Когда я сказал, что не всю жизнь собираюсь оставаться стажером театра, а буду очень известным и стану много зарабатывать, она ответила: «Я попробую вам поверить». До сих пор оправдываюсь.
Тамара у нас человек непростой, и судьба ей выпала тоже непростая. Она не взяла мою фамилию, так и осталась Первакова, но у балетных принято под своей фамилией жить и выступать. Настя, слава богу, носит фамилию Винокур. Теперь Тамара говорит, что она обслуживает звезд, Настю и меня, разрывается между дачей и нами. Приедет в Москву, обстирает, наготовит всего и опять на дачу. Там у нас собачка. Было две, а теперь одна осталась.
Тамара очень хорошая жена и мать, с Настей они подруги, хотя Настя и поздний ребенок. Когда родилась дочка, мне было тридцать семь, а Тамаре тридцать один. По европейским меркам это нормально.
Тамару друзья называют Мать Тереза за высокие человеческие качества. Не только потому, что она подбирает больных бродячих собак и отвозит в лечебницу, но и потому, что за многие годы не только сохранила отношения со всеми своими друзьями, но и помогает по мере сил всем, кому только может. И родственников своих поддерживает, и всех окружающих. Она находит способ очень ненавязчиво оказать человеку помощь, не унижая его достоинства.
Моя жена выросла в простой семье. Отец рано умер, и мама поднимала двух дочерей, Тамару и ее сестру Людмилу, работая на авиационном заводе в Лыткарине. Дошла до начальника цеха, закончила Тимирязевскую академию. Вообще Тамарина мама, Нина Михайловна, была очень интересная женщина. Такая Васса Железнова, жесткая по натуре, но справедливая и добрая. Она жила в Ленинграде, была блокадницей. Одна дочь пошла по ее стопам, получила образование химика, работала на заводе, а вторая, Тамарочка, рано, как говорится, ушла в люди.
Ездить каждый день из Лыткарина в Москву на учебу было сложно, поэтому она жила в интернате при училище Большого театра, а потом на квартире у бабушки. Тамара была по-настоящему хорошей балериной, из Театра оперетты перешла потом в Театр им. Станиславского и Немировича-Данченко. Как она сама говорит, «не выдающаяся, но стабильная». В том, что она не до конца реализовалась в своей профессии, отчасти и моя вина.
Я всегда хотел, чтобы она домом занималась или совмещала две ипостаси. Моя мама, например, успевала и за нами, двумя пацанами, присмотреть, и за отцом, и тетради проверить. Она у меня учительница. Когда бы мы ни пришли домой, всегда было чистенько прибрано и на столе нас ждал горячий обед. В первый год нашей совместной жизни с Тамарой, пока мы работали в одном театре, нам тоже удавалось вместе завтракать, вместе ходить на работу, вместе ужинать, обсуждая какие-то общие дела, лежа вечером рядышком на диванчике перед телевизором, и спать ложиться в десять часов. Мы все время были вместе, и наша двадцатиметровая квартирка стала для нас на всю жизнь олицетворением семейной идиллии. Там мы были вдвоем, вместе, за руку день и ночь.
Но моя профессия артиста и моей жены, балерины, – это некий образ жизни, полностью подчиненный интересам зрителя и требующий полной самоотдачи. Я ушел из театра, стал много гастролировать. Тамара тоже часто со своим театром на гастроли уезжала. Я очень хотел, чтобы она больше времени уделяла семье, не понимал, что и время другое, и жизнь другая, что у жены творческий и в то же время каторжный труд. Конечно, Тамарочка всегда была очень талантливой. Она весь свет объездила с Театром Станиславского. Я с такой благодарностью говорю о жене, потому что редкий человек сможет на протяжении тридцати шести лет героически терпеть меня.
За то, что столько лет она остается мне женой и подругой, ей можно поставить памятник. И рядом еще один, за доброту и участие. Она, несмотря на то что доктором философских наук не является, иногда говорит удивительные вещи. Тамара отлично разбирается в людях и всегда поддерживает мои начинания. Самую мою крупную авантюру – уход из Театра оперетты в никуда – она поддержала, хотя жутко переживала. В ущерб, конечно, каким-то семейным женским радостям, она помогла мне стать сейчас тем, кем я стал, и я за это очень моей Тамарочке благодарен.
Она как ядро атома, которое всех нас объединяет. Маму мою она называет Анечкой и сумела построить с ней теплые отношения. Своей необыкновенной энергетикой Тамара оживляет все и душевным теплом согревает всех нас. Она всегда в великолепной форме. Это я большую часть жизни просидел за столом, потому что работа такая: до выступления есть не можешь, а после концерта банкет, да и проголодался.
Когда я сегодня на тренажерах прохожу несколько километров, то задаю себе вопрос: почему я раньше этого не делал? Почему я не слушал свою жену, которая всю жизнь говорила мне простые и правильные вещи? Не было бы никаких хондрозов и радикулитов. Тамара удивительная, и следующую книгу можно смело писать о ней, о Тамаре Перваковой.
Когда появилась Настя – подарок за все наши многочисленные мучения, Тамара ушла со сцены и полностью посвятила себя семье. Она отдала дочке частицу себя. Независимо от того, что Настя жила всегда дома и была окружена заботой и вниманием, девочка не превратилась в неженку. То, что у нас такая дочка замечательная, полностью Тамарина заслуга, ее воспитание. Именно Тамара развила в дочери нечеловеческую работоспособность. И в фигурное катание ее отдавала, и на гимнастику водила, и в театры вместе с ней ходила, и на балетную подготовку. И хотя она начинала учиться в спецшколе с углубленным изучением английского, но если мама живет балетом, то судьба ребенка по сути уже решена.
Тамара сама трудяга и Настю приучила не ждать подарков от судьбы, а всего добиваться самой. Впитав с малолетства любовь к балету, дочка показывала нам дома разные номера, входила в образ. Мы так смеялись ее трогательно-серьезному отношению к своему творчеству.
Теперь уже не смеемся, потому что она добилась своего и стала настоящей артисткой, хотя в училище Настя не была самой-самой. Пачечные балерины высокие, а Настя у нас очень миниатюрная. И при всей своей хрупкости она великолепная характерная артистка. Это я не как отец сейчас говорю, а как профессионал. Редкое сочетание, когда хорошая балерина обладает еще и актерским талантом. За время, истекшее со дня появления Настеньки, много чего произошло. Дочка закончила хореографическое училище и была принята в труппу Большого театра.
Девочка она замечательная. Я ею очень горжусь еще и потому, что у нее потрясающий характер.
– Понятно, что мне, как дочери известного человека, – говорит Настя, – нужно постоянно доказывать, что я не блатная. Больше всего мне бы хотелось, чтобы меня воспринимали не как Настю Винокур, дочь артиста Винокура, а как Анастасию Винокур, известную балерину.
Она делает все возможное и невозможное, чтобы это было именно так. Ее выступления удивительные и во Дворце съездов, и на вечерах Валентина Юдашкина, и в «России» говорят сами за себя. Совсем недавно увлеклась цирком Дю Солей. Полетела под купол, хулиганит без страховки, владеет и кольцом, и канатом. Мы переживаем, конечно. Но она очень волевой человек. Я ей пророчу, что она попадет в Книгу рекордов Гиннесса, потому что ни одна балерина не поднялась над землей на высоту более двух метров. А она это сделала.
Больной вопрос нашей семьи – это беспокойство бабушки о личной жизни любимой внучки. Я на это смотрю проще: всему свое время. Сейчас Настя занята работой, у нее много творческих проектов. А личную жизнь что толку планировать? Это ведь дело такое. Любовь не спрогнозируешь.
Настя по праву гордится, что прошла кастинг в огромный российско-французский танцевальный проект «Апокалипсис» (музыка – Лоран Гарнье, хореография – Анжелен Прельжокаж, сценография Субода Губта). Французы отбирали для участия в этом необычном проекте всего пять девочек и пять мальчиков и Настю приняли. Премьера блестяще прошла в сентябре две тысячи десятого года в Большом театре и вызвала серьезный резонанс. Ничего подобного раньше на этой сцене не ставили.
