– Угу. А потом Серёга ещё со своей присоединятся. Будем вместе на шашлыки ездить. А что, есть же люди, которые мирно расходятся. А мужья потом, бывший и нынешний, водку вместе пьют. А жены им косточки перемывают.
– Да уж, со своей. Если бы со своей. Позвонить, кстати, надо.
Маша достала свой телефон. У неё где-то был записан Ромкин номер.
– Маш, утром позвонишь. Там уже известно всё будет. Зачем сейчас человека полошить. Она уже спит, наверное. Тем более раз не со своей. Мужу ещё подставишь.
Машку разобрал смех. Она ведь тоже сначала подумала, что Серёга замужнюю нашёл. Вот разве, глядя на него, можно подумать, что он педик?
– Ладно, пойду Наталью позову. Тёмку сейчас бесполезно домой тащить. Хотя что толку сидеть? До утра ему всё равно никто ничего не скажет.
– На, сигареты ему отдай.
Леонид дежурил уже вторые сутки. Спустившись в санпропускник, тяжело опустился на кушетку, прислонившись спиной к стене. Глаза закрывались, хоть спички вставляй.
– Оленька, сделай крепкого кофе, пожалуйста. А то я прямо здесь сейчас засну.
Медсестра встала из-за стола, зевнув и потянувшись.
– Угу. Сейчас. Я тоже на ходу засыпаю. Там вас брат Захарова дожидается. Вы бы вышли к нему, а то он достал уже. Как, кстати, прошло всё?
– Нормально. Жить будет. Его сейчас травматологи штопают. Я своё дело сделал, им его передал. Кстати, надо родственникам сказать, чтобы кровь сдали. У него редкая, первая отрицательная.
– Сами выйдете или мне?
– Выйду. Покурю, пока кофе сделаешь. Только свари, терпеть растворимый не могу. Я бы сейчас коньячка в него плеснул. Ох, давно что-то никто коньячок не задаривал. Устал я, зараза. Началась зима! Сейчас аварийные попрут. Да и не аварийные тоже.
– Сильно Захаров переломался? А с шеей что?
– Да в рубашке Захаров родился. Ни артерия, ни трахея не задеты. Хорошо никто не полез сучок вынимать, а то бывают на авариях сердобольные, безголовые. Переломался, конечно. Двусторонний оскольчатый перелом нижней челюсти, скуловой кости... Язык прошить пришлось, зафиксировать. Открытый перелом костей и хрящей носа, рваные раны мягких тканей лица и надбровных дуг... Это по моей только части. А там у него рёбра переломаны, рука – пальцы, ушиб головного мозга, скорей всего. Позвонки надо проверять. Ну и ушиб брюшной полости и грудной клетки. Без внутреннего кровоизлияния, слава богу. В общем, до фига, но не смертельно. Выкарабкается.
– Лицо сильно изувечено?
– Ну, дай бог, всё срастётся как надо, без деформации будет. Зубки вставлять, конечно, придётся. Шрамы останутся, никак без них, но я аккуратно шил. Квазимодой не станет, не обгорел же. Это вот если бы обгорел…
– Да ну вас! Всё у вас легко и просто. Человеку же жить с этим. Вдруг жена бросит.
– Шрамы украшают мужчину. Кофе делай давай. Всё, иду курить да родственников Захарова успокаивать. Может, вздремнуть чуток, а? Как думаешь? Завтра на рапорте засну ведь.
Не дождавшись ответа, Леонид вышел.
Ромка проснулся от головной боли и сушняка. Полежал, приводя мысли в порядок. Рядом дрых Санька. Значит, Серый домой не приехал. Не позвонил даже, не предупредил, что в деревне остаётся. Стало обидно.
«Правильно, я ему кто? Жене бы позвонил, а мне зачем?»
Гадость во рту была невыносима. Ромка тяжело перевалился через Сашку и поплёлся в ванную. Почистив зубы и смыв с себя запахи вчерашней попойки, стал искать таблетки от головной боли.
– Ты чего там шуршишь-гремишь? Чего не спится? Сколько времени? – заворочался проснувшийся Саня.
– Башка трещит, таблетки ищу.
– На кой тебе таблетки?.. Вон пива выпей. Легче станет.
– Не хочу я пива. Я на него смотреть не могу, не то что пить.
– А ты не смотри. Хлебни через не могу. Серьёзно говорю. Сразу полегчает.
– Отстань. Всё, я уже ацетилку нашёл. Сейчас выпью, полежу чуток, и всё пройдет. Двигайся к стенке, чтобы мне через тебя не перелазить.
– Глянь время.
– Зачем тебе? Собрался, что ли, куда-то?
– Тебе тяжело, что ли? Просто хочу знать время.
Ромка нашёл свой телефон.
Пять пропущенных вызовов с неизвестного номера. Вот он дрых, ни черта не слышал. Звонили в восемь утра. Сейчас десять. Кто это в такую рань? Может, Серёга не со своего? Точно! Его телефон, наверное, разрядился.
Ромка набрал Серёгу. Абонент выключен. Нажал на вызов незнакомого номера. Трубку долго не брали. Но как только он услышал первое «Алло», ему захотелось отбросить трубку, он узнал голос Маши.
– Алло! Ром, это ты? Я тебе звонила утром. Узнал? Это Маша. Ром, ты что молчишь?
– Узнал. Привет. – Ромка лихорадочно соображал, с какой стати Машка вдруг ему звонит. Первая мысль – она всё узнала. Вторая – они помирились с Серёгой.
– Ром, Сергей в аварию попал. Он в больнице сейчас. – До Ромки не сразу дошёл смысл сказанных Машей слов. Он молча пялился на стену, пытаясь переварить услышанное.
– Рома, ты слышишь меня?
– Да. Слышу. Он… он жив?
– Я же говорю, что он в больнице, значит, жив.
– Сильно разбился? – Голос у Ромки задрожал. В горле запершило. Ещё немного, и он разревётся прямо в трубку.
– В реанимации. Но врачи сказали, что опасности для жизни нет. Переломов много. Ушиб головного мозга, но не тяжёлый. Средней тяжести. Ну и челюстно-лицевые травмы. А в реанимацию всех после операции кладут.
– В какой он больнице? – Ромка сел на пол, облокотившись на диван. Сашка сжал его плечо, словно говоря – держись.
Маша сказала номер больницы.
– Только ты не ходи сегодня к нему. Артём поехал за матерью, потом они вместе туда приедут. Мне про вас жена Артёма рассказала. Мать не знает ничего. Да и с Тёмкой нечего лишний раз сталкиваться.
Ромка, не сдержавшись, разревелся. То, что ему позвонила именно Маша, сделало эту страшную новость ещё больней. Боль, стыд, страх – он просто не мог выдержать всё зараз.
– Маш, прости меня. Ты такая хорошая. Прости, пожалуйста.
– Ладно, всё. Давай сейчас не будем об этом.
– Я видеть его хочу. Мне нужно к нему. Что мне делать?
– Не знаю, но в больницу ехать не советую. Увидит Артём, будет скандал. Да и матери неприятно будет. Что ты ей скажешь? По-дружески приехал? С зарёванной мордой? Я тебе Натальин телефон скину. Позвонишь ей вечером, она тебе скажет, как он. Тебя всё равно не пустят к нему. Никого не пускают.
