— А вот, запру двери, чтобы мои райские птички не улетели.

— Делай как знаешь, — сказала Сюй Сань. — Но куда я пойду, когда ты у меня все отняла? И не могу я уйти, не рассчитавшись с тобой. Запри меня, если хочешь, но выпусти Маленькую Э, чтобы она могла поиграть на солнышке. Что делать ребенку в пустой комнате? Плакать вместе со мной, чтобы соседи услышали?

Тетушка Мей, подумав, выпустила Маленькую Э, запретив ей уходить далеко от дома, повесила замок на дверь и ушла. А Маленькая Э села на ступеньки, печально глядя перед собой.

Вдруг она увидела, что по дороге едут три тележки с красными сундуками. Не долго думая Маленькая Э вскочила и побежала им навстречу. И действительно, это были те самые тележки, и на второй из них сидел, болтая ногами, не кто иной, как Цзинь Фу.

— Старший братец! — закричала Маленькая Э. — Остановитесь, прошу вас! Помогите нам, дорогой Цзинь Фу!

Тележки тотчас остановились. Со всех сундукон спрыгнули люди.

— Ах, добрый господии Грохочущий раскат грома! — закричала Маленькая Э. — Ах, старший братец Цзинь Фу! Нас с матушкой хотят продать в рабство!

— Мы выкрадем твою матушку! — воскликнул Цзинь Фу.

— Мы ее похитим! — крикнул Лэй Чжень-чжень, и от его голоса у осликов подогнулись ноги, а у мулов задрожали уши.

Маленькая Э указала домик тетушки Мей. Лэй Чжень-чжень уперся плечом в дверь, и створки с треском распахнулись, а замок оторвался и слетел вниз по ступенькам. Сюй Сань от страха закричала и закрыла лицо рукавом.

— Не пугайся, красавица, — пророкотал Лэй Чжень-чжень. — Я тебя уже раз избавил от беды и второй раз не поленюсь. Едем с нами. Мы довезем тебя, куда хочешь.

— Ах, добрые господа, — ответила Сюй Сань. — Благодарю вас. Но как мне уйти, когда я не рассчиталась с хозяйкой?

Тут неожиданно выступила Маленькая Э:

— Хозяйка украла у тебя из халата сто вэней, и продала наши одеяла, и вытащила деньги, зашитые в них. Разве это не плата?

— Правильно, младшая сестричка, — воскликнул Цзинь Фу. — Это достаточная плата!

— Это достаточная плата! — рявкнул Лэй Чжень-чжень, и от его голоса покачнулся колченогий столик, с него скатилась чашка с узором лотоса на дне и, звеня, раскололась на части.

В это мгновение вернулась тетушка Мей. Увидев сломанную дверь, она с криком ворвалась в комнату и кинулась прямо на Цзинь Фу. Он ловко наподдал ее ногой, и она отлетела к Лэй Чжень-чженю, Тот подхватил ее, приподнял в воздухе и крикнул:

— Ты кормила женщину два дня, а украла все, что у нее было. Это ли недостаточная плата? Сколько денег было в одеяле?

— Не было там денег, — завизжала тетушка Мей.

— Сколько там было? — рявкнул Лэй Чжень-чжень и встряхнул тетушку Мей.

— Не кричите, мой дом обвалится! — завопила тетушка Мей и вцепилась ему в волосы.

Но он сжал ее руку так, что она тотчас выпустила полосы, и закричал в третий раз:

— Сколько там было денег?

— Немножко меньше полгуаня, — ответила она и зарыдала.

— Это достаточная плата, — сказал Лэй Чжень-чжень и выпустил тетушку, так что она с размаху села на пол.

— Вполне, — сказал Цзинь Фу и дал ей подзатыльник.

— Раз господа говорят, что это достаточная плата, я ухожу, — сказала Сюй Сань, взяла Маленькую Э за руку и вышла.

Лэй Чжень-чжень и Цзинь Фу вышли следом за ней и так в последний раз хлопнули разломанной дверью, что бумажная картинка с изображением охранителя входа, приклеенная на двери, чтобы предохранить дом от несчастий, разорвалась пополам и улетела по ветру,

Тетушка Мей повалилась на пол и разодрала на себе ворот платья. Вдруг она услышала строгий голос:

— Болезнь познают глядя, слушая, спрашивая и щупая пульс. Положи твои руки на подушечку, женщина, чтобы я мог проверить все твои шесть пульсов.

Это наконец-то пришел бесплатный врач.

Часть вторая

БРАТЬЯ ГРУШЕВОГО САДА

Глава первая

КАК ОНИ ОСТАНОВИЛИСЬ У СУХОГО РУСЛА

В помещении актеров царил невообразимый беспорядок. Все три сундука были отперты, крышки откинуты, шелк и атлас костюмов переливались всеми цветами радуги. На крюках, вбитых в шесты, висели бороды, парики, шлемы, сапоги на толстых белых пол-метках, мечи и алебарды и украшенные разноцветными кистями палки, которые изображают коней. Некоторые актеры были уже совсем готовы к выходу, другие еще только гримировались. Жена Лэй Чжень-чженя, певица Яо-фэй, сосредоточенная и хмурая, обвивала голову узенькой черной тесьмой, которая, перекрещиваясь надо лбом, притягивала углы век к вискам. Вторая актриса Юнь-ся, жена умного Лю Сю-шаня, помогала ей, подавая отдельные локоны и длинные пряди искусственных волос, без которых нельзя было соорудить грациозную и сложную прическу театральной героини. Сама Юнь-си выступала только в третьем действии и поэтому не торопилась одеваться. Семь локонов для ее собственной прически, уже намазанные клейким раствором из деревянной стружки, размятой в воде, сохли на дощечке, похожие на семь дохлых мышат, которых усердный кот поймал и положил у порога своей хозяйки.

Хэй Мянь, хранитель сундука, затягивал на Лэй Чжень-чжене ватник, от которого огромный актер казался еще шире. Лицо Лэй Чжень-чженя уже было раскрашено в черный цвет и расписано красными и белыми завитками и полосами. Хэй Мянь подал ему окладистую черную бороду, подшитую к проволоке с загнутыми концами. Лэй Чжень-чжень сунул эти концы за уши, и борода прозрачной занавеской закрыла ему рот и грудь. Он дунул, и каждый отдельный волосок взлетел кверху. Тогда он снова обеими руками пригладил бороду.

Кто-то разжег в углу жаровню, и на ней кипятилась вода для чая. Старая госпожа Лэй в великолепной круглой пелерине, которая закрывала ее до самых пят, и в сверкающем головном уборе присела около жаровни. В одной руке она держала головку чеснока и с удовольствием грызла его еще крепкими зубами. Другой рукой она баюкала своего годовалого внука, малютку Лэй Да. Ребенок был очень грязный, но тоже с нарумяненными щечками. Время от времени бабушка совала ему в рот разжеванный зубчик чеснока. Лэй Да сосал, причмокивая, и смотрел круглыми глазками в огонь.

Снаружи, словно бурный ветер, долетал шум толпы. Актеры торопились.

Погу-барабанщик крикнул:

— Начинаем!

И музыканты вышли на сцену…

Маленькая Э сидела, обхватив руками колени, на склоне сухого русла и, не сводя глаз с пустой сцены, ждала.

Еще было утро, когда все три тележки въехали в русло высохшей речки и остановились. Возчики выпрягли мулов и отвели их в сторону. Актеры принялись разбирать шесты и циновки и понесли их на крутой склон русла.

Маленькая Э присела на противоположном склоне и стала смотреть, что будет.

Вскоре отовсюду, словно оповещенные невидимым глашатаем, бежали по межам полей деревенские мальчишки и тесной стайкой сбились за спиной Маленькой Э. Они не решались подойти ближе, но между собой шумно обсуждали и внешность актеров, и предстоящее удовольствие, и то, как двигалась постройка театра. Один за другим подходили старики, степенно садились, щурились, улыбались и тоже смотрели. Появились женщины и присели в сторонке. Мужчины бросили работу в полях и пришли, прямо как были, в засученных до колен штанах, с обнаженной потной грудью. Сняв головные повязки, утирали ими влажное лицо. Деревенский трактирщик притащил тачку с двумя дымящимися котлами и бойко торговал чаем и горячен лапшой.

Вскоре весь склон русла был усеян зрителями, а среди холмов длинной лентой тянулись толпы людей, спешивших из более отдален ных деревень.

Актеры разровняли площадку и по четырем углам вбили по бамбуковому шесту. Сверху скрепили их поперечными шестами и покрыли циновками. Пестрая занавеска отделила открытую с трех сторон квадратную сцену от заднего помещения, закрытого циновками. Туда внесли сундуки с костюмами. Один за другим скрылись там актеры.