В лицо ударил порыв ветра. Мампо открыл глаза и увидел, что облака несутся по небу на запад. Появились звезды и молодой месяц. Юноша различил знакомые созвездия — Серп с длинной рукоятью и Венец с тремя остриями.
— Ты не спишь, Мампо?
Он вздрогнул. Рядом появилась Пинто.
— Пинто! Почему ты не спишь?
— Не могу.
— Ты должна спать. Завтра предстоит целый день пути.
— Так ведь тебе тоже. А ты еще и ранен.
— За меня не беспокойся. Я сильный.
— Тогда и я сильная.
Мампо ласково посмотрел на девочку и заметил, что она дрожит.
— Я разведу костер.
Он принялся ворошить тлеющие угольки, вытаскивая не прогоревшие концы веток, и вот костер снова загорелся. В его мягком мерцающем свете стали видны остальные путники, вповалку лежащие на земле, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. Глаза Мампо отыскали Кестрель — она лежала между братом и матерью, своей рукой сжимая руку Бомена.
— Ты все еще любишь ее, Мампо?
— Люблю, — просто ответил он.
— А если она умрет?
Мампо посмотрел на Пинто изумленно.
— Не говори так.
— Нет, ну а все-таки?
— Я не хочу об этом думать.
— Тогда ты забудешь ее и полюбишь какую-нибудь другую девушку. Обычно так и бывает.
— Послушай, никто не собирается умирать.
— Не будь таким глупым, Мампо. Все умрут.
— Это случится не скоро.
— Кесс умрет раньше меня, потому что она старше. И тогда ты станешь моим. Ты сможешь любить меня, когда состаришься.
— Ну, хорошо, — сказал Мампо, которого тронула горячая преданность девочки. — Я буду любить тебя, когда состарюсь.
Несколько секунд они сидели молча, разглядывая огонь. Затем чуткие уши Мампо услыхали звук, не похожий на треск горящего дерева. Кто-то приближался к костру.
Мампо прыжком вскочил на ноги и вытащил меч.
— Оставайся здесь! — скомандовал он.
Девочка вернулась к спящим родителям, а Мампо молча скользнул в темноту. Теперь и Пинто слышала шаги, но внезапная вспышка яркого пламени сделала ночь вокруг совершенно непроглядной. Девочка услышала, что шаги затихли. Затем раздался неясный гул голосов. Женских голосов. И вот Мампо возвратился в круг оранжевого света, отбрасываемого костром, а с ним шли две женщины — толстая и худая. Обе дрожали от холода и выглядели страшно напуганными. Мампо отвел их к костру.
Толстая сказала:
— Сюда, детка. Сейчас моя девочка согреется.
Худощавая не ответила ничего. Она просто присела к огню и опустила голову.
Мампо прошептал Пинто:
— Посмотри, найдется ли что-нибудь поесть.
Пинто кивнула и направилась к повозке. Она взяла два куска хлеба из их драгоценных запасов. Толстая женщина без слов взяла хлеб и предложила маленький кусочек своей спутнице. Та несколько мгновений подержала кусок в руке, а затем выронила на землю.
— Не делай так! — сказала Пинто смятенно. — У нас не хватит еды, чтобы прокормить всех.
Женщина вздохнула и обернулась к Пинто. Затем посмотрела на кусочек хлеба под ногами. Медленно подняла его с земли и протянула Пинто.
— Прости, — произнесла она тихо и печально.
— Ах, бесценная моя. — Толстуха зашлась рыданием. — Моя бесценная должна съесть хоть немного, иначе она умрет, и что тогда делать Ланки?
— Тише, — сказал Мампо.
Но было уже поздно. Рыдания Ланки разбудили Бомена. Он привстал, и его движение заставило проснуться Кестрель. Бомен удивленно уставился на освещенный светом костра призрак Йодиллы Сихараси. Все еще в свадебном платье, но уже без вуали, она смотрела на него с нежной грустью на прекрасном лице. Думая, что все это сон и сейчас он проснется, а видение улетит, Бомен протянул руку и произнес:
— Не уходи!
Кестрель встала и взволнованно воскликнула:
— Сирей!
— Ах, Кесс! — Наконец и Сирей залилась слезами, давно уже ждавшими выхода, и упала в объятия подруги.
— Тише, детка, — говорила Ланки, облегченно вздыхая. — Тише, вот твоя подруга, она все сделает как надо.
— Кто это? — тихо спросила Пинто у Мампо.
— Это принцесса, которая приехала в Доминат, чтобы выйти замуж.
Кестрель успокоила Сирей и заставила ее рассказать обо всем, что случилось.
— Зохон захватил папу и маму, он убивает всех и твердит, что собирается жениться на мне. Но я его ненавижу, я лучше уйду с тобой, потому что ты моя… — рыдания прервали ее речь, — ты моя… ты моя подруга.
— Сирей, — мягко проговорила Кестрель. — Ты не из нашего народа. Ты будешь чувствовать себя чужой среди нас. У нас нет принцесс, нет вуалей. Мы обычные люди.
— А я и хочу быть такой, как вы. Вот, смотри, я уже не ношу вуаль. Я позволила ему увидеть меня. — Сирей показала на Мампо. — Больше ни один мужчина не видел меня. Ах да, твой брат видел. — Йодилла обернулась и обнаружила, что Бомен пристально смотрит на нее. — Он думал, что я — просто служанка. И сейчас, наверное, так думает. Ланки, ты больше не будешь мне прислуживать. Мы с тобой становимся обычными людьми прямо сейчас. Ты можешь оставаться моей подругой.
Ланки смутилась.
— Я не знаю, как это — быть подругой. Я умею только служить.
Сирей все еще смотрела на Бомена.
— Ты не возражаешь, если мы пойдем с вами?
Бомен промолчал.
— Почему он не разговаривает со мной?
— Ты тут ни при чем, Сирей, — промолвила Кестрель. — Ему тяжело разговаривать после… после того, как он покинул дворец.
— Нет, это из-за меня. Он считает меня дурочкой. Но он же сказал, чтобы я не уходила. — Губы Сирей упрямо сжались, словно Бомен отрицал это. — Ты так сказал, и теперь я не уйду.
— Давай поговорим об этом утром, — сказала Кестрель. К Сирей уже вернулась решительность.
— Здесь не о чем говорить. Я пойду с вами и больше не буду принцессой, и любой может смотреть на меня, если захочет, пусть хоть все глаза проглядит. — Она обернулась к Пинто, которая действительно таращилась на нее во все глаза. — Даже маленькие девочки.
Пинто не испугалась.
— Я смотрю на того, на кого хочу.
— Я рада, что ты находишь меня интересной.
— Ты не интересная, — сказала Пинто. — Так, всего лишь красивая.
— Ах, ах! — воскликнула Сирей. — Ланки, ударь ее! Выколи ей глаза! Ах ты, маленькая злючка! Как ты смеешь так разговаривать со мной, я… я… нет, я уже не… Ах! Я не знаю, кто я теперь…
