— Ты хочешь все или ничего, правда? Он не ответил.

Высказался Хаскер:

— Очень похоже на Троицу. Почему бы нам не испытать тот же способ?

— Нет, — отвечал Страйк. — Здесь все иначе. Там были дворфы, и это дало возможность Джапу проникнуть в город. Кто-нибудь видит там хоть одного дворфа?

Ответа не последовало.

— То-то и оно. Сыграть здесь не под кого.

— Так какой же будет план?

— Думаю, судя по тому, что ворота открыты и патрулей нет, они живут мирно. Пожалуй, можно спуститься. Посмотрим, каковы здесь люди.

— И попытаемся спереть у них звезду, — закончил за него Джап.

— Что ж, если придется, то и попытаемся. Если они не захотят продать ее или откажутся вступить в переговоры и прислушаться к голосу разума.

— Это мы, что ли, будем говорить голосом разума? — сардонически отозвался дворф.

— Я подумаю над нашим поведением, — сказал Страйк и бросил взгляд на небо. — Пойдем прямо сейчас, пока не стемнело, или дождемся рассвета? Я за то, чтобы дождаться рассвета.

Было видно, что он уже все решил. Росомахи согласились. Хотя Элфрей предостерег:

— Ты сам говорил, что в этой местности неспокойно. Нет никакого смысла слишком медлить. Вполне возможно, что недруги наступают нам на пятки.

— Знаю. Выставим двойные патрули и спать будем вполглаза.

На другом холме, неподалеку от Росомах, Кимбол Хоброу был в ударе.

— … пойдем под знаменем Господа Бога Всемогущего! — грохотал он.

Ответом был рев из множества глоток.

Проповедник стоял рядом с Мерси. В неверном, странном свете факелов он казался призраком. Перед ним раскинулась огромная армия, океан человеческих фигур, каждый держал в руке свой собственный факел. Хранители составляли передние ряды и гордились этим.

— Час нашего избавления приближается! — пообещал Хоброу. — Теперь, братья мои, нам нужна лишь воля, воля сокрушить язычников! Воля стереть в порошок отступников Поли и безбожные древние расы! У меня есть эта воля!

Ответом опять был рев. Слушатели потрясали пиками.

— У меня есть эта воля, и в поддержку ей — широкие плечи Бога-творца.

Пока слушатели оглашали окрестности восторженными воплями, он театрально обводил их взглядом.

Орда была пестрая, от хранителей, Уни в седьмом поколении, до отребья — представителей дворфских кланов. Однако всеми ими движет Святой Дух. Не считая, конечно, дворфов — этими движет исключительно и только звон монет.

— У нас много врагов, — предостерег Хоброу, — ибо черная чума нечестивости расползлась повсюду! И сейчас мы сразимся с одной из язв — той, что обосновалась в Рафетвью! Вы знаете их королеву! Она — Блудница из Писания, змея земного Божьего Царства! Но вместе мы сокрушим ее!

Гул одобрения, как гром, прокатился по рядам.

— Нас много, а будет еще больше! Мы боремся за будущее наших рас! — Пока приходилось говорить во множественном числе, ради дворфов, будь они неладны. — За детей! — Хоброу выбросил руку, направляя взгляды последователей в сторону надутой физиономии Мерси. — За наши бессмертные души!

Восторженные крики могли бы и мертвых поднять из могил.

Поле битвы было усеяно человеческими телами, трупами лошадей и вьючных животных. Островками смотрелись перевернутые повозки. Некоторые из них горели.

Дженнеста безразлично наблюдала, как ее солдаты ходят среди павших. При свете факелов они грабили трупы и добивали раненых.

Мерсадион, все еще не снявший с лица повязку, пригласил королеву отпраздновать победу.

Она была не в настроении праздновать.

— Будь все проклято. То, что эти идиоты напоролись на нас, означает дополнительную задержку. Нет ничего более важного, чем Росомахи и инструменты.

Забывшись, она использовала слово, которое никогда раньше не использовала в разговоре с генералом. Он имел некоторое представление о том, что оно означает, однако постарался не показать свое знание.

— Один из врагов, умирая, сказал, что это подразделение шло на соединение с большой армией Уни.

— Куда именно они шли?

— Этого не удалось выяснить, миледи. Но кажется, Уни где-то недалеко.

— В таком случае, обеспечь дополнительные меры безопасности, удвой сторожевые патрули. Делай, что можешь. Не беспокой меня этой ерундой. — Внезапно она вышла из себя. — Отправимся ли мы наконец в Рафетвью!.. — Она щелкнула пальцами, показывая, что генерал может идти.

Он ушел в ночь, с разгорающейся искрой негодования в душе.

Неподалеку струились воды одной из рек, впадающих в залив. Взяв факел, Дженнеста отправилась на берег, села у воды и погрузилась в мрачные размышления.

Факел она бросила на землю неподалеку, и он отбрасывал на воду мерцающие отблески. Через некоторое время Дженнеста заметила, что отражение приобрело большую отчетливость. И характер его колебания на поверхности тоже несколько изменился. Отражение становилось все более и более ярким. Огонь и вода соединились в водовороте.

Испытывая не столько удивление, сколько усталость от узнавания, Дженнеста наблюдала, как на поверхности сформировался образ. Одним из последствий смерти Адпар стало то, что Дженнесте, чтобы связаться с сестрой, теперь не требовалось прибегать для связи к такому сложному посреднику, как кровь. Проблема заключалась в том, что связь теперь работала одинаково в обоих направлениях.

— Как раз тебя мне и не хватало, Санара.

— Тебе не удастся скрыться от последствий твоих поступков.

— Да что ты знаешь о моих поступках, ты… лицемерка?

— Я знаю, какое зло ты причинила нашей сестре.

Дженнеста подумала, что при случае непременно повторила бы свой «поступок», только на этот раз по отношению к уцелевшей сестре. Впрочем, именно это она и сделает, рано или поздно.

— Тебе следовало бы радоваться совершенному мною. Теперь стало одним тираном меньше. Такие вещи тебе должны нравиться, а?

— От твоего лицемерия перехватывает дыхание. Разве ты не знаешь, что многие считают самой худшей тиранкой в мире тебя?

Дженнеста постаралась как можно выразительнее показать, что она польщена таким заявлением.