— Ничего, просто слушай. Представь себе черно-белый экран размером 512 на 512 пикселов. — Чапаевич схватил листок бумаги и несколькими грубыми штрихами отобразил на нем неровный прямоугольник — видимо, для наглядности. — Я буду называть его матрицей, и сейчас ты поймешь, почему. Сколько возможных состояний пикселов можно отобразить на таком экране?

— 2 в степени 512 в квадрате, то есть…

— Примерно 2 в степени 2 с половиной миллиона. Неважно. Даже не пытайся это подсчитать. Даже не пытайся представить это число.

— Действительно… — Петя был поражен масштабом числа. — Но ведь это практически бесконечность…

— Практически — да. Его хватит на подсчет всех атомов в тысячах Вселенных. Но теоретически — это конечное число, и предел его, также теоретически, известен. Теперь представь, что располагая бесконечным временем, мы начнем перебирать все возможные комбинации пикселов на экране — начиная с полной черноты до полностью закрашенного белым экрана — Чапаевич быстро и неумело заштриховал прямоугольник.

— Мы успеем состариться и умереть гораздо раньше, — усмехнувшись, сказал Петя.

— Запомни, времени у нас бесконечность. Просто представь себе это и не отвлекайся. А теперь скажи мне, что мы будем видеть на экране, пока будет происходить перебор?

— Ну… какие-то сочетания черных и белых точек… Что-то вроде шума.

Чапаевич резко развернул ноутбук дисплеем к Пете. Тот с удивлением увидел на экране собственный портрет, нарисованный на черном фоне белыми линиями. Портрет был набросан довольно карикатурно, но уверенно и с несомненным сходством.

— Нравится? — сказал Чапаевич.

— Да, класс, — улыбнулся Петя. — Я и не знал, что вы…

— А теперь ответь мне, разве это не одна из комбинаций, которую мы когда-нибудь увидим? — перебил его Чапаевич.

Петя пораженно замолчал. Только сейчас до него дошел грандиозный смысл обсуждаемой темы.

— Ведь там буду не только я. И вы тоже…

— И Витька. И все люди, жившие, живущие и те, которые когда-либо будут жить. Во всех возрастах, во всех местах, в каждую секунду своей жизни.

— И все животные и растения на Земле, — продолжил Петя.

— Бери шире, Петр. Любое явление, которое только можно — или нельзя — наблюдать в этой Вселенной, мы увидим здесь. — и Чапаевич постучал пальцем по экрану ноутбука, отчего по нему разошлись крохотные радужные круги.

Петя осознавал услышанное, а Чапаевич тем временем продолжал:

— Любое литературное произведение на любом языке. Еще не написанные книги. Любое изобретение. Картины. Чертежи машины времени, рецепт философского камня, уравнения антигравитации… Ну а теперь скажи, где подвох?

— Многие вещи нельзя нарисовать на таком маленьком экране и всего двумя цветами. — быстро ответил Петя.

— Это всего лишь пример, Петр. Мы можем взять экран любого размера с любым количеством цветов — это для нас неважно. Так в чем подвох?

— Большая часть комбинаций все равно будет мусором. На отбор осмысленных изображений не хватит времени.

— Времени у нас бесконечность, я же тебе сказал. Так в чем подвох?

Петя немного подумал и начал:

— Я понял. Мы получим миллиарды миллиардов чертежей, на которых будет стоять заголовок «Машина времени», и мы получим миллиарды миллиардов рецептов философского камня, начинающихся словами «Опустите будильник в миску с молоком». Для того, чтобы выбрать правильный чертеж или правильный рецепт, нам придется их проверить. Иначе говоря, попробовать миллиарды миллиардов конструкций и комбинаций всех веществ. Это можно начать делать хоть сейчас, не нуждаясь ни в какой матрице. Но никто не начинает, потому что это сделать нереально.

— Отлично, Петька. Попал в самую точку. — Чапаевич улыбнулся с видом фокусника, собирающегося открыть главный секрет. — Ты понимаешь, что все эти комбинации можно последовательно пронумеровать — ноль будет соответствовать полностью черной матрице, а максимум — полностью белой?

Петя кивнул и добавил:

— То же самое, что представить экран в виде двоичного числа разрядностью два с половиной миллиона.

— Во-во, — поддержал его Чапаевич. — Теперь представь себе, что мы перебираем комбинации не по порядку, а вырабатываем некоторое случайное число и выводим на экран комбинацию, соответствующую этому числу.

— Ну хорошо, — согласился Петя, — но от этого мало что изменится.

— Помнишь, что я говорил тебе о монетках? — хитро прищурившись, спросил Чапаевич.

Петя понял, куда он клонит.

— Вы хотите сказать, что правильную, нужную нам информацию можно получить случайно, просто за счет удачи?

— А ты хочешь сказать, что нельзя? Вероятность-то есть?

— Вероятность есть, но…

— А если число будет не случайным?

— Но ведь его надо знать. Как-то вычислить. И потом, откуда мы узнаем, что именно оно будет удачным?

И тут Чапаевич сказал нечто вообще странное.

— А как ты вычисляешь себя?

— Извините, не понял…

— Весь наш мир — бесконечная многомерная матрица. Предельное число комбинаций неисчислимо даже теоретически. Ты живешь здесь и сейчас. Ты принадлежишь матрице мира. Ты являешься одним из ее состояний. Откуда ты знаешь, что ты и есть правильная комбинация?

— Да какая же я комбинация? Я имею материальное тело, я живой, я был раньше, есть сейчас, и надеюсь, буду дальше.

Чапаевич улыбнулся.

— Ну смотри. Сейчас ты знаешь, что ты — это ты. Но откуда ты можешь знать, что секунду назад ты был собой или что ты вообще был?

— Ну как это откуда… Я же помню, что было и секунду назад, и день назад…

Чапаевич взял в руки мышь, присоединенную к ноутбуку, и ловко открутил круглый лючок в ее дне. На его ладонь выпал белый обрезиненный шарик.

— Смотри.

Он стал подбрасывать шарик на ладони, продолжая говорить.

— Представь себе, что ты обладаешь очень быстрым восприятием, схватываешь каждый момент. Представил?

— Угу.

— Допустим, ты выходишь из комнаты, а я подбрасываю шарик вверх, он сначала поднимается, потом падает, я его снова подбрасываю, и так далее. И в какой-то момент ты заходишь в комнату и видишь — помнишь про свою скорость восприятия? — висящий в воздухе шарик. Твоя задача — предсказать, куда он сдвинется в следующий момент, вверх или вниз. Ну как, сможешь это сделать?

Петя призадумался, потом покачал головой.

— Нет, не зная предыдущего момента — не смогу.

— А шарик — сможет?

— То есть как?

— Ну представь, что когда ты входишь в комнату, то не видишь, а моментом превращаешься в шарик. Смог бы предсказать, куда двинешься дальше?

— Наверное… да. То есть нет, но мне и предсказывать ничего не надо в этом случае. Находясь под воздействием силы, я просто буду двигаться в направлении, соответствующем этой силе. Даже не зная об этом.

— Молодец, Петя. А если тебя самого вбросят в этот мир, а в голову тебе вбросят память и недодуманную мысль, что ты сделаешь в следующий момент?

— Додумаю эту мысль, — пораженно ответил Петя.

— А потом?

— Начну думать следующую, вытекающую из только что продуманной.

— Под воздействием чего?

— Под воздействием какого-то закона или силы, вроде тех, что действуют на шарик, и шарик о них не догадывается. Только вот кому нужно вбрасывать в мир именно меня?

— У тебя слишком большое самомнение, — усмехнулся Чапаевич. — Как насчет целого мира, недодумавшего свою главную мировую мысль, разом вброшенного в пустоту? Мира, в котором находишься ты и все остальные существа?

— Не трудновато ли будет все это создавать? — усмехнулся Петя.

— Создавать миры очень просто, — серьезно сказал Чапаевич. — Любой атом может быть миром.

— Не маловат будет мирок?

— Размер не имеет значения. Атом изменяется, внутри него существует постоянное движение энергии. Число его состояний можно перенумеровать, как и число состояний нашей матрицы. Теперь помести внутрь атома сознание, воспринимающее эти состояния как окружающий мир, а разницу между состояниями — как течение времени и логическую связь событий…