Интересна и обратная ситуация, когда перемены в человеческом поведении не столь глубоки, как изменения окружающей среды, которые человек вызвал своею деятельностью. Как уже говорилось, высшей ступенью окультуренной местности считают урбанизированную и индустриализированную местность, т. е. города и промышленные комплексы. Что стало в таких условиях с возбудителями и переносчиками природно-очаговых болезней? Исчезли без остатка или же им удалось приспособиться к новым условиям? И в какой мере человек должен с ними считаться и в городской среде?На эти и подобные вопросы мы пытались найти ответ на протяжении нескольких сезонов прямо в Праге, в ее парках, садах и на зеленых площадках. От окраины до исторического центра города мы проложили воображаемую линию так, чтобы она проходила через парки и сады разного размера и характера. А потом по всем этим местам внимательно, буквально шаг за шагом прошли с белыми фланелевыми флагами. Мы искали клещей. Каждая находка была по всем правилам запротоколирована и только после этого поступала на вирусологическое исследование. А трофеи наши были богатые — мы и сами удивились, когда результат двухлетних поисков достиг числа 13 тысяч клещей!Разумеется, в пражских парках клещи рассеяны неравномерно. В самом центре города либо вообще не попалось на глаза ни одного клеща, либо удалось обнаружить отдельные экземпляры явно не местного происхождения, а занесенные сюда птицами, скорее всего черными дроздами. К таким паркам можно отнести Гребовку, Ригеровы сады и парк на Карловой площади. То, что здесь почти не встретишь клещей, объясняется относительно малой площадью, значительной изолированностью этих участков и отсутствием подходящих условий для существования животных — хозяев взрослых клещей. В городских условиях такими животными служат ежи, белки, дикие кролики и домашние собаки, большую часть дня проводящие в окрестных многоэтажных домах.Значительные различия в зараженности клещами имелись между большими садово-парковыми комплексами, очень близкими друг к другу по современному состоянию растительного убора и наличию подходящих хозяев для всех стадий развития клещей. Следовательно, для объяснения упомянутых различий мы не найдем убедительных аргументов в нынешнем характере садов и парков. Зато здесь открывается заманчивая возможность рассмотреть явления в их историческом развитии и, что самое важное для нас, проследить длительное влияние человеческой деятельности на изменения первоначальной растительности внутри города, на его окраинах и в ближайших окрестностях, как оно отражено в хрониках, на планах и гравюрах, иллюстрирующих развитие Праги от феодального города, окруженного крепостными стенами, до современного крупного города.Обследуемые пражские сады и парки возникли в прошлом веке (1833 — 1891) на участках с разной историей их первоначального растительного покрова. На фоне этой истории современные находки клещей весьма интересны во многих отношениях, как это можно показать на примере больших парковых площадей, характер рельефа и достаточные размеры которых создают предпосылку для обитания теплокровных позвоночных животных, а тем самым и для наличия клещей.Летенские сады были созданы на месте со средневековья безлесных, пустынных склонов и равнины над рекой; сначала там появились виноградники, а в XIX в. был разбит пейзажный («английский») парк, коренным образом переустроенный около 1890 г. Этому соответствует и то, что данный участок местности остался без своей фауны клещей. Хотя здесь и были обнаружены отдельные (занесенные птицами) клещи, но за целое столетие — даже при благоприятных внешних условиях — они не дали собственной летенской популяции. Иная история у Петршинского сада, ведущего свое начало от дремучего леса, которым в седые времена был покрыт весь холм. Остатки леса сохранились на самой вершине, а косогоры в средние века превратились сначала в виноградники, затем во фруктовые сады и только гораздо позже (1891) в декоративный парк. Некогда петршинский лес смыкался на западе с лесами в предместье Праги. Но уже на плане города 1816 г. видно, что этот район изолирован крепостными сооружениями, перекрывшими доступ к нему крупным промысловым зверям, а это неизбежно повлекло за собой значительное уменьшение численности клещей. Сейчас эта часть Праги — обширный зеленый остров посреди городской застройки, и на нем были выявлены (хотя и в небольшом количестве) все стадии развития клеща обыкновенного. Это подкрепляет предположение о том, что речь идет об остатках автохтонной популяции клещей, до сих пор сохраняющейся в данном месте.Сад Стромовка занимает среди пражских парков особое положение. Недаром сад называют также Королевским заказником; он действительно восходит к старинному королевскому заповедному месту, после 1559 г. в него вошел и фазаний заповедник. В общественный парк он был преобразован лишь в начале XIX в. Вот почему в этом садово-парковом ансамбле, хотя в наше время он и окружен городской застройкой, сохранилась собственная, исстари существующая популяция клещей, причем в некоторых местах они достигают численности, какой не встретишь в дикой природе Центральной Чехии.Перенесемся из города ближе к его окраинной части и побываем еще в двух парках, в которых мы обнаружили клещей в больших количествах, что отражает, как нам кажется, особенности далекого прошлого этих мест. Парк Звезда тоже когда-то был настоящим охотничьим заповедником (создан в начале XVI в. вокруг небольшого одноименного замка и заселен промысловыми зверями). Дворянство устраивало в заповеднике охоту, и, даже если во время разных войн его несколько раз почти полностью вырубали, он вновь затем возрождался и пополнялся зверями. И только последнее страшное опустошение, причиненное заповеднику прусскими войсками (1757), положило конец разведению промысловых зверей. После этого клещи здесь стали паразитировать прежде всего на белках, ежах и зайцах. В результате постепенного возобновления поросли вновь на всей территории заповедника зашумел лес. И хотя сейчас это городской парк, со всех сторон окруженный застройкой, но он сохраняет характер смешанного леса с собственной изначальной популяцией клещей.Парк Шарка — это, в сущности, обширная зона отдыха, составляющая переходную ступень от окраинной к пригородной части Праги. Благодаря сильно пересеченному рельефу местности в парке сохранились не только остатки первоначальной растительности на труднодоступных склонах, но и естественные ручьевые ольшаники в долине. Наличие в этой зоне отдыха значительного количества клещей явно автохтонного происхождения вызывает особое беспокойство потому, что при вирусологическом исследовании собранных здесь клещей обнаружили вирус клещевого энцефалита и вирус Uukuniemi. Вероятным объяснением этого факта служит то, что парк Шарка до сих пор граничит с дикой природой к западу от Праги. А может быть, в наличии вируса клещевого энцефалита можно усматривать следы, уходящие в те доисторические времена, когда здесь процветало поселение людей уже в эпоху позднего неолита?Если здесь существовало доисторическое селение, то, следовательно, можно предполагать, что по всей округе паслись домашние животные. И уж конечно, недостатка в клещах здесь не было. Сегодня кажется еще преждевременным задаваться такими вопросами. Но почему не допустить мысли, что когда-нибудь в будущем в качестве самостоятельного направления возникнет и палеоистория природной очаговости болезней? Кто знает?
Когда хотят подчеркнуть масштаб и глубину какой-либо катастрофы, часто употребляют выражение камня на камне не осталось... Такая ситуация возникает в действительности — и в трудно вообразимых размерах в некоторых высокоиндустриализированных областях. Достаточно побывать в Мостецком крае, где гигантские экскаваторы выворачивают наизнанку сотни гектаров земной поверхности. В первые годы образующийся шахтный отвал напоминает лунный ландшафт. Но жизнь берет свое, и вслед за первыми растениями-разведчиками появляются все новые и новые виды растений и животных. Через 20 лет в новых лесных порослях можно собирать грибы... и клещей. Мы попытали счастья с клещами, и результат оказался любопытным: там, где по соседству со старым отвалом сохранились остатки первоначальных сообществ, причиненные экскаваторами раны затянулись так основательно, что можно было встретить даже клещей. Сравнялась и численность их по обеим сторонам отвала, причем она была такой, что в понятие «потенциальный природный очаг» смело можно включить и территорию отвала. Мы говорим «потенциальный» потому, что среди всех сочленов очага отсутствовал только один — возбудитель инфекции.Отвалы старых участков крупных шахт могут служить и подходящим местом для развития комаров. Поверхность отвала испещрена миниатюрными впадинками и канавками, где скапливается дождевая вода. В других местах при планировочных работах разрушили систему первоначальной сети ручьев и ручейков, и здесь появились небольшие болотца. Их облюбовали себе остатки сообщества комаров, которыми когда-то кишели поля вдоль реки Билины. От тех времен в наши дни тянется циркуляция вируса Тягиня: он обнаружен там в таких местах, которые сейчас совершенно не похожи на природные очаги этого вируса в Южной Моравии и Южной Словакии.Давление человеческой деятельности на природу велико, и оно постоянно усиливается. Но при малейшей возможности природа всегда возвращается к восстановлению уравновешенного состояния, существовавшего до вмешательства человека. Природа пользуется любым удобным случаем, и пути ее разнообразны и все время чутко меняются в зависимости от существующих в данный момент условий. Если составной частью первоначального сообщества был и возбудитель какой-либо болезни, характеризующейся природной очаговостью, то нам необходимо считаться с тем, что он вероятно, появится и в новой ситуации, может быть, даже по прошествии длительного времени и при изменившихся условиях. Главное – отдавать себе в этом отчет чтобы своими действиями не облегчать ему возвращение и не создавать для него свободное пространство. Это наша обязанность, наш долг перед будущим: сохранить нашу природу, среду нашего обитания, чистой и здоровой для себя и для грядущих поколений.
