«Может быть мне удастся воплотить в жизнь эту мечту Александра, – думал в дороге Птолемей. – Но сначала надо продолжить строительство Александрии. В этом городе будет покоиться Александр.»

На первый ночлег решили расположиться на песчаном плато, испещренном хилыми кустарниками и одинокими иссушенными зноем деревьями. Верблюды остановились по знаку проводников. Телохранитель помог Птолемею сойти наземь с коня. Проводники повели верблюдов и лошадей на выгон с чахлой травой, видневшийся в отдалении у русла потока, текущего из раскинувшегося вдали оазиса.

Воины пошли за водой к далекому колодцу, собирали сухие ветки и, наконец, уселись перед запылавшим веселыми языками костром.

Птолемей вышел из палатки полюбоваться зажигающимися на небе звездами. Рассматривая предзакатное звездное небо, он вспомнил лицо Александра перед битвой при Гранике, потом во время осады Тира, после на веселых симпосионах в самую цветущую пору их жизни, вспомнил его ум и несгибаемую волю, как он командовал армией во время тяжелейших сражений. Птолемей отчетливо, как наяву, видел его образ, ибо любимые образы не умирают.

Доносившиеся от костра разговоры воинов вернули Птолемея к действительности. Он невольно прислушался. Кто-то из них, побывавший в Египте, рассказывал об этом крае.

– Я там почти год прожил – ни капельки с неба не упало. Дождей, ручьев журчащих – ничегошеньки нету. Только огромная река, которая и кормит, и поит. Жар солнца там таков, что он делает людей почти черными.

– И женщины тоже черные? – поинтересовался совсем юный воин.

– Смуглые.

– Красивые?

– Красивые, а доступные только для своих. Чужеземцев к себе и близко не подпускают. У них там и брат с сестрой, и отец с дочерью любить друг друга могут… Интересная страна… Сколько мы стран прошли, а такая единственная. Там целые аллеи статуй баранов.

– Баранов?

– Да. Но рассказ мой будет все равно что рассказ сумасшедшего, так в этой стране все необычно. Лучше самим все увидеть, а то можете не поверить.

– Рассказывай. Интересно.

– Больше всего меня поразили их храмы. Они таких колоссальных размеров, что даже страшно, чувствуешь себя раздавленным их мощью. Колонны толщиной в семь обхватов, а их вокруг множество, как деревьев в лесу. Даже заблудиться можно. Я думаю, это дело рук каких-то исполинов, обладавших сверхъестественной силой, а не простых смертных…

Из своей палатки вышел Филокл и незаметно подошел к Птолемею. Птолемей был рад ему. Он сблизился с Филоклом в Вавилоне. Это был мудрый политик и доблестный воин. С первого взгляда он вызывал к себе доверие своими добрыми и мудрыми глазами, умеющими читать помыслы людей, и красивым ликом. Он был истинный македонец: светловолосый, голубоглазый, с законченным профилем настоящего воина – жестким, решительным, с отпечатками суровых сражений, и натренированной фигурой бойца. За последнее время они стали неразлучны. Птолемей доверял Филоклу самые важные дела.

Филокл, как и Птолемей, слышал разговоры воинов и был того же мнения, что и они.

– Да, в Египте действительно много чудес.

– Что и говорить, великая страна, – продолжая думать о своем, поддержал разговор Птолемей, – главное, надежно защищена со всех сторон от незваных гостей. Надо вернуть этой стране ее былое величие. Сколько бед принесли ей персы!.. Но сейчас меня больше всего волнует Клеомен. Он подорвал доверие к нам местных жителей. Народ в этой богатейшей стране бедствует. Необходимо сделать все, чтобы египтяне признали в нас мудрых правителей.

– Да, Александр ошибся в выборе, доверив управление казной в Египте Клеомену. Уж больно он жаден и любит роскошь, превосходящую роскошь восточных владык.

Птолемей согласно кивнул:

– И властолюбив не в меру. Если что, придется вступить с ним в борьбу.

– Борьба будет нелегкой, – предостерег Филокл.

– Клянусь бессмертными богами, – воскликнул Птолемей, – когда я узнал о злоупотреблениях Клеомена, я разозлился не на шутку, и эта злость меня радует. Значит, я поступлю с ним так, как он того заслужил, если донесения подтвердятся. По приезде сразу отправимся в номы.

Приняв для себя решение, Птолемей перевел разговор на другую тему:

– Мы должны утвердить в Египте равенство чужеземных богов с нашими собственными. Александр всю жизнь стремился к этому. Не знаю, доживу ли, а нет, так, может быть, мои наследники поймут, как важно объединить различные культы – мужчины и женщины во всем мире будут звать друг друга братьями и сестрами. Как только прибудем в Египет, я обязательно пройду обряд посвящения в одном из египетских храмов.

– Ты прав, – поддержал Филокл Птолемея, – это будет дань уважения народу древней страны.

– Страны высочайшей культуры, – вот что главное, – уточнил Птолемей и решительно сказал. – Но сначала я разберусь с Клеоменом.

И неожиданно спросил:

– Знаешь, что меня больше всего привлекает в обитателях долины Нила?

– Что? – заинтересовался Филокл.

– Их жизнерадостность. Со стен своих гробниц они обращаются к потомкам со словами: «О, живущие на земле, любящие жизнь и ненавидящие смерть.» Если бы ты знал, Филокл, как я хочу строить красивые города, созидать, а не разрушать.

Ранним утром они снова отправились в путь.

Птолемей, как и Александр, всегда жил единой жизнью со своими воинами. Быстро мелькали дни при ярком свете солнца, и ночи при звездах, и он редко бывал один. Они скакали на лошадях уже вторую неделю. Сколько Птолемей себя помнил, под копытами его коня всегда бежала земля разных стран. Он жил, постоянно стремясь вперед. Раньше ему казалось, что такое движение не имеет конца. Теперь же ему предстояло надолго осесть в Египте, в загадочную судьбу которого Тихе распорядилась вмешаться именно ему, Птолемею, одному из диадохов Александра Великого.

В один из дней они вступили в безбрежную пустыню.

Она встретила их песчаной бурей. Лошади поднялись на дыбы, упирались, ржали, не в состоянии сдвинуться с места ни на шаг против внезапно налетевшего ветра.

Ревущие тучи песка в один миг заслонили солнце. Всех охватила паника. Только проводники, хорошо знавшие нравы этих мест, вели себя спокойно. Им не было равных в умении противостоять коварной пустыне. Покрикивая на верблюдов, они заставили животных лечь на бок, чтобы создать заслон против обжигающего глаза и набивающегося в ноздри горячего песка.

Соскочив с лошади, Птолемей закутал лицо гиматием, чтобы пройти несколько шагов и укрыться за живой стеной уложенных наземь вьючных животных.

Проводники, не обращая внимания на ветер, с трудом укрепили колья в песке и натянули на них плотное полотно. Мулов и лошадей укрыли за этой полотняной стеной, перед которой вскоре выросли холмики наносного песка, ослабляющего порывы ветра.

Разговаривать было невозможно. Птолемей и Филокл молча сидели рядом, скорчившись, тесно прижавшись друг к другу. Птолемей с жалостью наблюдал за своей лошадью, – она задыхалась, ноздри у неё дрожали. В глазах затаился страх.

Ветер поутих только к вечеру.

Птолемей рвался немедленно тронуться в путь, подальше от этого жуткого места. Но проводники, не обращая внимания на его приказы, спешно продолжали ставить палатку. Наконец, один из проводников спокойно пояснил:

– Ночью снова придет буря. Нельзя, чтобы она настигла нас в пути.

К вечеру песчаный ветер ударил внезапно с такой силой, что палатка готова была взлететь в небо. Свирепый вой ветра прерывался лишь резким хлопаньем полотна, которое, к счастью, оказалось очень прочным. Всю ночь Птолемей и Филокл просидели в палатке вместе со свитой, задыхаясь от песчаной пыли.

Только к утру ветер мгновенно стих, тучи песка рассеялись и открыли ореол восходящего солнца. Все вышли из палатки, дружно зачихали и звонкий смех людей оглушил пустыню. Многие были похожи на детей, вывалявшихся в песке.

Из-за выросшего за ночь бархана показались проводники, прятавшиеся во время бури за верблюдами. Они вместе со всеми радовались яркому солнцу, синему небу и безветренной погоде.