Молодая женщина склонилась надо мной. В руке она держала короткое копье.

Я отвернулся.

Острием копья незнакомка кольнула меня в щеку и развернула мое лицо к себе.

— Ну, здравствуй, раб, — сказала она.

Я не ответил.

Она снова пристально вгляделась мне в лицо и рассмеялась.

Как я ее ненавидел!

Женщина не позволила мне отвернуться и острием копья удерживала мое лицо в прежнем положении.

— Неужели на меня так неприятно смотреть? — спросила она.

Я окинул ее оценивающим взглядом.

По правде говоря, это была одна из самых красивых женщин, которых мне когда-либо доводилось видеть. Роскошные светлые волосы, свободно рассыпавшиеся по плечам; огромные темно-синие глаза, сейчас смотревшие на меня с таким презрением… Казалось, она рождена лишь для того, чтобы доставлять радость мужчине. Однако в каждом ее движении сквозил хищник; она напоминала пантеру в человеческом обличье, дерзкую и коварную, желанную и смертельно опасную, женственную и неутомимую. Высокий рост женщины, пожалуй дюймов на шесть превышавший средний рост горианской женщины, лишь подчеркивал производимое ею впечатление горделивой надменности.

— Нет, — ответил я, — смотреть на тебя не неприятно.

Незнакомка окинула меня высокомерным взглядом.

— Я свободный человек и требую, чтобы со мной обращались как с пленным, а не как с рабом.

Она медленно провела острием копья по моей открытой груди. Я стиснул зубы.

— Вам не следовало пить вино, — медленно произнесла женщина. — Тут вы допустили ошибку.

— Да, — согласился я.

Я не мог отвести от нее глаз.

— Мы уже не первый раз используем свой лагерь как ловушку.

У меня сжались кулаки от ярости.

— Тебе удалось уйти в лес дальше, чем всем остальным, — продолжала она. — Ты сильный и выносливый.

Я снова почувствовал наконечник копья на своем теле. Я посмотрел ей в глаза.

— Ты сильный, — повторила она.

Я рванулся в растягивающих тело кожаных ремнях, напрягая мышцы рук и ног. Безрезультатно. Путы, затянутые женщинами-пантерами, держали надежно. Я был полностью в их власти. Я снова посмотрел в глаза стоящей рядом со мной молодой женщины.

Это, конечно, Вьерна, в этом я нисколько не сомневался. Только предводительница банды, чье влияние и власть общепризнанны и бесспорны, может смотреть на пленника с таким холодным спокойствием и безразличием. Ее право — решать, как со мной поступить. Я и мои люди находились всецело в ее власти.

Подошла еще одна девушка и остановилась рядом с Вьерной. Ее я тоже узнал. Это была Мира, с которой я разговаривал в нашем лагере в лесу.

Она запрокинула голову и посмотрела в небо.

— Скоро взойдут луны, — сказала она и, взглянув на меня, рассмеялась.

Вьерна села рядом со мной на землю, по-мужски скрестив перед собой ноги.

— Давай побеседуем, — сказала она, вынимая из-за пояса охотничий нож. — Как твое имя?

— Где мои люди? — спросил я.

— Ты должен только отвечать на мои вопросы, — холодно заявила Вьерна.

Я почувствовал у себя на горле лезвие ножа.

— Я Боск, — ответил я, — торговец со свободного острова Таборг.

— Тебе ведь советовали больше не входить в леса, — сказала она, поигрывая ножом у меня перед глазами.

Я промолчал. Мы продолжали внимательно рассматривать друг друга.

— Где мои люди? — снова спросил я.

— Закованы в цепи.

— Что вы собираетесь с нами сделать?

— Зачем тебе эта женщина, Талена? — не ответив на мой вопрос, спросила Вьерна.

— Некогда, очень давно, она была моей свободной спутницей.

— И ты решил спасти ее, как герой, и возобновить ваши прежние отношения?

— Да, я очень надеялся, что наши отношения будут восстановлены.

— Она была бы тебе неплохой спутницей, верно?

— Верно, — согласился я.

— Но ведь она всего лишь рабыня! — рассмеялась моя собеседница.

— Она дочь убара! — с негодованием воскликнул я.

— Мы научили ее тому, что значит быть рабыней, — заверила меня разбойница. — Я лично за этим следила.

Я снова заворочался в своих кожаных путах.

— Думаю, она очень изменилась с тех пор, как вы виделись в последний раз, — заметила Вьерна.

— Что вы с ней сделали? — закричал я.

— Человеческие существа вообще изменчивы, — пожала плечами предводительница. — Мало что в них остается постоянным. Ты — глупец, потому что принимаешь образ, оставшийся в твоих воспоминаниях, за живого, реального человека. Так не бывает!

— Что вы с ней сделали? — взмолился я.

— Самым лучшим для тебя было бы совсем забыть о ней, — ответила Вьерна, продолжая играть с ножом: установила на пальце кончик лезвия и старалась удержать его вертикально. — Послушайся моего совета. Она уже не достойна спасения.

Я забился в своих путах, как связанное животное, почувствовавшее приближение своей последней минуты.

— Какой ты свирепый раб! — насмешливо заметила Вьерна.

В отчаянии от собственной беспомощности я откинулся на спину.

Вьерна начала играть лезвием ножа у самого моего лица. Время от времени я ощущал холод стали.

— Талена собственноручно написала послание своему отцу, Марленусу, великому убару, — продолжала Вьерна.

Я молчал.

— Разве тебе не интересно узнать, что говорится в этом послании?

Я почувствовал лезвие ножа у самого горла.

— В нем она просит отца заплатить за ее освобождение, выкупить ее.

Я невольно закрыл глаза.

— Только рабы просят, чтобы их выкупили, — стучал в мое сознание голос Вьерны.

То, что она говорила, было правдой. Мне вспомнилось, как в пага-таверне девушка Тана просила, чтобы я выкупил ее. Поступая так, она как бы признавала себя рабыней.

— Марленус разорвал это послание в клочья и швырнул в огонь, — продолжала Вьерна.

Я внимательно посмотрел на нее.

— После этого он и его люди ушли из леса.

— Марленус ушел? — удивленно спросил я.

— Он вернулся в Ар, — кивнула Вьерна.

— Это правда, — обернувшись ко мне, подтвердила Мира, занимавшаяся какими-то своими делами в двух агах от нас. — Я лично передала Марленусу послание и своими глазами видела, как они свернули лагерь и, подняв тарное в воздух, улетели по направлению к Ару.

Мира, как и многие из женщин-пантер, была довольно красива, но ее красота была не по-женски грубой, в ней чувствовалась какая-то жестокость.

— Не могу поверить, что Марленус ушел, — пробормотал я.

— Своими собственными глазами видела, как они покинули эти леса, — заверила Мира.

— Расскажи, что ты еще видела, — предложила ей Вьерна, — до того, как они оставили лагерь и поднялись в воздух.

— Я видела, как Марленус взял в одну руку меч, а в другую — свой медальон убара и во всеуслышание объявил, что он отказывается от своей дочери.

Я раскрыл рот от удивления.

— Так что, — рассмеялась Вьерна, — согласно воинским традициям и законам города Ара, Талена больше не является дочерью и даже родственницей Марленуса.

Я был поражен до глубины души.

Действительно, в соответствии с незыблемыми традициями, распространенными как в касте воинов, так и в жизни города в целом, Талена больше не являлась дочерью Марленуса. Ей было отказано в доме, и с этого момента по закону и в глазах всех гориан она не состояла в родственных отношениях со своим прежним семейством, с родом Марленуса. Теперь у нее вообще не оставалось родства; она стала безродной, совершенно одинокой, настоящей рабыней.

Из самой желанной женщины Гора она в одно мгновение превратилась в ничто, в пустое место.

— Талена знает об этом? — спросил я.

— Конечно, — ответила Вьерна. — Мы немедленно поставили ее в известность.

— Какая трогательная забота, — язвительно заметил я.

— Но перед этим как следует заткнули ей рот, — добавила Вьерна, — чтобы она не переполошила весь лес своими истошными воплями.

— И она не захотела получить какие-нибудь доказательства? — поинтересовался я.

— Ну почему же? Захотела и даже получила. — Вьерна рассмеялась. — Мы заранее составили соответствующий указ, который теперь скреплен личной печатью Марленуса. Документы, официально удостоверяющие отречение Марленуса, заверенные им самим и председателем Городского Совета Ара, скоро разошлют во все горианские города.