Через тысячу с лишним лет после утверждения христианства то колоссальное влияние, которое церковь оказывала на медицину, стало постепенно ослабевать. Число светских врачей непрерывно увеличивалось. Они применяли самые разнообразные методы лечения болезней: от беззастенчивого знахарства до утонченного ухода за больными в строгом соответствии с рекомендациями Галена, который умело практиковали искусные еврейские и арабские врачи. Даже монастырские лекари стали предпочитать Галена святому Иакову.
Многие больные не имели возможности пользоваться приютами, которые специально для них учреждали религиозные ордена, поэтому монастырские врачи вынуждены были покидать свои святилища и бродить по свету в поисках пациентов. Постепенно многие из них оседали при дворах королей и принцев, где настолько увлекались мирскими делами и политикой, что подчас совершенно забывали о своем непосредственном долге: лечении болезней и спасении душ. Это побудило князей церкви принять решительные меры. В 1139 году Латеранский собор издал эдикт, воспрещавший священникам и монахам заниматься медицинской практикой. Эдикт был утвержден папой Гонорием III, который запретил членам монашеских орденов вообще покидать пределы монастыря. После этого медицинская практика полностью перешла в руки мирян.
Тем не менее церковь продолжала обучать искусству врачевания. В течение длительного времени подготовка врачей оставалась исключительно в ведении монастырских медицинских школ, в библиотеках которых можно было найти лишь немногие работы Галена. Однако вскоре монастырским школам неожиданно пришлось столкнуться с конкуренцией все возраставшего числа школ, не находившихся в непосредственном подчинении у церкви.
К числу первых светских учебных заведений такого рода принадлежит знаменитая салернская школа, столь многим обязанная карфагенцу Константину. Полагают, что она была основана в IX веке. Именно в это время четыре врача — грек, римлянин, араб и еврей — решили совместна написать трактат о составлении рецептов и медицинском уходе. Вокруг этих четырех врачей сгруппировалась молодежь, жаждавшая медицинских знаний. Так возникла салернская школа.
До приезда Константина в Салерно господствовала обычная для Средневековья схоластическая медицина. Анатомические исследования, если они вообще когда-либо и проводились, были поистине смехотворными: раз в год торжественно забивали свинью и демонстрировали студентам ее внутренности. Самый славный период в истории салернской школы наступил после того, как Константин открыл студентам давно забытые достижения классической науки. Правда, почти все то, чему учили в этой школе, было давным-давно известно арабам и евреям, но для студентов-европейцев Салерно стало светочем новых знаний. Салернская школа послужила образцом для других медицинских школ, возникавших в различных уголках Европы.
Год 1240-й знаменателен не только для салернской школы, но и для всей медицины в целом. В этом году император Фридрих II, король Сицилии и Иерусалима, установил твердые правила изучения медицины и предоставил салернской школе исключительное право выдавать квалифицированным врачам разрешение вести практику.
Для этого будущий врач обязан был выполнить следующие требования: после трехлетних подготовительных занятий он в течение пяти лет должен был изучать непосредственно медицину. Затем, по крайней мере на протяжении года, он проходил практику под наблюдением опытного врача. По завершении учебы новоиспеченному служителю медицины вручалось разрешение на самостоятельную практику (если он к тому времени получал соответствующую санкцию салернских властей). Так появилась первая система организованного обучения медицине вне стен церкви. Аналогичный порядок подготовки врачей был принят такими известными учебными заведениями, как университеты в Падуе и Болонье (Италия), Париже и Монпелье (Франция), Оксфорде (Англия).
Были установлены средние нормы медицинских познаний, но повсеместно люди старались не только достичь, но и превзойти их. Однако истинному прогрессу медицины препятствовало одно весьма забавное обстоятельство: по иронии судьбы большинство людей продолжало считать врачей жрецами чистой науки. Считалось, что собственноручно проводимые исследования для них унизительны. Поэтому хирургия, а также вскрытие трупов, столь необходимое для изучения анатомии, оставались уделом второстепенных лекарей, которым не требовалось длительного обучения.
Как это ни парадоксально, но в те времена хирургия была в основном побочным занятием цирюльников. Чтобы получить разрешение на лечение даже пустячного расстройства желудка, врачу приходилось учиться девять лет, между тем как ампутации и полостные операции проводили необразованные цирюльники-хирурги только потому, что им физический труд не был противопоказан!
Столь любопытное превращение цирюльников в хирургов непосредственно связано с кровью. Согласно церковному закону, каждому монаху регулярно делали кровопускания (по-видимому, считалось, что кровопускание способствует облегчению бремени мирских соблазнов). Цирюльники были частыми гостями монахов; они выстригали им тонзуру и, в силу своей профессии превосходно владея инструментами, заодно пускали кровь. К концу XI века цирюльники стали повсеместно признанными хирургами. Помимо кровопусканий, они делали операции и даже удаляли зубы. Некоторые из них добились значительных успехов в своей новой профессии и, как, например, Амбруаз Парэ, приобрели широкую известность.
Высокомерное отношение к физическому труду, естественно, сказалось на изучении анатомии. В различных медицинских школах, которые расплодились словно грибы после дождя, довольствовались простым изложением анатомии (что уже было известным прогрессом), но ее дальнейшее изучение не поощрялось. Даже там, где это разрешалось, вскрытие трупов производили крайне редко. В тех исключительных случаях, когда все-таки приходилось вскрывать труп человека или животного, преподаватель анатомии нанимал цирюльника или какого-нибудь второстепенного лекаря, который и производил эту операцию. Сам же преподаватель становился в сторонке от вскрытого трупа и громко зачитывал отрывок из трактата Галена, в котором описывалось то, что, по мнению великого классика, должно было представиться взору врача. Никому и в голову не приходило разрешать студентам изучать трупы самостоятельно.
Казалось, что в годы, непосредственно предшествовавшие эпохе Возрождения, большинство преподавателей усматривало свою задачу только в том, чтобы, с одной стороны, поделиться со своими учениками наследием классиков, а с другой стороны, защитить его от любых попыток какой бы то ни было проверки или обновления.
Разумеется, немаловажное влияние на учебный процесс оказывал и характер самих университетов. В те времена существовали три типа университетов. Государственные университеты, такие, например, как Неаполитанский, основанный Фридрихом II, или испанские, основанные Альфонсом VIII, получали поддержку коронованных особ и поэтому вынуждены были строить свою работу в соответствии с требованиями властей. Другие университеты, например Парижский и Оксфордский, находились в непосредственном подчинении у церковных властей. Обособленную группу составляли университеты, субсидируемые общинами. Такие университеты, основанные, например, в Болонье, Падуе и других крупных итальянских городах, славились своей независимостью и демократическими порядками. Именно они внесли первоначальный вклад в науку, значение которого трудно переоценить, им принадлежит заслуга в объяснении фактов реальной действительности. Об атмосфере, царившей, например, в университете в Болонье, можно судить хотя бы по тому, что студенты сами избирали ректора.
Однако, несмотря на все свободы, предоставленные университетам и школам, церковь и не помышляла отказываться от надзора за системой образования. Все христианские университеты независимо от принципов их организации и лиц, руководивших ими, в конечном счете находились под властью папы римского и его представителей. Только им принадлежало право выносить окончательные решения.
