– А как же пафосные речи о недопустимости мужеложства? – с некоторой даже обидой спросил Сёриша.
Я недоуменно приподнял брови:
– О чем ты?
Он внимательно посмотрел на меня, хмыкнул:
– Мне у вас всё больше нравится. Значит, проблема только в том, что я чужак?..
– И что я поддался страсти.
– «Поддался страсти» – понятие растяжимое. Главное, чтоб не в ущерб родине. С женой же можно? Или с этой, как его... Гейшей?..
– Да, – вынужден был признать я. – Но лучше с гейшей.
– Значит, чужакам нельзя здесь появляться? Вообще?
– Да. Каждый чужак, ступивший на эти земли, должен быть незамедлительно убит. Ты не знал?
– Нет, – отмахнулся он, занятый своими мыслями.
– Но почему тогда прятался?
– А нафиг мне окружающие, мне нужен только ты, – пожал он плечами и снова задумался.
– Ты странный, – сказал я единственное, что пришло в голову.
– Но обаятельный, правда? – Сёриша улыбнулся так, что у меня мурашки по спине промаршировали, и вовсе не от холода камня, от которого тонкое кимоно не спасало.
– Как дурман из черного лотоса, – вытолкнул я пересохшими губами.
– Такого не ел, – признался он, чуть коснувшись меня носом. Но затем резко отстранился. – Стоп! А почему ты меня при первой встрече не пытался зарубить?
– Я не был уверен, что ты настоящий.
– В смысле?
– В смысле, что ты чужеземец, а не ёкай.
– А ёкай можно на этой земле находиться?..
– Да.
– А я сойду за ёкай?..
Он отошёл на два шага назад, раскинул руки и повертелся.
– Да.
– Так в чём проблема? Скажем всем, что я ёкай, и пойдём домой.
– Тебе могут не поверить. Они ведь уже решили, что ты чужеземец.
– А это уже их проблема, – Сёриша усмехнулся, как-то так, что сразу верилось, что он не человек, и ёкай далеко не из простых.
– Я ведь все равно не смогу убедить тебя уйти, верно?
– Именно так, – он уперся руками в стену по обе стороны от моего лица. – Зачем же уходить, если мы тут одни, и до утра нас никто не потревожит?
Сёриша чуть наклонился вперед, почти касаясь моего лба своим. С такого расстояния чужие глаза затягивали, как в омут, дыхание смешивалось, заставляя сердце биться быстрее. Я невольно сглотнул и кое-как выговорил пересохшими губами:
– Что ты имеешь в виду?
– Знаешь, нас прервали на очень интересном месте... – он чуть поднял голову, обжигая дыханием лоб, но останавливаясь в миллиметре от поцелуя. – Но, наверное, это и к лучшему... Так бы ты обязательно засмущался или не вовремя вспомнил о своей самурайской чести. А так... – ёкай коснулся моих запястий, легонько сжал, повёл рукой вниз, видимо, по оковам, и щекотно тронул внутреннюю сторону локтя. – Так ты надёжно зафиксирован.
– Оковы самурая – его слово, – возразил я.
– И обещаний ты мне не давал...
Руки ёкая между тем продолжали свой неспешный путь вниз. Вот они скользнули по плечу... Легко, едва касаясь, очертили ключицы... А Сёриша все это время продолжал смотреть мне в глаза, из-за чего мне казалось, что я проваливаюсь в глубину его зрачков. Если бы не эти касания, я бы совсем потерял связь с реальностью, а так получил лишь раздвоившееся восприятие. Я стоял прикованный у стены... И падал в темную жаркую глубину, ласкающую все тело. Пальцы добрались до жилки на шее, замерли, словно выслушивая пульс. Дыхание сбилось окончательно.
– И... Что ты хочешь услышать?
Его щёки вспыхнули красным. Словно он... Засмущался?.. Быть такого не может.
– Будешь ли ты... Моим?
– Ты хочешь именно этого? – я чуть подался вперед, насколько позволила цепь. – Или же... Чего-то большего?
– Тебя. Всего. Полностью. Со всеми заскоками, закидонами и смущёнными улыбками.
Ощущение нереальности накрывало все больше, нереальности и... Правильности. Я качнулся обратно к стене, привстал на цыпочки, чтобы дать рукам хоть какую-то свободу маневра, и ударил кистями по стене, выбивая большие пальцы. Ладони у меня всегда были узкие, так что вытащить руки из оков оказалось просто. После чего я парой движений вправил суставы обратно, все так же не разрывая зрительного контакта.
– Э-э-э...
Кажется, ёкай такого не ожидал.
– Что? Оковы самурая – его честь.
– А я-то наивно думал, что это метафора...
Я не удержал легкого фырканья – какой же он все-таки... Положил руку ему на плечо и притянул к себе. Вплотную, не так, как касался он сам несколько минут назад – уверенно, но давая возможность отступить. Нет, я сжимал его без всякой осторожности, так, словно хотел вплавить в себя. И продолжал смотреть в глаза.
– Значит, полностью?
– Со все-е-еми потрохами, – с пакостной улыбочкой подтвердил он, на секунду, всего на жалкое мгновение покосившись на мои губы.
Я усмехнулся в ответ, сам поцеловал его. Интересно, полностью ли он представлял последствия своего требования? Все же, я занимал довольно высокое место в иерархии и совсем не привык подчиняться. Сёриша дёрнулся, будто такое простое движение могло причинить ему боль. Дёрнулся и отступил, неверяще глядя на меня. А затем улыбнулся так, как я никогда не видел. Не просто радостно – ликующе. На секунду он исчез, двигаясь так быстро, что я просто не мог за ним уследить, затем ударился в меня всем телом на большой скорости. Удар о стену на секунду вышиб весь воздух из легких, но ёкай был достаточно аккуратен, чтобы не причинить вреда. А меня переполняло что-то, чему я не знал названия и раньше никогда не испытывал. Но это совершенно точно не было той страстью, о которой говорилось в "Пути воина". Скорее, это было сродни высокому вдохновению битвы, после которого и рождаются легенды о великих воителях.
Получить власть над слабым – много ли в том удовольствия? Разделить снедающий жар с равным... Я оттолкнулся от стены, снова накрывая губы Сёриша жадным поцелуем. Он запустил обе ладони мне в волосы, притягивая ближе, вжимаясь всем телом. Сёриша обнял за талию, выгибаясь и умудряясь обнимать меня даже ногами. Я не сразу понял, что рук что-то многовато... Браслеты на его руках исчезли, зато вместо них появились темные щупальца, окутанные легкой дымкой. Весьма наглые щупальца, надо заметить. И умелые. Сёриша снова впился мне в губы, жадничая, кусаясь, глубоко пропихивая язык.
