– Что нового, Динкер? – спросил Гаррис.

Капрал Динкер доложил, что все в порядке, если не считать небольшого происшествия: возле колонны боевых машин задержан немец.

– Немец? – переспросил Гаррис. – Давайте его сюда.

И он прошел в кабинет. Это была большая, отлично меблированная комната. Дальний ее угол занимал массивный письменный стол с таким же креслом. Возле одного из окон стоял столик с радиостанцией, за которым работала Патти Джонсон.

Гаррис круто обогнул стол и с размаху опустился в кресло. Патти подала ему расшифрованную телеграмму. Она начиналась словами: «Военному коменданту», и Гаррис дважды перечитал их, крякнув от удовольствия. В самом деле, это не шутка – быть военным комендантом района, в котором сосредоточено столько заводов, рудников и прочих приятных вещей! Повозиться здесь годик, другой, не потратить времени зря, и потом… Предвкушая это «потом», Гаррис зажмурился от удовольствия и что-то замурлыкал, отчего сделался похож на огромного рыжего кота. Затем он открыл глаза и оглядел стоящую перед ним радистку.

– Ого! – сказал Гаррис. – Вы принарядились сегодня, девочка! Счастлив тот, кто подцепит такую жену. Вы не думаете еще о подобных вещах? Война окончена, и теперь каждый может позаботиться и о себе.

Патти печально опустила голову.

– Вы все еще не можете забыть того капитана, все еще верны ему? – воскликнул Гаррис. – Конечно, жаль Кента, но – что делать? Его давно нет в живых. Господь принял душу этого храброго пилота.

Полковник вздохнул и возвел очи горе. Патти стояла, готовая расплакаться. В эти дни все празднуют победу. Такая радость у каждого. А она!.. Кент, Кент, как любила его Патти! Какой это был преданный друг… Ей очень жаль и того русского – Пономаренко с его экипажем, мужественных русских воинов, настоящих рыцарей…

Девушка не выдержала, поднесла платок к глазам и, сгорбясь, отошла к окну.

Стало не по себе и полковнику. Он тяжело завозился в кресле, зажег трубку, кашлянул. Все-таки много горя причинили людям эти нацисты. Но мертвых не воскресишь, а живые должны жить.

– Да, должны жить, – проговорил Гаррис вслух. – Патти, советую вам жить. Идите и постарайтесь развеселиться. Я не терплю печальных лиц.

Патти вышла из кабинета. Солдат ввел задержанного. Гаррис с веселым презрением посмотрел на немца. Это был молодой человек в поношенной пиджачной паре, с невыразительными, словно оловянными, глазами и стертым лицом.

– Кто вы такой? – спросил Гаррис.

Немец молчал.

– Выкладывай! – заорал полковник. – Или ты думаешь, что у меня есть время возиться с каждым паршивым немцем!

– Я хотел бы предложить свои услуги, – робко проговорил арестованный.

– Что он сказал? – озадаченно спросил Гаррис.

Солдат вытянулся.

– Я так понял: он хочет служить нам, сэр.

– Так… – Гаррис помедлил. – А ну, обшарьте его карманы!

Солдат ощупал задержанного.

– Ровным счетом ничего, – сказал он.

– Это и подозрительно. Искать лучше!

– Герр полковник, – торопливо заговорил немец, – я имею предложение… Я честный немец и хотел бы… мне сказали, мы можем рассчитывать на хороший прием. Я окажу услугу…

– К черту твои услуги! – оборвал его комендант.

Солдат вдруг стащил с арестованного пиджак.

– В подкладке что-то хрустит… Ага, вот!

И, вспоров шов пиджака, он вытащил бумагу.

Гаррис внимательно ее прочитал.

– Так, – сказал он зловеще, – значит, честный немец?

Вошел капрал Динкер.

– Вы суетесь не вовремя, капрал, – недовольно сказал Гаррис.

– Но вас спрашивают двое, сэр… Кажется, их зовут мистер Стэнхоп и мистер Кей.

Гаррис вскочил на ноги.

– Стэнхоп и Кей! – вскричал он в сильнейшем волнении.

– Да, сэр.

– Где же они?

– Возле часового. Прикажете пропустить?

Полковник схватился за голову.

– Вы заставили ждать этих джентльменов? О, какой же вы идиот, Динкер! Зовите!.. Пригласите их!

Капрал метнулся из комнаты. Гаррис поправил перед трюмо мундир и пригладил волосы. Отворилась дверь, и он, протянув вперед руки, поспешил навстречу двум посетителям в светлых пальто и шляпах.

– Здравствуйте, Гаррис, – густым басом проговорил высокий и очень полный американец, румяный и седоволосый.

– Бог мой, мистер Стэнхоп! Это вы? Как я рад, какую вы оказали мне честь!

– Здравствуйте, дружище, – сказал другой гость.

Гаррис на секунду оставил Стэнхопа.

– И вы, Кей!.. Нет, провалиться мне на месте, если это не сон!

Гаррис был в восторге от встречи. Он суетился вокруг гостей, собственноручно принял их пальто и шляпы.

Через минуту все трое сидели в креслах, расставленных вокруг низкого полированного столика. Гаррис раскрыл ящик с сигарами, предложил Стэнхопу и Кею.

– Нет, – сказал он, зажигая спичку, – не верится, что вы – и вдруг здесь, в этой дыре!

– Давненько мы не виделись, – задумчиво проговорил Стэнхоп.

– Два года! И я скажу: это срок!

– Срок, но вы – словно законсервированы, – заметил Кей.

– Еще бы, – усмехнулся Стэнхоп, оглядывая кабинет, – здесь совсем недурно.

– И даже очень недурно, – подтвердил Кей. Он бросил взгляд на молчаливо стоящих в своем углу немца и солдата. – Ладно, кончайте скорее с вашим делом. У нас не очень много свободного времени.

– Только секунду, – воскликнул Гаррис. Он взял со стола найденную у немца бумагу и подошел к арестованному.

– Так, значит, честный немец? – с угрозой проговорил он. – И даже после того, как я обнаружил эту бумажку? Получай, каналья!

И Гаррис сильно ударил немца, потом еще и еще.

– Ловко, – сказал Стэнхоп.

Гаррис оглянулся на гостей, оценивая произведенное впечатление. Гости были довольны.

– Ловко, – повторил Стэнхвп. – Коммунист?

Гаррис заглянул в бумажку.

– Обершарфюрер СС Макс Штиммель! А прикидывался овечкой!

– Я хотел сказать, – начал было немец.

– Молчать, – заорал Гаррис. – В тюрьму его! И смотреть получше!

Солдат вытолкал задержанного из кабинета.

Вошла Патти. Кивнув сидящим, она обратилась к Гаррису:

– Я могу работать, сэр?

– Да… то есть… – Гаррис вопросительно посмотрел на гостей. – Это радистка Джонсон. Она не помешает, если немного постучит там, в углу?

Стэнхоп кивнул. Патти прошла к аппарату. Гаррис подсел к гостям.

– Ну вот, – улыбнулся он. – Теперь я к вашим услугам. Расскажите же, как там в Штатах?

– В Штатах отлично, – сказал Стэнхоп. – Там не может быть плохо.

– Еще бы! – воскликнул Гаррис. – Война победно завершена. В Европе нет больше нацизма. И все видят, что это заслуга янки! Почему в Штатах должно быть плохо!

– А как здесь? – спросил Стэнхоп.

Гаррис выпрямился в кресле и выпятил грудь.

– Здесь мы уже сделали свое дело, джентльмены. Три дня, как не слышно ни одного выстрела. Признаться, мы даже отвыкли от этого. Тишина, как в Капитолии в полдень, когда почтенные конгрессмены заняты перевариванием своих бифштексов.

Кей, худощавый человек лет пятидесяти, с темными колючими глазами и горбатым хищным носом, иронически усмехнулся.

– Насколько нам известно, – сказал он, – здесь вообще не очень стреляли… последнее время.

Гаррис развел руками: не его вина в том, что напуганные мощью американского оружия немцы удирали поспешно и не смогли организовать сколько-нибудь серьезного сопротивления.

– Бросьте, – сказал Стэнхоп. – Вы говорите не с репортерами. И давайте выпьем. Неужели здесь придется погибнуть от жажды?

– Вы плохо думаете обо мне. Виски, вермут или джин?

Гости попросили виски, и Патти принесла бутылки, бокалы со льдом и сифон с содовой.

– Славная девушка, – сказал Стэнхоп, провожая Патти взглядом.

Гаррис усмехнулся.

– Я знаю толк в людях и умею подбирать их для себя. Исполнительна и надежна, как арифмометр. Но последние полгода сильно отразились на ней. Бедняга никак не может прийти в себя… Патти, – сказал комендант громко. – Вы можете отдыхать.