Ёж удивленно вскинул брови, потом прищурил глаза и закусил нижнюю губу, и вдруг качнулся ко мне и схватил за руку.
- Пойдем, я покажу, - и он снова увлек меня за собой.
Когда мы вышли на улицу, Малой широким жестом обвел округу и сказал:
- Посмотри.
Я огляделся и кроме ночи, да заснеженной приинститутской территории ничего не увидел. Это была последняя зимняя ночь, что мне довелось увидеть. Дальше зарядили дожди.
- И что?
Вампир фыркнул раздраженно и кинул на меня недовольный взгляд.
- Ты слепой, Рин! Открой глаза шире! – он вдруг сорвался на бег и крикнул мне через плечо. – Идем!
Я припустил за ним. Мы преодолели широкую площадь и перемахнули через высокий бетонный забор.
- Ты ползешь, как черепаха! – услышал я радостной вопль впереди себя.
Он вел меня к лесу, а я с возрастающим азартом следил за фигурой в джинсовом комбезе на голое тело впереди себя. От его бега свежевыпавший снег взрывался искрящимся облаком, и Малой казался маленьким божеством снежной бури. Когда этот маленький божок сравнялся с первым рядом деревьев, то он быстрым ловким движением забрался на ветку удаленную от земли метра на два и прыгнул с неё на другую ветку самого дальнего дерева. Он заскакал по стволам как дикий кот – грациозный и неуловимый, и только серебристый снежный ливень отмечал его путь.
Я закрыл рот и с радостным предвкушением забрался на дерево. А потом прыгнул, и ветки другого дерева со скрипом приняли меня. Это оказалось так легко, нужно просто было отключить разум и позволить инстинктам вести себя. Чем быстрее я развивал скорость, тем громче в моей голове звучала музыка: тяжелая, рванная, с адреналиновыми басами. Меня просто распирало от ощущения свободы и свистящего в ушах воздуха, когда я одним длинным прыжком преодолевал расстояние между ветками.
Деревья расступились, и я остановился на одном из них на краю поляны. Малой уже стоял посреди белого озера с запрокинутой вверх головой.
- Посмотри! – крикнул он, воздев к небу руки. Стая ворон взлетела с макушек сосен на противоположной стороне леса, и с громкими хлопками крыльев растворилась в ночном небе.
И я увидел. Увидел огромную луну, склонившую свой бледный светящийся лик над поляной. Увидел вспыхивающий искрами снег на стволах и ветвях леса. Услышал умиротворяющую тишину, почувствовал свежий морозный воздух, ласкающий кожу. Увидел Малого припорошенного инеем. Он наклонился и одним махом взметнул над собой серебристое облако замороженной пыли. И еще я увидел много, очень много оттенков синего. Все вокруг было облито синим цветом.
Я спрыгнул вниз и пошел к нему по хрустящему белому полю. Ёж обернулся ко мне и с загадочной улыбкой спросил:
- Ты видишь теперь?
Я молча кивнул, а он засмеялся легко и свободно, так, как только он умеет и упал в сугроб, раскинув в стороны руки. Я упал рядом и увидел над собой звездное небо. Из-за огромной, только что взошедшей луны, звезды казались близкой россыпью бриллиантов. Протяни руку и ты соберешь их в горсть, почувствуешь их холодную твердость.
Одна из звезд двигалась и очень быстро, а потом за ней выстроился целый косяк подвижных небесных светил.
- Что это? – спросил я, ткнув пальцем в подозрительные объекты.
- Космические корабли, я так думаю, - ответил малой из своего сугроба. – На посадку, наверное, идут.
Он вздохнул мечтательно, и я увидел, как из разворошенного снежного холма поднялась бледная худая рука и провела раскрытой ладонью в воздухе, погладив воображаемую поверхность.
- Когда-нибудь я увижу их, поднимусь на борт и, адьос, поминайте, как звали, я улечу к звездам.
Я приподнялся и навис над Малым. Его темные колючки сейчас застыли неподвижными иглами и искрились в холодном свете Луны, всегда теплые карие глаза перетекали ртутью, приоткрытые губы были бледными, но казались очень нежными и мягкими. Я наклонился и лизнул их быстро, захотелось попробовать их на ощупь. Возражений не последовало, Ёж только задышал чаще, да пристально смотрел на меня серебристыми глазами. Тогда я поцеловал его еще раз. Глубоко, с возрастающим желанием и очень долго.
- Вот еще одна причина, ради которой стоит жить, - прошептал он, когда поцелуй прервался, а потом потянулся ко мне всем телом, обхватил руками, и я узнал, как быстро снимается заскорузлый от холода джинсовый комбез.
Среди заснеженной ночи тело Малого казалось лихорадочно горячим и мягким как пластилин.
Когда мы подошли к институту, то огромная труба пыхала в небо клубами дыма. Горел крематорий. Но внутри меня ни грамма совести не поднялось против Малого. Он сегодня смог открыть мне глаза на то, что он всего лишь часть социума, который годами выстраивал свой быт, после того, как его членов бросили на выживание, обусловив ограниченные способы его достижения.
***
На улице шел дождь. Сплошная ливневая стена. Но мне это нравилось. Я стянул с себя куртку и бросил её тут же, на пороге, чтобы не испортилась, и шагнул под прохладные струи. Волосы тут же намокли и прилипли к плечам и спине.
Спустившись по широкой лестнице, я медленно побрел в неизвестном направлении. Я думал о том, как быстро меня заставила обелить этих ненасытных упырей симпатия к одному конкретному вампиру. Малой выглядел таким настоящим, понятным и располагающим к себе, когда как остальные казались воплощением ночных кошмаров. В них не было ничего человеческого, и не важно, когда они потеряли свою человечность: до жажды или уже годами позже. Малой еще очень молод по сравнению с другими кровососами и потеря человечности его ожидает впереди. Пока он может радоваться мелочам, но через десятки лет жажда сотрет все, что составляет его личность… Хотя, кто я такой, чтобы утверждать о неизбежности изменения сознания? Просто, глядя на остальных, я вижу лишь зверей, хищников, погрязших в инстинктах. А самый страшный, самый опасный хищник – это Влад…
- Далеко собрался? – донеслось сквозь шум дождя.
Я резко остановился, удивленно хлопая глазами, но, когда рассмотрел сквозь серую пелену силуэт Антона, удивление сменилось настороженностью. Он не уступал в жестокости Владу, я видел, с каким наслаждением он рвет чужие глотки.
- А тебя это колышет? – знаю, можно было бы не нарываться самому, но что-то мне подсказывало, что этот упырь все равно нашел бы повод надрать мою задницу.
Я скорей почувствовал, нежели услышал, как вокруг нас стали собираться обитатели института.
- А ты, как я посмотрю, стал очень дерзким, - его голос был чем-то средним между мурлыканьем и шипением. А может это шипел дождь, а вамп только мурлыкал. Кто разберет? – Думаешь, что раз забрался в постель Влада, то с тебя и взятки гладки?
- Что? – удивился я.
Антон уже начал кружить вокруг меня подобно волку. Я ощущал его гнев и горечь, как свои собственные, что меня не мало беспокоило, потому что я их в принципе не должен был чувствовать. Но я отчетливо понимал, что гнев направлен исключительно на меня, а горечь была адресована Владу, ведь он так легко выбросил его, забыл, как отжившую свое вещь.
