Они ехали на автомобиле Антона, время в дороге промелькнуло очень быстро, поездка была не утомительной, совсем не такой, как в прошлую командировку, когда Иванна добиралась на автобусе до райцентра, а там ждала, пока ей найдут транспорт до Страхолесья. Если у нее и были какие-то подозрения насчет Антона, то они становились тем призрачнее, чем ближе они были к цели путешествия. Он всю дорогу рассказывал ей анекдоты, смешил — и порой казалось, что они просто едут отдыхать, а не вести какое-то мистическое расследование.
На подъезде к селу Иванне стало казаться, что она вообще никогда отсюда не выезжала и прожила здесь не два дня, а минимум половину жизни. Антон уверенно подъехал к дому вдовы Шабалкиной, и воспоминания о тех днях вновь нахлынули на Иванну. Она посмотрела на лес, грозно чернеющий в сгущающихся сумерках, прячущий в себе СТРАХ, и ей стало не по себе.
Старенький домик вдовы оказался закрытым на небольшой навесной замок, но калитка была лишь прикрыта.
— И куда ее понесло на ночь глядя? — удивился Антон, стоя перед входной дверью.
— Возможно, к соседке вышла? — предположила девушка.
— Обычно в это время местные жители собираются в своих домах и чаи гоняют. Это край давних традиций, которым уже тысячи лет. Мой товарищ Коля — он здесь фермер — по секрету мне рассказал, что на свежей пашне обязательно занимается с женой любовью, чтобы урожай был хорошим.
— И как, помогает?
— Говорит, что похоже на то. А еще собирался с попом из соседнего села договориться, чтобы женщины покачали того по пашне, с той же целью. Есть такая древняя примета — традиция.
— Ха-ха! Ну и как — поп согласился?
— Не знаю — Колька только собирался, а договорился или нет — не знаю.
— Смех смехом, но твоя тетя где-то засиделась. Что будем делать?
— Подождем ее в доме. Я знаю, где она ключ прячет.
Антон наклонился, из-под коврика перед дверью достал ключ и открыл замок. Они вошли в дом, затем Антон вернулся к автомобилю за гостинцами для тети, а Иванна стала разглядывать жилище.
С тех пор как она была здесь, ничего не изменилось. Старомодный сервант со старыми фотографиями за стеклом, несколько стопок и фужеров из простого стекла, мутных от старости, круглый стол, покрытый серо-белой скатертью, местами пожелтевшей, два скрипучих стула с высокими спинками и ветхий диван. К ее удивлению, на диване она увидела разостланную постель, словно вдова уже отдыхала, а затем вдруг куда-то спешно ушла. Это Иванне очень не понравилось, и ее стали томить неясные, нехорошие предчувствия.
Во второй комнате, где она ночевала в прошлый приезд, на кровати, застеленной одеялом в пододеяльнике, громоздилась горка подушек. Она вновь вернулась в первую комнату, там Антон выкладывал на стол привезенные продукты — колбасу, селедку, две буханки черного житного хлеба, бутылку сладкого вина.
— Посмотри, — сказала Иванна и указала Антону на расстеленную на диване постель, лишь прикрытую тонким одеялом. — Тебе это не кажется странным?
— А что здесь такого? Видно, отдыхала, затем зачем-то ушла…
— А почему? Не думаю, что здесь вечерами ходят в гости из-за неожиданно пришедшей мысли, когда уже лег спать. Бац — в голову стукнуло: «А ведь можно к Прасковье зайти, нечего ей рано ложиться».
— Пожалуй, ты права… Даже в селе так рано не ложатся спать, ведь только сумерки упали на землю. Ты подожди здесь, а я пойду по соседям, поспрашиваю.
— Нет, я с тобой!
Они вышли из двора вдовы. Ее домик был самым крайним, стоял как бы на отшибе; и до ближайшего дома можно было пройти через огород, по узенькой тропинке между грядками, или по улице, и они выбрали второй вариант. Когда они вышли на улицу, Иванна вспомнила встречу с Ругоном, как он бесстрашно промчался по этой улице, не обращая внимания на рытвины, не боясь сломать себе шею… Как рассказал учитель, обоих ребят волк убил, перекусив шейные позвонки, — смерть наступила мгновенно…
Соседи оказались дома — шестидесятилетние Вячеслав Никодимович и его жена Пелагея Фроловна только покачали головой на вопрос, куда могла пойти вдова в такую пору. Тут Пелагея Фроловна с удивлением вспомнила, что сегодня вообще не видела соседку, но не придала этому большого значения, так как они целое утро отсутствовали — ездили утренним автобусом в соседнее село на базар. Ситуация становилась все напряженнее. Антон вместе с Пелагеей Фроловной объездили все возможные места, где та могла задержаться, но безрезультатно. Неожиданно кто-то вспомнил, что ночью слышал волчий вой, и вновь по селу поползло страшное слово — вовкулака.
Прощаясь возле своего дома, Пелагея Фроловна, боязливо крестясь и косясь в сторону невидимого в темноте леса, порекомендовала им из дому не выходить и запереться на все запоры, какие имеются, отбросив все мысли о продолжении поисков.
Антон и Иванна зажгли во всех комнатах свет, все же рассчитывая на возвращение вдовы, но старые часы с гирькой и кукушкой уже показывали без пяти одиннадцать, а хозяйки все не было. Им пришлось поужинать тем, что привезли из города.
Только кукушка в часах прокуковала ровно одиннадцать, как в доме погас свет. Б темноте, что-то постоянно роняя, при помощи света от мобилки обнаружили керосиновую лампу и зажгли ее, после чего продолжили ужин. Настроения не было, и Антон предложил выпить привезенного вина, но Иванна, не теряя надежды, что с вдовой все в порядке, отказалась. Тогда Антон обнаружил в серванте бутылку с самодельной вишневой наливкой, и девушка не смогла устоять — она вспомнила родной дом, где отец каждый год сам делал такую наливку. Густая сладкая жидкость слегка взбодрила, а затем захотелось спать.
Иванна категорически отказалась лечь вместе с Антоном на диван, где еще недавно спала вдова, страхи, подозрения вновь стали ее мучить, и она отправилась в комнату, где жила во время приезда, закрыв дверь изнутри на крючок. Уже засыпая, услышала доносящийся из лесу волчий вой, но усталость овладела всем ее телом. Улетающее в царство Морфея сознание уловило, что скрипнула входная дверь, но она уже не могла противиться сну.
Ей снилось, что она попала в чужой, незнакомый город, но она не ощущала враждебности, а, наоборот, испытывала чувство удовлетворения. Она вышла к неширокой речушке, между берегами которой было всего метров пять. Речка была совсем неглубокой, но очень быстрой. Не задумываясь, спокойно отдалась ее течению, испытывая чувство восторга, как от свободного полета. Что-то ласково и нежно коснулось ее лица, и она проснулась.
Ее разбудил робкий лучик солнца, едва поднявшегося над горизонтом. На душе было хорошо, радостно, окружающий ее мир был светел, уютен, дружелюбен, в нем не могло происходить ничего плохого.
«Все будет хорошо», — подумала она, поднимаясь с постели и приводя себя в порядок. Открыв дверь, она увидела Антона, крепко спавшего на диване, почти совсем голого — одеяло валялось на полу. Его сильное загорелое тело хорошо смотрелось на фоне белой простыни, и Иванна подумала, что, будь она художницей, обязательно бы использовала этот сюжет для своей картины.
Когда она легонько потрясла его за плечо, он с трудом открыл глаза и с недоумением взглянул на нее, словно пытался разобраться, где он и почему здесь она.
— У тебя такой вид, как будто ты целую ночь не спал и гонял по лесу, — сказала, смеясь, Иванна и невольно залюбовалась мужчиной.
Он перехватил и расшифровал ее взгляд, и через мгновение она оказалась с ним в постели, затрепетав в его сильных руках, которые начали деловито освобождать ее от халатика и нижнего белья. Ее также охватило желание, и она лишь для приличия сказала:
— Ты что? Отпусти! А вдруг кто-то зайдет?
Тут ей припомнился вчерашний вечер и таинственное исчезновение вдовы. Очарование чудного утра разрушилось, она вспомнила, что на свете существует Зло, которое может приобретать любые обличая, формы, словно оборотень. Желание покинуло ее, и она уже по-настоящему начала сопротивляться, пытаясь вырваться. Мужчина этого не понял, продолжая упорствовать в своем намерении, и это вывело ее из себя.
