– Их предоставят японской стороне, – согласился Сотомайор.

– Быть по сему, – заключил Иеясу.

– Пункт третий: сегун… – он взглянул на Хидетаду, – запретит голландцам торговать либо просто заходить в эти воды, а испанский военный флот будет разыскивать и уничтожать голландские корабли, находящиеся в пределах досягаемости морских гаваней.

Иеясу пристально посмотрел на Уилла, и тот ответил таким же взглядом.

– Вы сказали, что там четыре пункта, достопочтимый сэр, – сказал Иеясу.

– Вы ещё не дали своего согласия на третий пункт, принц Иеясу.

– Вы сказали, что там четыре пункта, достопочтимый сэр. Сотомайор заколебался, взглянул на Уилла и снова опустил глаза к свитку. – Пункт четвёртый: испанские корабли не будут подвергаться досмотру, который, как мы понимаем, проходят сейчас голландские и португальские суда, заходящие в порты Японии.

– Я согласен с первыми двумя пунктами, – сказал Иеясу. – Они очень выгодны для обеих сторон. Поэтому, я думаю, нам нужно это отпраздновать. Вам, конечно, хочется, наконец-то… – он намеренно задержал взгляд на ногах испанца, – удалиться и отдохнуть после столь продолжительного стояния. Но я буду польщён, если вы согласитесь присутствовать сегодня вечером на банкете, мой господин Сотомайор.

– В договоре четыре пункта, мой принц Иеясу.

– Из которых я согласен на два, – отозвался Иеясу. – Мой учитель математики, я надеюсь, согласится – это составляет половину из требуемого вами.

– Половину, мой господин принц, – подтвердил Уилл.

– Что само по себе уже большое достижение, мой господин Сотомайор. А теперь, если позволите…

– Я вынужден настаивать, принц Иеясу, чтобы оставшиеся два пункта были рассмотрены немедленно.

Несколько секунд Иеясу не сводил с испанца внимательного взгляда, хотя лицо его оставалось по-прежнему бесстрастным.

– Я позволяю вам удалиться, достопочтимый сэр, – произнёс он. – Мы встретимся снова сегодня вечером и тогда, несомненно, обсудим список товаров, которые ваши корабли доставят в Японию в обмен на те привилегии, которые я вам предоставляю.

Сотомайор обвёл разъярённым взглядом принца, Хидетаду, Уилла. Потом отвернулся и почти выбежал из комнаты.

– Все свободны, – приказал Иеясу. – Андзин Миура, останься.

Комната постепенно опустела. Как удивительно повернулось назад время, подумал Уилл, назад к тому вечеру накануне Секигахары. К тому вечеру накануне великих событий.

– Ты тоже можешь идти, сын мой, – мягко напомнил Иеясу, увидев, что Хидетада не трогается с места. – Я хотел бы поговорить наедине со своим штурманом.

Хидетада поднялся, поклонился отцу и вышел из комнаты, даже не взглянув на Уилла.

Иеясу хлопнул в ладоши, и мальчик-слуга внёс поднос с сакэ.

– Ты вёл себя достойно, – заметил принц. – И я тоже. Мы могли бы беседовать друг с другом все эти восемь лет, каждый день. – Я беседовал, мой господин. Мысленно. Иеясу налил сакэ и протянул чашку Уиллу.

– Я ждал этого много лет, – откликнулся тот и осушил её.

– Тогда обними меня, Уилл. Заключи меня в свои могучие объятия.

Уилл заколебался, потом поднялся на возвышение и встал на колени рядом с принцем. Какой он маленький, вдруг осознал Уилл. И хрупкий. Он никогда раньше не подозревал, как тот хрупок. Его руки сомкнулись в объятия на зелёном кимоно. Он словно прижимал к груди Джозефа.

– А теперь садись рядом, – сказал Иеясу. – В твоём поведении всё ещё чувствуется скованность, и в твоём теле.

– Это результат моего воспитания, мой господин. – Он в свою очередь налил сакэ, и принц выпил, не спуская с него глаз.

– И всё же ты стал японцем, Уилл. Дважды ты уводил корабль от этих берегов. Каждый раз ты возвращался, хотя я полагал, что ты улетаешь навсегда.

То же сравнение, что и у Сикибу. Случайность? Совпадение?

Уилл пристально смотрел в бездонные чёрные глаза принца.

– Вы ждали, что я не вернусь, мой господин? Иеясу повёл плечами:

– Я ждал, как ты поступишь, Уилл. И, признаюсь, ты снова удивил меня. Но, может быть, именно за это я и люблю тебя. Что ты думаешь о Сотомайоре?

– Мой господин…

– Он слишком много о себе думает. Но такие же симптомы я заметил и у наместника. Что, все испанцы таковы?

– Большая часть, мой господин принц. За их плечами более столетий завоеваний и славы.

Иеясу кивнул.

– В один прекрасный день Япония тоже будет наслаждаться таким же периодом рассвета. И, наверное, наши люди станут такими же высокомерными.

– Боюсь, что было бы неразумно позволять испанцам иметь безоговорочный и неограниченный доступ в японские гавани.

– Этого я никогда не сделаю, – ответил Иеясу. – Ты уверен, что твои интересы в этом деле не определяются интересами твоих друзей-голландцев?

– Интересы Японии – это мои интересы, мой господин принц. Но я хотел бы подчеркнуть вот что. Голландия – маленькая страна, едва ли больше одного из ваших феодальных владений, и заинтересована она лишь в наиболее выгодном обмене своих товаров на наши. Испания – это империя, и она ведёт себя соответственно. Она претендует на владение всем континентом, и Япония для неё – всего лишь ещё одна жемчужина в корону их короля. Иеясу кивнул:

– Годы не ослабили ни твоего красноречия, Уилл, ни твоей мудрости. Просто удивляюсь, как я обходился без тебя эти последние восемь лет.

– Мой господин принц…

Иеясу протянул наполненную чашку.

– Что сделано, то сделано, и незачем ворошить прошлое. Только будущее должно волновать живых, Уилл. А наше будущее сейчас очень даже живо, полно надежд и устремлений. Что ты думаешь о нападении на тот португальский галеон?

– Я не сомневаюсь, что у моего господина принца были достаточные на то основания, – осторожно промолвил Уилл.

– Это было актом войны, Уилл. Ты знаешь, что португальский губернатор Макао два года назад приказал казнить несколько японских моряков?

– Я слышал об этом, мой господин принц, и был чрезвычайно этим опечален.

– За людей, Уилл. Они плыли на моём корабле, под флагом с изображением золотого веера под восходящим солнцем. Поэтому португальцы сочли их врагами. Вот такие разворачивались события, пока ты был домоседом в своём поместье. Да что там говорить – всего лишь год назад я принял отца Паэса, которого называют вице-провинцием. Мы обсудили многие вопросы, и я совершил ошибку, предположив, что я могу иметь с ним дело так же, как я имел дело с тобой. И что, по-твоему, он выкинул? Он покинул Сидзюоку и направился прямиком в Осаку, чтобы рассказать обо всём Хидеери и этой шлюхе, его матери. Более того – выяснилось, что он разработал план завоевания Японии португальской армией и насильственного обращения нашего народа в христианство. Дикий, фантастический, невозможный план, Уилл, но он, тем не менее, показывает направление мыслей в Осаке. Они готовятся к войне, Уилл. Ещё восемь лет назад я предупреждал, что это случится. И всё это время они готовились к войне.

– И всё же, мой господин принц…– Ты слишком долго был не у дел, Уилл. Я знаю, что ты думаешь, – что Хидеери слабоумный. Уилл, вот что я тебе скажу: ум у этого мальчишки не менее острый, чем у его отца Хидееси. Я всё же выманил его из Осаки три года назад. Почему иначе я послал бы за тобой? В течение недели Хидеери был моим гостем во дворце Нидзе, и мы беседовали о многих вещах. Парень этот – не дурак. А теперь он готовится сражаться, как ему представляется, за свои права. Но он достаточно умён, чтобы понять: война между Тоетоми и Токугавой уничтожит Японию. Я уверен, что он захочет договориться со мной. Но его сбивает с толку его мать. Она – великий злой дух нашего времени. Она посвятила себя только одному. Не приходу к власти своего сына. Не славе клана Тоетоми. Только лишь одна мысль владеет ею – уничтожить меня. Она ненавидит меня со всё усиливающейся страстью, Уилл. Так вот, чтобы хоть как-то разрешить эту ситуацию, я даже предложил ей стать моей женой – я ведь овдовел. Ей – вдове в возрасте далеко за сорок, с инстинктами простой уличной девки, как хорошо известно каждому в Японии. Я предложил ей мою постель, Уилл. И знаешь, какой ответ она прислала?