Керис прогнала грустные мысли и оглянулась на Портрона:

— Наставник, ты собираешься и после Пятого Постоянства ехать дальше с нашим товариществом?

— О да, конечно. Так долго, как это будешь делать ты.

— Ты не обязан так поступать. Мне не нужен опекун.

— Ну, как смотреть на вещи… — Портрон взглянул в сторону Корриан и Квирка, чтобы удостовериться: те их не слышат. — Керис, я не очень на многое гожусь, я понимаю. Я не очень хороший законник, да и никогда таковым не был. Я ненавижу споры и разногласия. Меня не следовало назначать в Управу. Может быть, из меня получился бы лучший проповедник или учитель — не знаю. Санхедрион решил, что я буду законником, а когда решение принято, ничего изменить уже нельзя. Но даже я вижу, что не должен пренебрегать своим долгом по отношению к беззащитной девушке, попавшей в такую компанию. Я не брошу тебя до самого Восьмого.

Керис не стала спрашивать, как, по его мнению, он мог бы ее защитить. Она понимала, что на этот вопрос церковник ответить не сумеет.

Эджлосс очень походил на Наблу; тем не менее, к своему удивлению, Керис ощутила прилив спокойствия, хоть и оказалась в окружении всяких сомнительных личностей. Впервые за многие недели она была в безопасности. Здесь не было ни Приспешников, ни Диких. Здесь земля не провалилась бы у нее под ногами, не поглотила бы ее и вообще не повела бы себя странным образом: завтра она выглядела бы точно так же, как и позавчера. Здесь Керис могли изнасиловать, пырнуть ножом или ограбить, но никто не угрожал ей леу, не мог разорвать на части или похитить ее душу.

Когда товарищество выехало на покрытую рытвинами главную улицу, девушка с облегчением вздохнула. Ее настроение не могло испортить даже воспоминание о покинутых часовнях кинезиса, мимо которых они только что проехали: граница передвинулась на добрых пять сотен шагов в глубь Постоянства.

Керис искоса взглянула на едущего рядом Даврона; проводник тоже явно чувствовал облегчение. Напряжение, всегда сквозившее в его взгляде, исчезло. По крайней мере на какое-то время он был избавлен от беспокойства о том, что в любой момент может получить чудовищный приказ. В Постоянстве Разрушитель не мог до него добраться.

— Куда мы направляемся? — спросил его Портрон, с отвращением оглядывая улицу. — Это место ничем не лучше Наблы.

— В соседнем городке, Дормуссе, есть монастырь с приютом для паломников. Там находится храм Посвященного Беогора… или Посвященной Силги? Так или иначе, ты, без сомнения, будешь рад снова оказаться среди своих, наставник.

— Еще бы! Только храм там, по-моему, Посвященного Белматиана.

Корриан вынула изо рта трубку и сплюнула.

— А как насчет меня, мастер Сторре?

Он насмешливо улыбнулся старой женщине:

— Ну, ты могла бы остаться и здесь, мистрис.

Она ухмыльнулась в ответ, словно и не заметив намека.

— Ах нет. Я уж лучше поеду с вами. Две ночи мы тут проведем, ты говорил?

— Да. Мы пересечем Постоянство и выедем к его южной границе, по дороге купив припасы. У тебя будет время, чтобы посетить все обязательные храмы по пути.

Корриан вздохнула:

— Опять преклонять колени, а то и еще что-нибудь похуже. До чего ж я ненавижу эти храмы, к которым нужно подползать на пузе, извиваясь вроде червяка! А молебствия с кинезисом — то опустись на колени, то поднимись, то плюхнись на живот, то ползи на локтях, а то еще и лбом в землю… Мои старые косточки и так-то не любят кинезис, а уж эти службы в храме — и вовсе не радость для задницы.

Портрон нахмурился, собираясь призвать Корриан к благочестию, но потом передумал. Ответил старой женщине Даврон:

— Не понимаю, почему бы тебе и не помолиться в храме. Ведь твои старые косточки совсем не возражают против упражнений другого сорта.

Корриан хихикнула и заставила своего мула обойти мертвое тело, валявшееся посреди дороги.

— Разве мы не должны помочь ему? — с сомнением спросила Керис.

Даврон посмотрел вниз:

— Нет. Ему помощь уже не нужна. Ты знаешь, что картограф Летеринг держит в Дормуссе свою лавку?

— Правда? Будет у меня время, чтобы поговорить с ним?

— Конечно! Если только ты не захочешь весь день провести в храме.

— Уж кто-кто, только не я, — ответила девушка так, чтобы ее не услышал Портрон. — Если и есть место, где я была бы готова провести целый день, то это горячая ванна с настоем трав и с тем чудесным мылом, которое изготовляют в здешнем монастыре. — Керис вздохнула. — Кажется, прошли месяцы с тех пор, как я по-настоящему мылась.

В монастыре не оказалось бани для паломников, но совсем рядом нашлось соответствующее заведение для местных жителей, и Керис смогла за умеренную плату насладиться давно желанной ванной с душистым мылом. Когда же после горячего ужина, приготовленного не из вяленой говядины и старых овощей, она улеглась на чистые простыни настоящей постели, девушке показалось, что ей никогда больше не захочется пускаться в путь. Однако утром, когда ее разбудил звон колокольчиков на одежде церковников, торопящихся на Поклонение, а из храма донесся запах благовоний (утром — всегда розовое масло), она почувствовала некоторое беспокойство. Все подминающий под себя Закон внезапно оказался слишком близко. Со вздохом Керис принялась рыться в мешке, чтобы найти юбку: можно позволить себе носить штаны, когда ты въезжаешь в Постоянство, но ни один наставник не потерпит, чтобы по городу разгуливала женщина в подобном наряде.

Когда Керис вошла в трапезную, на столе ждал завтрак: горячее молоко и свежий, еще теплый хлеб, — хотя большинство церковников уже поели. У длинного стола сидел один Даврон.

Керис совершила положенный кинезис, села напротив и налила себе молока из кувшина.

— А где Портрон?

Проводник весело ответил на ее приветствие:

— Совершает Поклонение в храме, где же еще ему быть. А где Корриан?

— Спит мертвым сном. У нее вчера вечером был великолепный скандал со смотрителем приюта. Ты разве не слышал? Она отказалась погасить трубку.

Керис пила молоко, из-под ресниц наблюдая за Давроном. В Неустойчивости он всегда был напряжен и настороже, но спокоен. Теперь же все было наоборот. Он не был ничем обеспокоен, но его спокойствие исчезло. Он вертелся на стуле и раскрошил больше хлеба, чем съел.

— Я покажу тебе, как пройти в лавку картографа, когда ты кончишь завтрак, — сказал он. — Мне тоже нужно в ту сторону.

Послушник, убиравший с соседних столов, остановился рядом с Давроном.

— Мастер проводник, — сказал он вежливо, — мы здесь не выбрасываем хлеб.

Даврон опустил глаза и словно впервые заметил кучку крошек перед собой.

— Ох, виноват! — Он поднял самый большой кусочек и отправил его в рот.

— Таков Закон, — напомнил церковник. Даврон озадаченно поднял брови:

— Закон следит за тем, как человек ест?

— Он требует, чтобы хлеб не расходовали зря. Мы выращиваем зерно, сколько можем, но со времен моего деда многие земли захватил Хаос. — Старик печально покачал головой. — Я слышал, поговаривают о том, чтобы снова передвинуть часовни кинезиса. Придется покинуть еще одну деревню на юге — а там такие хорошие пахотные земли! Я все думаю — когда же мы сможем восстановить старую цепь часовен, отобрать земли у Хаоса… Да только такое никогда не случается. — Он вздохнул и перешел к следующему столу.

Даврон с виноватым видом опрокинул кружку над горкой крошек и улыбнулся Керис.

— Пошли, — сказал он. — А то еще мне придется совершать покаянный кинезис за разрушение ломтя хлеба.

Дормусс был более невзрачным городком, чем любое селение в Первом Постоянстве. Дома казались более старыми, а черепица на крышах во многих местах зияла дырами. Люди тоже выглядели не лучше. Закон в Пятом Постоянстве был более суров и требовал, чтобы все миряне носили серую одежду с черными воротниками и манжетами. Башмаки тоже должны были быть черными и иметь установленное число крючков для шнуровки. Женщинам предписывалось носить темные чепцы, и даже незамужние должны были заплетать волосы в косы с черными лентами. Мужчины не могли носить на голове ничего, кроме шляп с узкими полями. В своей бежевой блузке и коричневой юбке Керис чувствовала себя положительно разноцветной.