму, которую создавал в 40-х годах лидер Мусульманской лиги Мухаммед Али Джинна, превратилась, в особенности в годы правления генерала Зия уль Хака, в свою противоположность. Радикальные исламисты взяли под контроль большую часть районов, пограничных с Афганистаном, их позиции сильны в Кашмире, и влияние растет в центральных провинциях страны.
