Легкий ветерок шевельнул траву, покрыл реку рябью, и вся земля словно прошептала в ответ:

Это самое главное.

Пинто задумалась о том, что ей пятнадцать. Точнее, пятнадцать лет и семь дней. Мать тоже обручилась через неделю после своего пятнадцатилетия.

– Тебе было не по себе? Ты думала, что еще маленькая? Я – нет. Мне кажется, я уже давно взрослая.

Потом Пинто подумала о детях. Раньше дети ее мало интересовали, а сейчас все изменилось. Ей казалось, что дети – это чудо. Подумать только – ребенок вырастет внутри ее из ничего, как продолжение тела! У Пинто даже мурашки по спине побежали.

– По-моему, ребенок – это как ты сама, только другое тело, – рассуждала Пинто. – Другая ты, которую можно любить и обнимать.

Мампо хотел назвать первенца Мампо. Пинто думала, что это не очень-то удобно, но, конечно, согласилась. Если будет девочка, она собиралась дать ей имя Аиры. Только Бомен, как назло, уже опередил ее и назвал Айрой своего третьего. К тому же мальчика – совсем путаница получается! А теперь братец еще и опаздывает на обручение…

Послышались шаги. По лугу шел Мампо. Пока Пинто смотрела, как он подходит, вся ее злость испарилась. Он такой высокий и сильный, и лицо такое хорошее и доброе! Он, наверное, никогда не думал и не поступал плохо. Душа у Мампо была простая, чистая и прозрачная, как горное озеро.

– Я так и знал, что ты тут! – сказал он.

Пинто поднялась с камня и поцеловала жениха.

– Смотри, какое нам светит солнце! – улыбнулась она.

– Еще бы! А почему ты злишься?

– Кто сказал, что я злюсь?

– Ты сюда приходишь, только когда злишься. Твоя мать, небось, от тебя устала.

«Только Мампо могло такое прийти в голову», – подумала Пинто с улыбкой и повернулась к могиле.

– Ты устала от меня, мам?.. Вот видишь? Не устала.

Пинто взяла Мампо за руку, и они пошли в деревню.

– Бомен опаздывает.

– Приедет.

– Скуч сжег лепешки.

– Он уже срезал все, что обгорело. Теперь есть можно.

– Поющую башню не достроили.

– Достроят.

– Тебя послушать, так ничего плохого и быть не может!

– Конечно, – ответил Мампо. – Ведь сегодня наш день. Что бы ни случилось – все к лучшему.

Выходя с кладбища, Пинто обернулась и крикнула матери:

– Тебе привет от Креота!

Корабль бросил якорь далеко от берега. Маленькая бухта у косы годилась для рыбацких яликов и торговых барж, но не для гэнгской трехмачтовой шхуны с настоящим килем. Мантхи высыпали из деревни и столпились на косе, махая руками матросам, убиравшим паруса. Пинто стояла с отцом и Мампо и не знала, радоваться приезду Бомена или злиться, что брат чуть не опоздал. Спустили шлюпку, на палубе появился сам Бомен, за ним – Сирей. Оба замахали мантхам в ответ – две крошечные фигурки в окружении слуг и матросов. Алмаза Топлиш разочарованно протянула:

– Одеты как все… Какие же они император и императрица?

– Правители – обычные люди, – заметил Креот.

– А маленького видите? – спросила Пиа Амос.

– Смотрите! Синий человек!

– Вижу Сири! Вот она!

– Где маленький?!

– Какая красотка! – воскликнул Мелец Топлиш с Мило на руках. Он говорил про шхуну.

В шлюпку, качающуюся на волнах, спустился матрос и подал руку Бомену. Бомен протянул руки за свертком и прижал его к себе. Ланки рассмотрела розовое личико и взвизгнула от восторга:

– Маленький! Деточка моей деточки!

Вслед за Боменом в шлюпку сели старшие дети: четырехлетняя Фэлкон, которая демонстративно отказалась от помощи, и Йодилла Сирхарани, или просто Сири. Сири было уже шесть с половиной. За детьми последовали Сирей, синекожий и еще один крошечный человечек с корзинкой.

– Где-то я его видела… – задумалась Ланки.

Лодка пересекла залив и причалила. Пинто, позабыв все обиды, кинулась к Бомену и крепко его обняла. Ланки подбежала к Сирей и от избытка чувств расплакалась.

– Моя дорогая… – всхлипывала она. – Моя деточка…

Сирей превратилась в стройную и элегантную молодую женщину. Обняв Ланки, она повернулась к друзьям, которых не видела два года. Огромные янтарные глаза нашли Анно Хаза. Сирей поклонилась Анно, тот поклонился в ответ. Маленькая Пиа Амос подошла к ней и потянула за платье.

– У тебя смешное лицо!

– Да, – улыбнулась Сирей. – А ты дочка Пеплар?

– Конечно!

Сирей огляделась: где младшенькая? Оказалось, Фэл стесняется и прячет лицо в складках материнского платья.

– Фэл, это Пиа.

Фэлкон не показалась.

– Дайте посмотреть на деточку моей деточки, – попросила Ланки.

Бомен протянул ей сверток.

– Если заплачет, не волнуйся, – предупредил он. – Он просто голодный.

Ланки взяла младенца на руки. Остальные дети столпились вокруг, кроме Сири и Фэлкон.

– Подумаешь, грудничок! – пожала плечами Сири.

Анно вышел вперед и заключил Бомена в объятия.

– Рад видеть тебя, Бо! Сынок…

– Папа… Хорошо выглядишь!

– У меня вообще все хорошо. – Анно наклонился к Фэлкон, своей любимице. – Доброе утро, Фэл! Как плавание?

– Слишком длинное! – ответила девочка.

Анно обнял Сирей.

– Сирей… Мы по тебе скучали! Надеюсь, родители здоровы?

– Стареют, – сказала Сирей. – Мама, как всегда, обо всем беспокоится, а папа бездельничает.

– Он очень счастлив, – улыбнулся Бомен. – Просто ест и спит. Он всегда об этом мечтал!

Пока гости и встречающие не спеша возвращались в деревню, Бомен поздоровался со старыми друзьями. А перед школой Скуч с Креотом накрыли столы. Таннер Амос все еще стоял на платформе и лихорадочно что-то скручивал.

– Поющая башня! – воскликнул Бомен. – Работает?

– Пока нет, – отозвался Таннер, спрыгнул и пожал ему руку. – И вообще, она не настоящая, а копия.

– Как хорошо дома!

– А я думал, твой дом – роскошный дворец с прислугой и золотыми блюдами…

– Нет, – тихо произнес Бомен. – Мой дом навсегда останется здесь.

Ланки уже сообразила, что синий человек – это Озох, а маленький – Лазарим. Они когда-то встречались при императорском дворе. Озох, как оказалось, бросил предсказывать будущее и занялся виноделием. С корабля как раз спустили бочку его лучшего вина вместе с товарами для лавки Бранко Така.

Говоря о своем вине, Озох не скромничал.

– Обязательно попробуйте, мадам! Многие говорят, что от бокала моего золотого яну при жизни попадаешь в рай.

– Я скажу моему Скучу, он обрадуется.

Лазарим, бывший учитель танцев, стал наставником императорских детей. Ведь как бы мантхам ни было трудно поверить, Бомен и Сирей правили великой империей Гэнг. Империя простиралась от моря до моря, и в нее входили разрушенный Арамант, бывший Доминат, горы, леса и даже земля мантхов. В Обагэнге, столице империи, Бомена называли Боменой Гэнга, Властелином Миллиона Душ.

– Моей души ты не властелин, – всякий раз говорил Ролло Клин. – Так что можешь вычеркнуть одну из своего миллиона!

Сирей, или Сирхарди, Мать Народов, в кругу подруг – Пеплар и Красы, Виды и Сарель – смеялась над своими титулами.

– Все это глупости! Только, как говорит Бомен, кому-то все равно приходится править. Вот нам и пришлось. – Сирей понизила голос. – Бо просто прелесть! Как будто родился императором! Такой серьезный и мудрый, вы бы его не узнали. И все-таки больше всего ему нравится здесь.

Лазарим молча сидел на корточках и не сводил внимательных глаз с императорских детей. Фэлкон подошла к корзинке, которую бывший учитель танцев поставил на землю, и сунула руку внутрь.

– Мы уже приплыли, Дымок, – сказала она, гладя серого кота, свернувшегося внутри. – Ты совсем как я! Тоже не любишь плавать.

Дымок посмотрел на девочку затуманенным взглядом. Старого кота уже мало что раздражало. «Впрочем, она права, – подумал кот. – Жизнь и без того утомительное занятие, а плавание все только усугубляет».

Мило Топлиш вырвался из рук отца и быстро-быстро пополз к пекарне. Краса Мимилит кинулась за ним и принесла показать Сирей.