Крошечная молния ужалила Ринсвинда в нос.

– Ага! Итак, что мы тут имеем? – Три Розовые Свиньи, чье лицо вновь показалось над изогнутой кромкой овражка, чуть-чуть посомневался, а затем продолжил, несколько более задумчиво: – А имеем мы… голову в дыре… и небольшое грозовое облачко.

Потом на Три Розовые Свиньи снизошла мысль, что облачко не облачко, а ничто не мешает ему лишить застрявшего в овражке человека какой-нибудь части тела. Единственной доступной на данный момент частью была голова. Ну что ж, голова тоже сойдет…

Однако к этому моменту шляпа Ринсвинда настолько пропиталась влагой, что древнее бревно не выдержало дополнительной тяжести и хрустнуло, отправляя Ринсвинда в темную бездну неопределенности.

Темнота была хоть глаз коли.

Некоторое время земля тряслась, после чего образовалась эта самая темнота. Ринсвинд предположил (или, по крайней мере, так предположила та малая его часть, которая сейчас не всхлипывала от страха), что стены овражка, должно быть, осыпались, закрыв дыру наверху. Это называется… пещера. Да, точно, пещера. И это очень важно. Он в какой-то пещере. Осторожно – чтобы, не ровен час, чего не нащупать – он протянул руку и что-то нащупал.

Ровный край. Ведет еще к трем ровным краям. Все они расположены под прямым углом. И все вместе называется… плита.

Тьма по-прежнему смыкалась вокруг душной бархатной пеленой.

Плита означает, что отсюда есть и другой выход, поприличнее того, через который попал сюда Ринсвинд. Выход… Бежать… Даже сейчас, наверное, стражники гонятся за ним.

А Сундук, не исключено, гонится за ними. Хотя последнее время он ведет себя довольно странно. Ничего, и без него обойдемся. Наверное.

Ринсвинд похлопал себя по карманам и забормотал мантру, которую, желая найти спички, произносят даже не-волшебники; то есть как заведенный принялся бубнить себе под нос: «Спички, спички, спички…»

Нащупав наконец одну спичку, он чиркнул ею по ногтю.

– Ай!

Дымное желтое пламя озарило лишь ладонь Ринсвинда и часть рукава.

Он успел сделать несколько шагов, но потом пламя обожгло пальцы и угасло, оставив у него перед глазами синий отблеск.

Шума быстро приближающейся погони еще слышно не было. Не было слышно вообще ничего. Теоретически тишина должна была нарушаться капанием воды, но, видимо, подобные спецэффекты в смету не входили.

Ринсвинд попробовал зажечь еще одну спичку. На этот раз он поднял руку как можно выше и вгляделся вперед.

Ему широко улыбался воин семи футов ростом.

Коэн опять посмотрел на горизонт.

– Через минуту польет как из ведра, – заметил он. – Взгляните на небо!

Облачная масса поблескивала фиолетовым и алым, время от времени в глубине ее вспыхивали молнии.

– Проф?

– Да?

– Ты все знаешь. Почему у этого облака такой вид?

Профессор Спасли поглядел туда, куда указывал Коэн. Низко над горизонтом висело желтоватое облако. Тоненькое такое, длинное облачко, точно солнце пыталось пробиться сквозь облачную массу.

– А может, это другая сторона? – подал голос Малыш Вилли.

– Другая сторона чего?

– Ну, как у медали, у облака ведь тоже должна быть другая сторона.

– Больше смахивает на ребро.

– Ну, все равно, медаль со всех сторон хороша.

– У меня что-то со зрением, – произнес Профессор Спасли, – или оно действительно расширяется?

Калеб тем временем изучал войска противника.

– Что-то они там разъездились на своих лошадках… – прищурился он. – Может, наконец-то сдвинутся с места. Неохота торчать здесь весь день.

– Голосую за то, чтобы напасть на них неожиданно, – отозвался Хэмиш Стукнутый.

– Тихо… тихо… – Маздам поднял палец. Раздался гул множества гонгов, затрещали фейерверки. – Похоже, эти убл… дети любви зашевелились.

– Слава богам, – кивнул Коэн. Он встал и затушил самокрутку. Профессор Спасли весь дрожал от возбуждения.

– Слушайте, прежде чем мы вступим в битву, а не спеть ли нам какую-нибудь хвалебную песнь? – предложил он.

– Пой, если хочешь, – отозвался Коэн.

– Ну, или, может, совершим какой-нибудь языческий ритуал? Помолимся, в конце концов?

– Ерунда все это.

Коэн опять перевел взгляд на ленту, протянувшуюся вдоль горизонта. Она беспокоила его гораздо больше, чем приближение неприятеля. Лента немного расширилась, но вместе с тем слегка поблекла. Он вдруг понял, что пытается припомнить хотя бы одного бога или богиню, чьего храма он не разрушил, не ограбил или не сжег.

– А разве нам не полагается стучать мечами о щиты и выкрикивать оскорбления противнику? – не оставлял надежды бывший учитель.

– Слишком поздно, – ответил Коэн.

Это равнодушие к языческому блеску настолько сокрушило Профессора Спасли, что древний варвар даже ощутил некое сочувствие.

– Но, если так хочется, ты не стесняйся, – к собственному удивлению, добавил он.

Воины Орды взялись за свои разномастные мечи. Хэмиш извлек из-под одеяла очередной топор.

– Встретимся на небесах! – взволнованно воскликнул Профессор Спасли.

– Угу, там и встретимся, – Калеб смерил взглядом линию наступающих.

– Там, где вечная пирушка, девушки и остальное!

– Договорились, – отозвался Малыш Вилли, проводя по лезвию меча и оценивая его остроту.

– Там и погуляем!

– Очень даже может быть, – Винсент помассировал ноющий сустав.

– Там-то мы вволю развлечемся! Будем, ну… Как это называется, когда метаешь топор и отрезаешь девушке косу?

– Это уж завсегда.

– Но…

– Чиво?

– На тамошних пирушках… Там что-нибудь вегетарианское подают?

И тут наступающая армия с воинственными воплями бросилась в атаку.

Войско надвигалось на Орду почти так же стремительно, как бурлящие в небе облака.

Во мраке и тишине холма мозг Ринсвинда медленно возвращался к жизни.

Это просто статуя, убеждал он себя. Ничего больше. Какие проблемы? Да и статуя-то так себе. Здоровенный мужик в доспехах. А там, дальше, еще парочка таких же…

– Ай!

Он уронил спичку и принялся сосать обожженный палец.

Надо срочно найти стену. В стенах иногда встречаются двери, через которые можно выйти. Само собой, через них можно и войти, но не похоже, чтобы в эту минуту сюда рвались стражники. Воздух был напоен древними ароматами. Пахло лисьей шкурой и приближающейся грозой. И еще чем-то непонятным – такой запах приобретает воздух, когда им не пользуются веками.

Ринсвинд осторожно двинулся вперед, перед каждым шагом сначала ощупывая почву ногой.

А затем он увидел свет. С его пальца вдруг сорвалась синяя искорка.

Коэн схватил себя за бороду, которая вдруг, ни с того ни с сего, решила встать дыбом.

Жидкая шевелюра Профессора Спасли хищно затрещала.

– Это всего-навсего статические разряды! – прокричал он, перекрывая треск.

Кончики вражеских пик тоже загорелись. Атака мигом захлебнулась. Крупные искры скакали от человека к человеку, порождая пронзительные вопли боли.

Коэн поднял голову.

– О боги, – едва выговорил он. – Вы только посмотрите!

Ринсвинд устроился поудобнее на невидимом полу. Вокруг мерцали синеватые искорки.

В сознании Ринсвинда всплыло слово «гробница» и представило себя на его рассмотрение. Одна особенность гробниц, хорошо известная Ринсвинду, заключалась в том, что их строителей зачастую отличала чертовская изобретательность во всем, что касалось ловушек, капканов, скрытых в стенах шипов и прочих подобных штуковин. Кроме того, в гробницы клали всякие красивые вещи – вроде картин и статуй, – наверное, чтобы покойникам было на что полюбоваться, когда наскучит попусту лежать.

Рука Ринсвинда коснулась камня, и он осторожно двинулся вбок. Периодически его нога касалась чего-то мягкого и податливого. Он всем сердцем надеялся, что это грязь.

И вдруг он нащупал рычаг. Большой такой рычаг, двух футов длиной.

Итак… это вполне может быть ловушка. Но ловушка, она на то и ловушка. Ты понимаешь, что угодил в нее, только когда видишь собственную голову, катящуюся по коридору в нескольких ярдах от тебя самого. И создатели ловушек – люди обычно простые и незатейливые, они не требуют, чтобы жертва принимала активное участие в собственной гибели.