Однако на этот раз времени, чтобы остыть, у Керис не оказалось. Как только она подошла к Игрейне, солнечный свет, льющийся в дверь конюшни, загородила фигура Фирла; он, должно быть, вышел из дому сразу вслед за сестрой.
Керис повернулась к нему, не в силах больше сдерживать слезы и ярость:
— Как мог ты так поступить с мамой? В этом ведь не было нужды — особенно теперь, когда она так слаба и так горюет по отцу. — Дворовая кошка, испуганная прозвучавшим в голосе девушки гневом, предпочла спрятаться за мешками с овсом.
— Ты предпочла бы, чтобы я ей лгал? — равнодушно пожал плечами Фирл. — Ты, Керис, мечтательница и не любишь смотреть в лицо фактам. Будь я проклят, если сделаюсь картографом, и мне все равно, кто об этом узнает. Лавка станет таверной. Мы будем продолжать продажу карт до осени, как всегда. Но в Неустойчивость я не отправлюсь, и к зиме тут будет пивная. Я назову ее «Приют картографа».
Керис от злости даже задохнулась.
— Но матушка…
— К тому времени умрет, — грубо бросил Фирл. — И она об этом прекрасно знает.
— Да заберет тебя леу, Фирл, что ты за бездушный подонок!
— Да нет — я просто практичный. А быть практичным — значит смотреть в лицо фактам: из меня никогда не получится картограф, да я никогда и не собирался им становиться. Мать проживет всего несколько недель, если не дней, а тебе, сестренка, нужно искать себе пристанище. Хочешь остаться тут и стать моей домоправительницей — что ж, можешь, но имей в виду, что я собираюсь жениться, как только найду смазливую и покладистую девицу. И помни: твои пятьдесят золотых приданого кому попало я не отдам.
— Это мои деньги!
— Ничего подобного. Они предназначены твоему мужу. Как только отец погиб, они по Закону стали моими, пока я согласен содержать тебя и мать. Ну так я и содержу. Однако я не обязан давать тебе в приданое больше двух золотых. Я собираюсь использовать денежки на то, чтобы превратить лавку в таверну. Да и на взятки уйдет немало — законник не станет помогать меньше чем за десять золотых. Так что какая разница: просто ли я заберу пятьдесят монет, или они достанутся как твое приданое Харину — все равно они пойдут в дело. Я думал помочь тебе найти мужа, вот и все.
— Не собираюсь я замуж — а уж за типа вроде Харина и подавно!
— Ну вот опять — я же говорю, что в тебе практичности ни на грош. Что еще можешь ты сделать? Ты не можешь стать картографом, потому что это запрещено Законом; даже если бы кто-нибудь и стал покупать карты у женщины, ни одна женщина в одиночку и недели не протянет в Неустойчивости. Более того, Закон ясно говорит, что ты должна выйти замуж, но ты и не пытаешься никого себе найти. Керис, поверь: для девицы с твоей наружностью и Харин — подарок судьбы.
Слова брата больно задели Керис. Чувствуя ее гнев, Игрейна забеспокоилась и громко фыркнула.
— Он скользкий, как водяной червяк! Я за него не выйду, даже если бы он еще сотню золотых приплатил!
— Тебе решать, — пожал плечами Фирл. — Мне все равно: я свое получу так и так.
Его безразличие охладило горячность Керис. Она глубоко вздохнула, склонила голову к плечу и с изумлением посмотрела на брата, как на знакомый предмет, неожиданно оказавшийся сильно подпорченным.
— Ну да, понятно… Тебе и в самом деле все равно. Как это я не замечала раньше! Ты совсем ничего не чувствуешь. Не горюешь ни по отцу, ни по матушке, верно?
— С чего бы мне горевать? Они никогда не интересовались моими чувствами. Я всегда только и слышал: «Сделай это, Фирл», «Сделай то!», «Учись чертить карты, Фирл!», «Неси теодолит!», «Отправишься со мной в Неустойчивость, Фирл». Ну а теперь я могу сказать «нет». И я не горюю о том, что их время кончилось, а мое наступило. Ни печали, ни сочувствия к ним у меня нет. Впрочем, я не Приспешник, Керис: с вами обеими я поступлю, как положено, но на большее не рассчитывай.
Девушка была странным образом заворожена проявлением такой полной бесчувственности.
— А я? Что я тебе сделала, чтобы ты так легко отмахнулся от меня?
— Ты и правда не знаешь? Неужели тебе никогда не приходило в голову, каково парню, когда его младшая сестренка все делает лучше, чем он? Ну так я тебе скажу, Керис: это очень обидно. Я ненавидел тебя за то, что ты лучше чертила карты, что ты научилась метать ножи, что ты более метко стреляла из лука, что переплывала пруд быстрее, чем я. Тебе еще повезло, сестренка. Будь ты мальчишкой, я, наверное, убил бы тебя. Теперь детская ревность не мучит меня, и я давно научился показывать всем, какой я хороший брат, но не жди, что я из кожи вон полезу, чтобы тебе помочь. Этого ты не дождешься. — С беззаботной и равнодушной улыбкой Фирл вышел из конюшни. Керис видела, что никакой ненависти к ней брат не испытывает — просто полное отсутствие интереса, — и не могла решить, что хуже.
Девушка прислонилась лбом к шее Игрейны и попыталась проглотить горький комок, застрявший в горле.
Ведь не только же ее вина в том, что брат стал таким?
Вечером, как и обещал, явился Харин Маркл. Керис была в лавке одна, чертила карту, когда он распахнул дверь и ввалился, оставляя на полу грязные следы, поскольку не потрудился вытереть сапоги.
Керис попыталась посмотреть на Харина непредвзято. Он был не так уж некрасив, хотя в данный момент на носу у него расплывался большой синяк; это поставить ему в вину она едва ли могла. Нет, отвращение вызывала не его внешность, а поведение. Парень был таким самоуверенным с теми, кого считал ниже себя, и таким раболепным перед вышестоящими… Керис явно попадала в первую категорию, а Фирл — во вторую. Фирлу Харин расточал сплошные улыбки и лесть, осмеливаясь высказывать свои мысли только как предположения; с Керис он разговаривал с глупой напыщенностью и смотрел на девушку, как на норовистую лошадь, нуждающуюся в твердой руке наездника.
— Керис, — начал он, — Фирл сказал, что сообщил тебе о наших планах насчет таверны. Как тебе это показалось, а? Тут можно заработать кучу денег, ведь сюда заглянет любой, кто едет из Наблы. Великолепная идея — ну да чего иного ожидать от Фирла! У него всегда столько мыслей…
Керис бросила на него такой ледяной взгляд, что он мог бы заморозить и ливень, но Харин словно ничего не заметил.
— Как я понимаю, у вас двоих появилась еще и мысль насчет меня.
Харин ничуть не смутился.
— Ну да — тоже, конечно, идея Фирла, и замечательная, по-моему, идея. Я хочу сказать, что мы с тобой могли бы составить пару, и всем от этого будет только польза.
— Не будешь ли ты, так добр, чтобы объяснить, какая от этого польза будет мне?
Он, казалось, изумился.
— Ну как же, ты, ясное дело, станешь замужней женщиной! Иначе ведь можно кончить, как старуха Раддлс, которую все называют ведьмой, слишком уродливой, чтобы найти себе мужа. Да ладно тебе, Керис, не так уж все будет плохо. Ты станешь женой трактирщика и сможешь свысока смотреть на других женщин в деревне. Что же касается остального… я понимаю, ты девственница, ну да с этим разделаться просто. А как ты родишь мне пару ребятишек, так сможешь и вовсе больше не беспокоиться, клянусь тебе.
Керис смотрела на него, не зная, то ли смеяться, то ли рассердиться.
— Харин Маркл, — сказала она наконец, — постарайся понять своей тупой головой: если бы я собиралась замуж, ты был бы самым последним в списке возможных кандидатов. Это тебе понятно?
К сожалению, Харину, похоже, ничего понятно не было. Он рассмеялся, сделал несколько снисходительных замечаний о женской застенчивости и дал понять Керис, что видит насквозь ее притворство: она просто ведет себя, как положено скромной девице. Пообещав еще заглянуть, он наконец удалился.
Керис стиснула зубы и с трудом удержалась, чтобы не швырнуть что-нибудь в его удаляющуюся спину.
Потом, немного успокоившись, она развязала вьюки Пирса, оставленные Синькой Кеттером в лавке. Первое, что выпало из узла, были метательные ножи — все пять, каждый в своих ножнах. Керис вытащила один и взвесила на руке. А ведь верно: она кидает их гораздо лучше, чем Фирл, хоть и не всегда умеет точно рассчитать расстояние, так чтобы нож вонзился в цель острием. Слишком часто оружие в ее руках вращалось не так, как нужно, и в результате падало на землю, не причинив вреда.
