Пер. Но ведь ты сам тоже побывал на Мальдивах, откуда родом так называемые раковинные деньги[238].
Тур. Когда я приехал туда в первый раз, то и не догадывался, какое огромное значение имели эти раковины в древние времена для мировой торговли. Не знал и того, что они побывали в Северной Норвегии задолго до эпохи Харальда Прекрасноволосого. Пытаясь найти доказательства дальних морских походов еще в дописьменную эпоху, я взял с собой на Мальдивы, эти далекие коралловые острова в Индийском океане, трех норвежских археологов и организовал там первые археологические раскопки.
В то время считалось, что первыми достигли этих далеких островов арабы, которые прибыли туда за несколько веков до того, как Васко да Гама открыл для европейцев морской путь в Индию. У островитян была своя история, которую европейцы игнорировали, так как она была написана на мальдивском языке, доступном только самим мальдивцам. Древние записи были сделаны на тонких медных пластинках, которые теперь хранятся в маленьком музее на главном острове Мале.
Пер. А ведь первую сенсационную находку сделали сами островитяне!
Тур. На одном из тысяч своих коралловых атоллов они обнаружили огромную каменную голову с торчащими из песка удлиненными ушными раковинами. Президент Мальдивской Республики пригласил меня приехать и предоставил в мое распоряжение госпитальное судно. Тогда я только что пересек Индийский океан на тростниковой лодке «Тигрис». Каменная голова, которую они нашли, не могла быть сделана их предками, потому что они были мусульманами, а у них существовал запрет на изображение людей. Поскольку я взял с собой трех норвежских археологов, мы сразу же начали первые профессиональные раскопки на Мальдивах. Один из этих археологов продолжает их до сих пор на других островах этого удаленного архипелага.
Пер. Кто же это?
Тур. Эгиль Миккельсен, профессор археологии Университета Осло. В настоящее время он — директор Норвежского археологического музея и Музея кораблей викингов. И вот трое норвежских археологов однажды во время раскопок увидели, как маленький местный мальчик сидел и играл с ведерком, полным денежных ракушек. Археологи вытаращили от удивления глаза: это был один из курьезов для норвежской археологии. Согласно мнению Эгиля Миккельсена, раковины каури, о которых мы так много говорим, появились в Скандинавии ок. 600 г. н. э. Поток этих раковин из Индийского океана шел, скорее всего, через Россию… В Северной Норвегии, за полярным кругом, нам на сегодняшний день известны четыре захоронения, где были найдены от одной до шестнадцати раковин каури, которые, вероятнее всего, датируются VII в. н. э., т. е. временем до арабской экспансии.
Пер. Ты как-то говорил, что археологи серьезно спорили о том, когда люди впервые начали торговать между собой.
Тур. В американской археологии практически существует табу на слово «торговля». «Бартер», т. е. обменная торговля, — самое большее, на что может согласиться большинство американистов, когда речь идет об обмене ценностями. Вот почему я, как биолог по образованию, так удивился, получив подтверждение тому, что раковинные деньги пришли к нам в Норвегию, на Север, за полярный круг с самого экватора, пересекающего Мальдивы, и пришли явно как платёжное средство за товар.
Пер. Ты как-то говорил, что ни один из природных или рукотворных продуктов не является столь убедительным доказательством дальних торговых связей между людьми, разбросанными по трем частям света, как эти раковины.
Тур. Именно поэтому я считаю, что нам надо еще раз проследить их путь, поскольку раковины не ржавеют и не гниют, и у нас есть возможность определить, где они образовались. Существует множество разнообразных ракушек, а раковины каури имеют немало разновидностей. Задолго до того, как люди научились изготавливать монеты как символический эталон ценности в профессиональной торговле, они использовали для этой цели ракушки. В Перу предки инков еще на заре цивилизации отправлялись за тысячи километров на бальзовых плотах, нагруженных красными раковинами «спондилус», которые до появления европейцев пользовались большим спросом в качестве ценностного эквивалента, чем золото. Никто не знает, почему, но довольно рано в Древнем мире выбор пал на маленький белый вид каури, который вообще-то ничего особенного собой не представляет ни по форме, ни по цвету. Раковины получили латинское название Cypraea moneta, или «раковина-монета», именно потому, что их использовали как обиходную монету в совершенно далеких друг от друга частях мира. На заре цивилизации неродственные народности в Азии, Африке и Европе, не имеющие прямых контактов между собой, принимали этот особый вид ракушек как реальное платежное средство, или магический символ ценности.
Пер. Да, этот вид каури совершенно не приметен ни по форме, ни по цвету, к тому же он распространен только на таких далеких островах, как Мальдивы. В древнее время, пожалуй, невозможно было найти более труднодоступное место.
Тур. Возможно, именно поэтому выбор пал на этот вид каури. Ракушек у себя, на родном берегу, мог набрать кто угодно и сколько угодно. Мальдивы же лежали в стороне от обычных пиратских маршрутов, а поскольку в качестве единственного изготовителя раковин каури выступала природа, то это платежное средство было надежно защищено от фальшивомонетчиков.
Именно потому, что эти ракушки генетически образуются в очень ограниченном регионе, но засвидетельствованы археологами на трех континентах, это, несомненно, служит козырной научной картой в дискуссиях о развитии культурных контактов и распространении идей на дальние расстояния в доевропейское время. Там, куда попадали Cypraea moneta, туда добирались и идеи человеческого разума. Раковины каури, экспортируемые на три континента из одних и тех же маленьких лагун отдельной островной группы в Индийском океане, — лучший аргумент для сторонников научной теории о распространении элементов культуры против утверждения изоляционистов о якобы тотальной изоляции стран в доевропейское время. Вот почему я посвятил много времени изучению маршрутов раковинных денег.
Египетский монах Косма Индикоплов[239] писал еще в 552 г. н. э., что Мальдивы в Индийском океане известны своим экспортом раковин каури, а в Азии их в то время использовали для жертвоприношений в буддийских храмах. Китаец Ma Хуан, принимавший участие в экспедициях Чен Хо[240] на Мальдивы и Суматру в 1433 г. до появления там европейцев, писал, что островитяне с Мальдивов экспортировали большое количество раковин каури в Бенгалию и Таиланд. В арабском мире раковинные деньги циркулировали долгое время вместе с собственными арабскими монетами, и никто не знал, откуда они взялись. Только в конце X в. н. э. купец Сулейман смог рассказать, что моряки нашли «денежные острова» и обнаружили, откуда берутся эти замечательные ракушки. Оказалось, что денежные раковины производили в массовом порядке для экспорта сами островитяне, которые выращивали их на пальмовых листьях, помещая их в тихие лагуны. В 1030 г. географ Аль-Бируни[241] описал этот удаленный архипелаг как «Острова Каури». В 1344 г. известный арабский путешественник Ибн-Баттута[242] попытался обогатиться за счет большого груза денежных раковин с Мальдивов, но шхуна потеряла мачту и руль и оказалась в Шри-Ланка вместо Бенгалии. Как он писал, королева Мальдивов была сказочно богата, и у нее был Целый дом, заполненный денежными раковинами, предназначенными для экспорта. Сами островитяне экспортировали их в Бенгалию, на другую сторону полуострова Индостан, и в Йемен на Аравийский полуостров, где они пускались в обращение в качестве обменной монеты. Баттута добавлял, что африканские жители тоже использовали их как деньги, и он видел, как их обменивали на рынке в Мали и Бенине по курсу 1150 ракушек за динар.
