– Это ты о чем? – Она зыркнула на меня своими зелеными глазами и принялась очищать банан. – О том, что на месте Алины должна была оказаться я? Ходить по моргам, похоронным бюро, заказывать гроб, венки и катафалк? Пусть этим занимается тот, кто умеет. Яша все равно не узнает, хлопотала я или нет. Как ты не поймешь, что это все не для меня…

– А ведь ты боишься не милиции. И пока ты будешь молчать, я не смогу тебе помочь. Кто этот человек, от которого ты прячешься? И что такого он может с тобой сделать? Возможно, он и убил Яшу?

– Я не знаю, кто убил Яшу, но рассказать тебе все не могу. Ты права, быть может, в милиции мне и было бы безопаснее, но они найдут меня и там. Мне страшно… Мне очень страшно, и поэтому я хочу, чтобы этот ад как можно скорее кончился и я уехала. Далеко-далеко, чтобы меня никто не смог найти. Если надо, поменяю фамилию, гражданство, все, что угодно.

– Но послушай, твои доводы неубедительны. Если тебя кто-то хочет убить, то почему до сих пор не сделал этого?

– То, за что меня могут убить, я сделала не так давно и, возможно, об этом еще не знают. А когда узнают, я буду уже далеко.

– У тебя был любовник?

– У меня было много мужчин, но до замужества. При Яше такие эксперименты бы не прошли. Не тот человек.

– Ты боялась своего мужа?

– И да, и нет. Не знаю. Но он мешал мне дышать.

– Я все равно не понимаю. Через день-два похороны. Неужели ты не захочешь даже проститься с ним?

– Не знаю. На кладбище будет слишком много людей. Я не хочу рисковать их жизнями.

– Звучит громко, ничего не скажешь.

Я рассказала ей обо всем, что произошло этой ночью на их квартире: об омоновцах, сейфе, Валентине, охране.

– Если тебе нельзя сейчас появляться в городе, то мы с тобой можем съездить к нотариусу и оформить на меня доверенность на ведение всех твоих дел. Если ты доверяешь мне, то я могла бы вывезти из квартиры все ценности и спрятать в надежное место.

– Отличная мысль. Ты даже можешь заняться продажей всего этого барахла и получить с этой сделки очень неплохие комиссионные.

Эмма была непробиваема относительно эмоций и чувств. Просто железобетонной. Неужели ей действительно безразлично, что происходит в ее доме. Неужели там не осталось ни одной вещи, которую ей было бы жаль продавать?

Я уже начала жалеть, что согласилась помогать ей.

Мы с ней составили необходимые документы, и я повезла ее к знакомому нотариусу.

– Ты не боишься, что я обману тебя?

– Я тебе сказала, чего я боюсь.

Она сидела в машине в черных очках и черном парике. Мы проезжали город.

– Но ведь рано или поздно тебе все равно придется объявиться хотя бы перед адвокатом, который будет заниматься вопросами наследства, завещания и прочим.

– Давай оставим эту проблему.

Я лишний раз убедилась, что разговаривать с ней бесполезно, и отвезла ее назад, в Лопухино.

– Только учти, что, если окажется, что ты причастна к какому-нибудь преступлению – за что тебя, собственно, и могут искать, – я не стану нести ответственность за укрывательство. Ты должна себе это хорошенько уяснить.

Она махнула рукой.

– Кругом одни преступники, – произнесла она очень странную фразу, после которой мне подумалось, что для меня начались горячие дни.

Передо мной стояло сразу несколько задач:

1. Что такого совершила Эмма, за что ее можно было преследовать? И связано ли это с ее мужем?

2. За что убили Якова и кто это сделал?

3. Почему им заинтересовалась ФСБ? И что они искали в его сейфе?

4. Какие отношения были у Якова с его секретаршей?

5. Кто приходил в морг?

6. Правильно ли я делаю, помогая Эмме, которая намеревалась убить своего мужа?

Как ни странно, но вопросы нравственности иногда волновали меня до глубины души.

7. Кому принадлежал найденный в Кукушкине, под окнами дачи Липкина, использованный презерватив?

8. Происхождение жевательной резинки под теми же окнами?

9. Кто ел там апельсин и бросил корку на траву?

Если я найду ответы на эти вопросы, то после этого мне смело можно отправляться на Гавайи.

Объяснив Эмме, как пользоваться электронагревателем воды, я сказала ей, что, возможно, сегодня заночую в городе.

Первое, что я сделала, приехав в город, это разыскала офис Липкина. Это было здание какого-то НИИ, где риэлтерская фирма «Феникс», директором которой еще вчера был Яков Самуилович, занимала целый этаж.

Я остановилась перед стильной деревянной дверью с позолоченными ручками и нажала кнопку звонка. Появился охранник. Я сказала, что ищу Алину.

– А вы не могли бы отложить свой визит к ней? – вежливо поинтересовался у меня парень в серо-буро-малиновом хлопковом костюме с кобурой на поясе. Выглядел он тем не менее устрашающе.

– Нет. У меня очень важное дело, – сказала я и двинулась по коридору к табличке «Приемная».

Алина, высокая, худенькая, с короткой стрижкой почти седых волос. Совершенно противоестественный цвет для такой молоденькой девушки. Я так и не поняла, то ли это природная седина, то ли Алина просто хотела, чтобы про нее думали: у девушки было тяжелое прошлое. Девушка-легенда.

Красный костюм, шпильки, голые колени – все как полагается.

– Вы к Якову Самуиловичу? – спросила Алина. Глаза ее вмиг наполнились слезами.

– Видите ли, я знаю, что произошло, и очень сожалею о случившемся, но время не стоит на месте. Я была на прошлой неделе у него и оставила в его кабинете, на столе, очень важную для меня папку с документами и записную книжку, без которой я просто не могу жить. Если вас не затруднит, взгляните, может, она еще у него?

Алина вздохнула.

– Минуточку.

Когда она вернулась, ключи от ее квартиры и записная книжка самой Алины уже лежали в моей сумочке. Не могла же я сказать: «Алиночка-деточка, дайте, пожалуйста, ключи от вашей квартиры, чтобы я посмотрела, какого цвета кафель в вашей ванной комнате».

– Извините, но никакой записной книжки там нет. Совершенно ничего такого, что могло бы иметь отношение к вам.

– Какая досада. – Я даже застонала в голос, но потом, устав ломать комедию, поблагодарила ее и ушла, осторожно прикрыв за собой дверь.

В сумочке Алины, которую я вывернула наизнанку в эти бешеные минуты, был и ее паспорт, из которого я узнала ее адрес.

Через полчаса я уже поднималась на пятый этаж панельного дома и звонила в квартиру номер четырнадцать. Просто на всякий случай, Валентина успела мне сказать, что секретарша ее обожаемого Якова Самуиловича живет совершенно одна.

Я осмотрелась, быстрым движением открыла двери – их было две – и проникла, как вор, в квартиру. Я понимала, каким неблаговидным делом мне предстояло сейчас заняться, но это являлось частью моей работы. Поэтому я, предварительно обойдя двухкомнатную, уютную и чистенькую квартиру и отметив про себя, что в спальне стоит очень большая двухспальная кровать, а всю стену слева занимает такое же большое зеркало, решила, что у Алины, слава богу, с девственностью покончено раз и навсегда.

Меня интересовала ванная комната и, в частности, корзина для грязного белья, куда чистоплотная секретарша складывала свои вещи.

Натянув на руки хирургические перчатки, предусмотрительно захваченные с собой, я открыла корзину и увидела то, что хотела увидеть. Несколько пар крохотных кружевных трусиков. Я была почему-то уверена, что одни из них имели счастье находиться позавчера вечером или ночью, а может быть, даже и вчера утром в Кукушкине.

Я сложила белье в пакет, сняла перчатки, вымыла руки и вышла из квартиры.

Вернувшись в офис, где ничего не подозревающая секретарша одиноко грустила в пустой приемной, вспоминая о своем погибшем шефе, я начала прямо с порога:

– Девушка, извините меня ради бога… Но у вас есть еще заместитель директора, Илья Фионов. Быть может, моя записная книжка у него в кабинете?

Алина встала и молча направилась к двери с табличкой «И.И.Фионов. Зам. генерального директора».