Я начал бредить джунглями, тайнами, скрывающимися под сплошной зеленью гугловских спутниковых снимков, и экстравагантными историями о потерянном городе. Я грезил всем этим, шагая по улицам своего зеленого бруклинского квартала, отправляясь на пробежку по мощеным дорожкам Проспект-парка, бродя с тележкой среди уставленных разноцветными коробками полок гипермаркета. Одним воскресным утром в «IKEA», пока Эми и Скай испытывали раскладную тахту с серыми мягкими подушками, я отошел в сторонку и дал волю своей фантазии. Представил, что топаю по джунглям, дыша их вязким, плотным воздухом… что никакие айфоны больше не мигают мне лампочками, напоминая о сообщениях, звонках и обновлениях в твиттере. Я представил, что меня кормят джунгли, что я добываю себе пропитание охотой, пью воду из рек, хожу в насквозь промокшей от пота и ливней одежде, к закату разбиваю лагерь и ночи провожу в тишине, нарушаемой лишь простым шелестением-жужжанием-шуршанием леса и его обитателей. Никаких тебе кондиционеров. Никакого Интернета. Никаких толп. Только джунгли и я, один, самостоятельно ищу потерянный город. Мне не удалось избавиться от этих мыслей и за рулем по пути домой из магазина. Я проскочил поворот на нашу улицу, а когда парковал машину, въехал задним ходом в стойку дорожного знака. «Извините, – сказал я жене и дочке, – просто на минутку отвлекся».

Но окончательно мое любопытство переросло в манию, когда я узнал о Теодоре Морде. В 1940 году он вернулся из четырехмесячного путешествия по самым глухим районам джунглей Москитии с новостью, что ему, наконец, удалось разыскать город. Тогда Морде было всего 29 лет, но к этому моменту он уже успел пять раз объехать вокруг света и посетить около сотни разных стран. Подростком он прятался на борту грузовых кораблей и «зайцем» добирался до Англии и Германии. В качестве журналиста Морде вместе с Эрнестом Хемингуэем и Джорджем Оруэллом освещал гражданскую войну в Испании. Он читал лекции на круизных лайнерах, а позднее, во время Второй мировой войны, стал шпионом и работал на американское Управление стратегических служб (OSS – Office of Strategic Services), которое впоследствии переросло в ЦРУ.

Подобно многим великим исследователям прошлого, Морде был не профессионалом, а скорее матерым, закаленным в приключениях любителем. В путешествия его гнали не полученные в учебных аудиториях знания, а не-укротимое любопытство, бесстрашие и бесконечная вера в свои силы. Как писали в New York Times, он отправился «исследовать доселе не изученные земли» Гондураса, имея для самозащиты всего лишь мачете и пистолет. Газеты издательского дома «McNaught Syndicate» называли Морде «истинным первопроходцем», словно намекая, что, найдя потерянный город, он стал последним представителем совершенно особой породы исследователей нашей планеты.

История Морде просто завораживала меня. Дело было не столько в его открытии, которое могло бы раз и навсегда доказать неправоту ученых, утверждавших, что в таких ужасных климатических условиях не могла существовать никакая высокоразвитая цивилизация, сколько в обстоятельствах его экстравагантной жизни. Меня привлекала неспособность этого человека осесть на одном месте и его всепожирающая жажда приключений.

Но с открытием Теодора Морде случилась одна неприятность. Несмотря на заявления путешественника о том, что ему удалось найти Белый Город, его местоположение осталось тайной. Никто так и не узнал, где он находится. Опасаясь, что какие-нибудь кладоискатели разорят город в его отсутствие, Морде никому не сказал, где его искать, а потом умер, так и не успев вернуться туда на раскопки. Все путевые журналы и записки, в которых упоминался город, бесследно исчезли после его смерти. Все это давало повод для сомнений. Правду ли вообще говорил Морде? Существовал ли в реальности этот город?

Как-то мне в руки попался выпуск Sports Illustrated 1978 года со статьей, подробно описывавшей экспедицию других искателей этого города. В материале «Поиски в джунглях» рассказывалось о двух путешественниках, которых звали Джим Вудман и Билл Спорер, а также упоминалось о легенде Теодора Морде. Я взялся за телефон и электронную почту в надежде найти этих людей, получить от них какие-нибудь разъяснения и больше узнать об этой легенде. Я сделал кое-какие записки об их путешествии и добавил их в состав постоянно растущего архива информации о приключениях Теодора Морде. Натыкаясь на разбросанные по дому блокноты, Эми время от времени начинала расспрашивать меня, во что все это может вылиться. Поначалу я честно отвечал ей, что пока и сам не знаю. «Так, просто интересуюсь да разнюхиваю», – говорил я. Но совсем скоро я стал понимать: мне удалось набрести на историю таких масштабов, что с ней не может сравниться ничто из сделанного мною ранее. Эта история взяла меня в плен и, невзирая на все поводы сказать себе «нет», несмотря на все прелести моей нынешней «хорошей» жизни, я не переставал задаваться вопросом: «А что, если?» А что, если мне удастся установить маршрут путешествия Морде? А что, если я махну в Гондурас? Что я смогу там найти? Да и хватит ли у меня смелости сделать все это реальностью?

«Ты хочешь сделать ЧТО?» – переспросила меня Эми в тот вечер, когда я рассказал ей о своих планах.

Это было в начале зимы 2008 года. Скай спала в своей комнате, а мы с Эми уселись за обеденный стол в гостиной нашей бруклинской квартиры, чтобы выпить на сон грядущий. Тишину нарушали только редкие машины, проезжавшие по улице мимо нашего дома, да звук шагов соседей сверху.

«Я хочу найти Белый Город, – повторил я. – Ciudad Blanca!»

Она засмеялась, сделала глоток красного вина и внимательно всмотрелась в мое лицо, чтобы понять, не шучу ли я, хотя в последние недели не раз слышала мои телефонные разговоры, во время которых я расспрашивал об этом городе самых разных людей.

«Я серьезно», – сказал я.

«Ага, я понимаю, но ведь и все остальные, кто туда ехал, говорили серьезно, – ответила она. – Сколько, говоришь, их было?»

«Ну, точного числа я не знаю».

Она схватила один из своих светлых локонов, начала накручивать его на указательный палец, а потом резко отпускать.

«Опять волосы себе дергаешь», – сказал я.

«Это я машинально, – ответила она и опустила руку. А потом добавила: – Ты же даже палатку не умеешь ставить!»

Да, это правда. Я никогда не любил таскать рюкзак, выбираться на природу или даже просто ходить в пешие походы. У меня больная спина. Я больше пятнадцати лет прожил в Нью-Йорке, и в моем случае намерение отправиться в тропические дождевые леса было равносильно решению полететь на Марс.

«Я для такого путешествия подхожу гораздо больше», – сказала Эми, а потом напомнила, что в подростковом возрасте занималась в секции выживания и ходила в походы в Высокую Сьерру.

«Тебе тогда сколько было? Шестнадцать?» – вяло возразил я.

«Ага, но я провела в горах двадцать шесть дней и трое суток жила там в полном одиночестве!»

«И все же…» – начал было я, но Эми не дала мне договорить.

«А ты сколько раз ходил в походы?» – спросила она.

Мне пришлось признать, что вроде бы всего пару раз… и оба раза мне там жутко не понравилось.

Некоторое время мы сидели в полном молчании.

«А что этот твой путешественник?» – спросила она.

«Морде?»

«Что с ним сталось?»

«Умер», – ответил я.

Она кивнула головой, словно убедившись в очевидном безумии моих идей.

«Но он не в джунглях умер!» – сказал я.

«Это успокаивает!»

Мы нервно посмеялись, разлили по бокалам остатки вина и снова умолкли, слушая, как под окном завыла сирена «Скорой помощи».

«Я чувствую себя стариком», – сказал я, когда опять наступила тишина.

«Так дело в этом?»

«Я просто так сказал».

«Ты в этом не уникален».

«Мне просто очень хочется это сделать».

«И когда?»

«Наверно, скоро».

«Только не говори мне, что ты уже все распланировал! – Эми уставилась на меня своими зелеными глазами. Она никак не могла в это поверить. – Ты с ума сошел. Точно, рехнулся!»