— Капли, мадам! Быстрее! Ее капли!

Мадам Альбертини знала, как следует поступать, и уже через несколько секунд подносила ложку к бледным, как мел, губам мисс Андерсон. Через мгновение она уже повернулась к Локите:

— Делай, как тебе велено, малышка! Беги за князем. Я чувствую, ей нужно сообщить ему нечто важное.

Локита, которая, вернувшись с улицы, даже не успела снять капор, устремилась вниз по лестнице. Обнаружив в зале Сержа, она решила не терять времени на поиски Мари.

— Скорее за мной, Серж! — крикнула она.

Он повиновался ей, как обычно не требуя объяснений. Через пару минут они уже неслись в экипаже по бульвару Мадлен в направлении Елисейских полей.

Когда Локита покинула князя, сказав, что должна подумать, он упал в глубокое кресло, борясь с порывом догнать ее, прижать к себе и молить о прощении.

Ведь поначалу он был твердо намерен скрыть от нее истину, однако чувственная, впечатлительная его натура находилась под непреодолимым ощущением того, что своим танцем Локита заставила явиться перед ним дух его матери.

Как уже не раз бывало после ее смерти, она явилась ему во всей своей подлинной достоверности.

Однажды, когда его подстерегала опасность, она успела предупредить его. В другом же случае, когда он задумал деяние, недостойное ни его самого, ни его положения в обществе, она сумела помешать его совершению.

Ее влияние всегда было куда более значительным, чем могли предположить знавшие князя люди.

И причина, по которой он до сих не был женат, хотя мать частенько побуждала его это сделать, заключалась в том, что он так и не нашел женщину, наделенную той же добротой и душевной чуткостью, какие были присущи его матери.

Он знал, что по велению совести он открыл Локите свой обман и не дал увлечь себя и ее по дороге лжи.

— Она любит меня! Она любит меня! — повторял он, каждую минуту ожидая ее возвращения.

Он говорил себе, что должен дать ей время подумать, осознать бессмысленность сопротивления власти любви, что захватила их обоих.

Тогда она, как и он, поймет, что важно лишь сохранить их любовь, что все остальные ценности мира — пустой звук.

Часы на каминной полке отсчитывали секунды, но князь не шевелился и ждал.

Прошло не меньше часа, прежде чем он почувствовал, что не вынесет больше этой муки. Он встал и направился в холл, собираясь подняться по лестнице к спальне Локиты.

Ведь она не продержит его у запертых дверей, она впустит его, и тогда он упадет на колени и будет молить ее остаться с ним, потому что он умрет, если она его покинет.

Он уже занес ногу на лестничную ступеньку, когда до него донесся голос лакея:

— Прошу прощения, ваше высочество, собирается ли леди вернуться?

Князь резко повернулся, чувствуя, как кровь вмиг отхлынула от лица:

— Как ты сказал?

Звучание его голоса напугало слугу.

— Может быть, с моей стороны дерзость беспокоить ваше высочество, но привратник стар и глух, и я подумал, что если леди вернется, то я мог бы дождаться ее.

— Ты сейчас говоришь о мисс Лоренс — леди, с которой я обедал и которой отвели здесь комнату?

— Да, ваше высочество. Она вышла из гостиной вскоре после обеда и попросила кликнуть для нее извозчика…

— И ты вызвал экипаж?

— Да, ваше высочество.

Князю стоило больших усилий овладеть собой.

— Куда же она приказала… себя везти?

— Я не расслышал, ваше высочество. Когда я держал для нее дверцу, она что-то быстро и тихо сказала извозчику.

Князь вдруг почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Не помня себя, он добрался до гостиной. Он думал о том, что не имеет ни малейшего представления о том, куда могла отправиться Локита.

Лорд Марстон, рассказывая о своем пребывании у мисс Андерсон, естественно, не счел нужным упоминать ее адрес. Он просто сообщил, что та послала за ним слугу.

Даже после сговора с князем, вторично направляясь в их дом, чтобы привезти Локиту, он никак не обозначил его местонахождение.

Князь с силой надавил пальцами на виски, как бы желая помочь собственному мозгу найти решение.

Лорд Марстон, разумеется, был сейчас необходим, поскольку можно было не сомневаться, что она, как сущее дитя, устремилась к женщине, которая заботилась о ней с того времени, как она себя помнила, — к женщине, бывшей ее ангелом-хранителем на этой земле.

Но, в свою очередь, планы лорда Марстона на сегодняшний вечер также остались неразглашенными.

Когда были окончены все приготовления к лжеженитьбе, лорд Марстон весело обратился к князю:

— После того как «церемония» завершится, я бы не хотел никому мозолить здесь глаза.

— Ты прав. Когда я тебя снова увижу?

— Не раньше завтрашнего утра, — беззаботно произнес лорд Марстон. — Вы с Локитой можете не торопиться с отправкой в Марстон-Хауз. Туда не более двух с половиной часов езды, поэтому перед отъездом вы успеете основательно позавтракать…

Не исключено, что он мог сообщить еще какие-то подробности, но князь его почти не слушал. Все его существо в тот миг напряженно тянулось к Локите.

И теперь в полном отчаянии он вынужден был признать, что не в силах представить себе возможное местонахождение своего друга.

Окажись он сам в подобном положении, к его услугам нашлось бы не меньше десятка женщин, готовых обласкать его своим щедрым гостеприимством, однако, насколько ему было известно, лорд Марстон еще не успел завести в Лондоне роман.

Правда, можно было предположить, что лорд Марстон решил провести время в одном из многочисленных клубов, членом которых он состоял.

Последние князь знал неплохо, и в последующие часы его карета носилась от «Уайта» к «Сент-Джеймсу», а от «Сент-Джеймса» — к «Кэвэлри», однако каждый раз его ждал ответ, что среди присутствующих его друга нет.

Время уже давно перевалило за полночь, и, несмотря на отчаяние, князь не рискнул поднять на ноги некоторые знакомые ему семейства лондонских родственников лорда Марстона.

Томимый нетерпением и мрачными предчувствиями, он воротился домой и стал ждать наступления рассвета. Оставалось не так много времени до предполагаемого появления лорда Марстона.

Когда же тот в одиннадцатом часу наконец показался на глаза другу, ему пришлось немедленно усадить князя в экипаж и отвезти к пансиону на Айлингтон-сквер.

— Оставайся в карете, Иван, — твердо сказал он, когда они подъезжали к площади. — Если ты сейчас ворвешься в дом, устроишь переполох и сведешь в могилу мисс Андерсон, Локита никогда не сможет тебе этого простить.

— Я подожду здесь, — согласился князь.

Лорд Марстон бросил испуганный взгляд на друга.

Он неплохо изучил перепады его настроения, но в таком расположении духа видел его впервые, и оно не на шутку смутило его.

Он успел сделать не более десятка шагов, как, встретившись в дверях с хозяином пансиона, узнал, что Локита, мисс Андерсон и двое их слуг несколькими часами раньше отбыли в Париж.

Было трудно сообщить эту весть князю, и еще труднее было удержать его от желания покончить с собой.

— Я потерял ее! Я потерял ее, Хьюго! — раз за разом, словно в горячке, восклицал он. — И я знаю, что не смогу без нее жить!

Русский его темперамент способствовал более трагическому восприятию случившегося, чем то свойственно другим народам.

Лорд Марстон пробовал вернуть ему надежду:

— Если уж ты вознамерился наложить на себя руки, Иван, то сделай это не раньше, чем мы откроем загадку Локиты. Мы знаем с тобой, что мисс Андерсон хранит тайну ее происхождения. Более того, нам известно, что она доверила эту тайну бумаге.

Помолчав немного, он невозмутимо продолжил:

— Скажет ли она нам об этом сама, или мы доберемся до ее записей — вопрос уже второстепенный. Но нам следует во что бы то ни стало знать факты.

— Почему ты считаешь, что это что-то изменит?

— У меня есть такое предчувствие, — спокойно отвечал лорд Марстон. — При виде Локиты невозможно отделаться от ощущения, что, помимо ее красоты, в ней сокрыто некое особое благородство. Когда мы будем знать правду, вероятно, это позволит тебе беспрепятственно обвенчаться с ней.