Маленькая Э слышала, как за ее спиной щелкнул замок сундука, как тетка в нем рылась и кряхтя встала с колен.

— Идем, я тоже пойду.

К удивлению Маленькой Э, они не зашли ни в одну из лавчонок, расположенных в их переулке или поблизости, а направились прямо на главную улицу.

Тетка несколько раз останавливалась то у одного, то у другого магазина, вытянув шею, заглядывала внутрь и, тряхнув головой, шла дальше. Наконец они остановились у большого магазина, где торговали искусственными цветами, лентами, нитками и всякими женскими мелочами. Магазин был переполнен оживленными покупательницами, и говор и щебет стоял такой, будто сто сорок разом снесли по сто яиц. Тетка вдруг забормотала:

— Мне что-то нездоровится. Сердце защемило. Я перейду на ту сторону улицы, там будто потише. Присяду на приступочку и подожду тебя. А ты зайди и купи моток ниток.

— Гребешок тоже прикажете здесь купить? — спросила Маленькая Э.

— Нет, гребешок купим в другом месте, — ответила тетка, достала из-за пазухи крупную бумажку, сунула ее Маленькой Э и, оглянувшись на все четыре стороны, перебежала через улицу.

Маленькая Э крепко зажала в кулачке деньги, вошла в магазин и спросила нитки. Озабоченный продавец, которого беспрестанно окликали и дергали, взял у нее деньги, протянул покупку и сдачу и пробормотал:

— Посылают же детей с такими крупными деньгами. Совсем с ума сошли перед праздником. Смотри не потеряй сдачу.

Маленькая Э перебежала через улицу. Тетка, не считая, выхватила у нее из рук мелочь, сунула ее за пазуху и быстро свернула за угол. Она шла так скоро, качаясь и спотыкаясь на своих крохотных бинтованных ногах, что Маленькая Э едва поспевала за ней. Поплутав по переулкам, они вышли на другую улицу, тетка выбрала большую посудную лавку и сказала:

— Миску купишь самую дешевую, — и опять дала Маленькой Э новую крупную бумажку, а сама перешла на другую сторону.

У маленькой Э разбежались глаза, когда она увидела столько прекрасных ваз, мисок и блюд. Покупателей здесь тоже было очень много. Одни щелкали ногтем по краю чашки, прислушиваясь к звону, нет ли трещины. Другим не нравился оттенок глазури, и они громко требовали показать им посветлей или потемней. Третьи бранились, что черепок толст и годится только на продажу варварам, нет ли попрозрачней. Продавцы разрывались, подавая и принимая хрупкий товар.

Маленькая Э выбрала дешевую миску, и продавец, принимая деньги, заворчал:

— Неужели нету помельче? Откуда у тебя такие большие деньги? — Но подробней расспрашивать у него не было времени. Он бросил Маленькой Э сдачу и, тотчас повернувшись, закричал: — Уважаемый, чем же плох узор? Обратите внимание, как тонко вылеплен завиток цветка!

А Маленькая Э побежала к тетке, и они снова пошли переулками, вышли на площадь, и Маленькая Э зашла в третий и четвертый магазин, и каждый раз тетка прятала сдачу и давала ей новую бумажку.

В пятом магазине было так тесно, что Маленькой Э никак не удавалось добраться до продавца. Наконец ее заметил сам хозяин, сидевший около денежного ящика, и окликнул:

— Что тебе, девочка?

— Тетя велела мне купить гребешок, потому что старый сломался, — ответила Маленькая Э и протянула ему деньги.

Хозяин повертел бумажку, понюхал, помял, потер пальцем и и сказал:

— Может быть, ты их украла и нет у тебя никакой тети?

— Нет, есть! — сказала Маленькая Э. — Она сидит на улице, на приступочке, и ждет меня.

— Не верю, — сказал купец. — Покажи мне ее.

Но, как только Маленькая Э с купцом вышла на улицу и показала ему тетку, купец вцепился в теткино плечо и закричал отчаянным голосом:

— Держите ее! Фальшивомонетчица! На помощь!

Из всех магазинов выбежали люди и потащили тетку и Маленькую Э к судье. Тетка кричала, что она не виновата, что деньги дал ей горбунчик, который живет в их доме. Тогди судья послал за горбуном стражников. Эту ночь все трое провели в тюрьме, а на другое утро предстали перед судом.

Стражники толкнули их в спину, и все трое упали на колени перед помостом, на котором сидел судья, ткнулись лбами в пол и так остались лежать.

Первым судья допросил горбуна:

— Как твое имя?

— Умин, — ответил горбун, — нет имени.

— Твое ремесло?

— В счастливые времена я работал кистью и тушью, теперь живу милостью этой женщины.

— Ты напечатал эти деньги?

— Я вырезал доски для денег и глиняную печать. Но у меня не было киновари, и поэтому я не мог приложить печать к оттиску.

Стражники предъявили деньги, которые были найдены при обыске в комнате горбуна. Действительно, на бумажках был один черный рисунок, а алой императорской печати не было.

— Кто ставил печать? — спросил судья.

— Не знаю, не видел.

Тогда судья спросил тетку:

— Откуда у тебя эти деньги?

— Я нашла их на улице, — ответила тетка, но судья сердито возразил:

— То ты говоришь, что тебе дал их горбун, то ты нашла их на улице. Скоро ты скажешь, что я сам их тебе подарил, — и велел бить ее, пока не сознается.

Не успела гибкая трость засвистеть, разрезая воздух, и не коснулась еще теткиных плеч, как она закричала:

— Я скажу всю правду!

И судья сказал:

— Говори.

— Я осталась вдовой и не знала никакого ремесла, кроме домашнего хозяйства, а вести мне его было не на что, — начала тетка свое признание. Худое ее лицо ходило ходуном, но говорила она отчетливо и громко, видно считая себя несправедливо обвиненной жертвой. — Чтобы не прожить в недолгий срок то немногое, что у меня осталось, я начала давать деньги под залог. Большей частью ко мне приходили за помощью люди, с которых не наживешься, — поденщики, носильщики, мелкие ремесленники. Никак не удавалось мне отложить деньги на старость, а я бездетна, и некому будет обо мне позаботиться, когда я не в силах буду сама себя пропитать. Я видела, как богато живут купцы и чиновники. — Тут тетка нагло подмигнула судье, но тотчас уныло опустила углы рта и заговорила плаксиво: — И я видела, как едва влачат жалкую жизнь те, кто трудится. Ах, отвратительны мне стали ежедневные мелочные расчеты. Самый воздух в переулке казался гнусным. Почему бы, думаю, — и тетка кокетливо хохотнула, — почему бы мне не стать богатой и прожить в радости до преклонных лет. Почему, а? Но пути к богатству я не видела. А тут я встретила этого горбуна. Глаз у меня — ой! — острый. Я увидела его способности и заметила, что он нищий. Я стала его прикармливать. Совсем приручила. Уж он, верно, думал, я сама милосердная богиня Гуань-ин. По моей просьбе и чтобы выразить свою благодарность, он вырезал доски для печатания денег и сделал глиняную печать. Но киноварь я ему не дала. — Тут тетка хлопнула себя по бедрам и опять коротко захохотала, сама восторгаясь своей мудростью. — Ведь дай я ему киноварь, он сам бы мог поставить красную печать и сам воспользоваться готовыми деньгами. Печать я ставила сама, и деньги складывала в сундук, но еще не решалась их тратить. Но я видела, что соседи косятся на меня. — Лицо тетки исказилось ненавистью. — Я все видела! Я слышала, что они шепчутся за моей спиной, будто я даю деньги в рост и, наверно, немало их наростила. Ах, мне п;пи страшно! Каждого человека, который ко мне входил, я боялась. Сейчас убьет и ограбит. Пора отсюда уезжать, где-нибудь подальше купить домик и одну-двух рабынь, дожить жизнь в спокойствии. Вчера, в недобрый час, я вынула деньги из сундука, чтобы разменять их на настоящие. — Тетка вдруг замолчала, обвела взглядом залу, глаза у нее расширились, и она вдруг увидела и палачей с палками, и судью на помосте, и за его спиной зверя цилиня — символ справедливости. Страшно побледнев под румянами, она вдруг покачнулась, и ее блуждающий взор остановился на Маленькой Э. Тогда она сказала тихо, но твердо: —Эта девочка, Маленькая Э, сирота. Она не знала, что деньги фальшивые. Послушная мне, она заходила в лавки и покупала, что я прикажу, не подозревая дурного.

Когда она замолчала, судья подумал и сказал: