А ещё через несколько минут в кабинете из собственного портрета вырвался разъярённый призрак. При его появлении стёкла в окнах зазвенели жалобно, реагируя на волны потусторонней приведённой в ярость Силы, окружавшей Максимуса, бронзовые ручки шкафов покрылись зеленью, а на дожидавшихся его мужчин повеяло могильным холодом.

- И после всего этого вы ещё смели меня просить связать вас с мальчиком???!!! Да как у вас языки повернулись даже заговаривать об этом?! Люциус!!! Я всегда думал, что ты не такой, как твой отец, но, видимо, яблоко от яблони недалеко падает! Мне очень жаль, что ты потомок моего рода! Слышишь?! И если бы у меня была такая возможность, я бы, не задумываясь, уничтожил такое чудовище! Но у меня такой возможности нет, а ОН не захотел вашей крови. Вы оба недостойны его! Прощайте, ноги моей больше не будет в этом доме! – с этими словами дух старого волшебника исчез, оставив после себя только пустой портрет и застывших посреди комнаты бывших Пожирателей. Тех самых новоявленных Героев-Магического-Мира, которым сам Министр и всё его окружение готовы были петь дифирамбы. Людей, которых преследовала толпа восторженных поклонников, которым буквально на шею вешались самые красивые молодые ведьмы и маги Британии и которые сейчас с радостью отдали бы собственные жизни,только за возможность попросить прощения у любимого человека.

А разъярённый призрак, кипя негодованием, возник посреди гостиной Сноукастла, повернулся к Гелерту и Кэсу и, предотвращая готовые сорваться с их губ вопросы, заговорил:

- Я ничего вам рассказывать не буду! Если Маркус захочет убить этих дураков, то будет в своём полном праве это сделать. Мне неимоверно стыдно и больно, что в моей семье мог вырасти такой непроходимый идиот!

А ничего этого не слышавший Маркус спал под действием Сна-Без-Сновидений. Пока его организм приходил в себя, самостоятельно под действием Магии Иллюзий залечивая все последствия перенесённых за последние две недели стрессов и травм, друзья по очереди дежурили у его постели. Вознамерившихся, было, устроить семейные разборки Кассиуса и Драко в Малфой Менор не отпустили Гелерт с Максимусом. Призрак так ничего и не рассказал друзьям, кроме того, что «двое недоумков» до сих пор и не подозревают, кто такой «Ночной охотник». Отчаявшись добиться от духа внятного объяснения, что же случилось с его сыном, Кэс только посмотрел отцу в глаза и процедил:

- Мне кажется, я понял. Ладно, расклад такой: как только Марк очнётся, мы уезжаем на гастроли… куда-нибудь подальше от всего этого. Дрей и Герми едут тоже – вам, как и ему, необходима смена обстановки. Думаю, Южная Америка подойдёт как нельзя лучше. Нас давно туда звали, но я отказывался, опасаясь проблем с вашей школой. Сейчас свяжусь с Лансом, чтобы он послал наше согласие. И упаси вас Мерлин хоть словом напомнить мальчику о том, что с ним произошло!

- Обижаешь, дядя. Мы же не идиоты…

- Если учитывать наследственность, полученную от отца и деда, это ещё очень большой вопрос…

- А если учитывать, чьим сыном и братом являлся мой дед, то вопрос обоюдный.

- Туше.

- Ладно… забыли.

- Ой, Дрей, а что ты скажешь своему отцу?

- Скажу, что согласился погостить во Франции у Теодора. Не думаю, что в том состоянии, в котором отец находится сейчас, он будет протестовать. Но я этого так не оставлю…

- Дрей…

- Что, Гелерт? Они не имели права так с ним поступать. Он же спас их жизни, и даже по логике…

Вместо уставшего от препирательств старого мага ему ответил Кассиус:

- Остынь. Какая логика у влюблённых? И ты не знаешь до конца, что там произошло. Не лезь в это дело, они сами разберутся. Вмешательство сделает только хуже! Лучше собирайтесь. Надеюсь, у вас с Мионой найдётся лёгкая одежда – в Бразилии сейчас конец лета.

- Конечно, найдётся. А как же школа?

- По моим данным, занятия возобновятся не раньше середины мая, а до этого ещё больше двух месяцев.

- А как быть Марку? В школе же он опять столкнётся со… Снейпом…

Ответить Кассиус не успел, в тишине раздался тихий, лишённый эмоций голос:

- Никак, Герми. В школу я не вернусь.

Все мгновенно развернулись к двери в гостиную. В дверном проёме стоял вымытый, с зачёсанными в низкий хвост ещё мокрыми волосами, одетый в чёрную водолазку и джинсы Гарри-Марк. Обычно мгновенно меняющие оттенок, его зелёные глаза были подёрнуты какой-то дымкой, а на губах, будто приклеенная, сияла сценическая улыбка… ничуть не затрагивавшая безжизненного выражения глаз.

- Со мной всё в порядке. Только я вас очень прошу… никогда при мне не упоминать… этих двух людей.

- А как же школа? Гарри Поттера будут искать.

- Нет. Им нужен был Избранный, и они получили… сразу двоих. Бывший кумир сейчас никому не интересен.

- Не скажи. Дамблдор и МакГонагалл не успокоятся, пока не найдут тебя. Надо что-то придумать, - гриффиндорская красавица хотела, было, уже предложить какой-то вариант, но тут возле двери нарисовался незамеченный из-за появления Марка Кингсли, прошёл к свободному креслу и упал в него, устало вытянув ноги.

- Ничего не надо придумывать. По распоряжению Скримджера я должен поставить в известность директора Хогвардса и его заместителя, что Лонгботтома, Уизли и Поттера берут на спецкурс в закрытую Академию авроров, не дожидаясь окончания ими школы. Это послужит тебе прикрытием, а с поступлением в Академию…

- Я не собираюсь становиться аврором.

- Хмм, ты сперва дослушай, а потом уж отвечай. Что из тебя получится отвратительный аврор, я знаю великолепно – твои таланты лежат в другой сфере деятельности. Мы просто воспользуемся этим как прикрытием. В Хогвардсе будут считать, что ты перевёлся в Аврорат, а Министр – что послал на хрен весь Магический Мир и уехал в Европу.

- Именно об этом я и подумывал.

- Не зарекайся, у тебя ещё будет время, чтобы всё решить.

Друзья ещё немного пообсуждали будущие гастроли, но, поняв, что Марка тяготит присутствие людей, под разными предлогами покинули замок. В Сноукастле с ним остались только Гелерт и домовые эльфы. Старый волшебник не навязывался к юноше с разговорами, и парень потихоньку ретировался в свою спальню, где и рухнул, не раздеваясь, на кровать, подмяв под себя подушку и уставившись ничего не видевшим взглядом в окно, за которым бушевала февральская непогода.

Грин-де-Вальд не собирался лезть к своему юному другу с душещипательными беседами и нравоучениями – сам в своё время вдоволь исковеркал собственное счастье. Но периодически проверял, как он себя чувствует, бесшумно заглядывая в комнату. Прошло несколько часов, а юный маг всё ещё лежал в одном и том же положении. Оставленный на прикроватной тумбочке для него стакан воды стоял нетронутым. Когда ничего не изменилось и спустя полдня, бывший Тёмный Лорд забеспокоился. Уж он-то великолепно знал, как легко уничтожить человека, убив его душу. Но, зайдя в комнату в следующий раз, он с облегчением увидел, что парень спит, разметавшись по постели в беспокойном сне, а воды в стакане нет. Чародей повертел в руках маленькую шкатулку, в которую спрятал принесённый Гермионой медальон и, не рискнув оставить её где-нибудь на открытом месте, убрал ларчик на верхнюю полку секретера, стоявшего в комнате. Укрыв юношу одеялом, он осторожно вышел из комнаты и впервые за последние двое суток сумел уснуть, поминутно просыпаясь и прислушиваясь к тишине, царившей в ночном замке.

А на следующее утро в Сноукастле появился Кэс и, не дав юному магу опомниться, утащил на репетицию. Неделя до отъезда на гастроли пролетела, как один миг, и вот уже труппа известного лондонского цирка с победителями международных конкурсов Лансом Флайервудом и Кассиусом Иллюзором во главе улетела покорять Южную Америку. Поначалу «выздоровление» Марка шло медленно. Артистичный и раскованный на арене, он замыкался в себе и пугал друзей искусственной улыбкой в повседневной жизни. А однажды, после известия о смерти Дамблдора, Кэс застал приёмного сына сидевшим на верхней площадке сферы и задумчиво поглядывавшим на арену под своими ногами. Иллюзионист замер, забыв даже как дышать, но в этот момент юноша заметил его присутствие, ловко соскользнул по канату вниз, подошёл к мужчине, положил руку ему на плечо и, глядя в глаза, тихо произнёс: