— Я полагаюсь не на Свободную Армию, Белат, а на тактические инстинкты нашего врага. Только безумец осмелится атаковать врага, находящегося под прикрытием орбитальной защиты. Тифон пытается принудить нас к открытому сражению, чтобы вывести за пределы дальности огня батарей.

— Можем ли мы идти на такой риск? Как ты можешь быть уверен, что мятежники в этот же самый момент не переговариваются с вражеским командиром?

— Победит мудрейший, магистр капитула. Не забывай уроки спирали, хотя, возможно, обучение в последнее время не пользуется популярностью. Чтобы гарантировать победу, необходимо заманить врага на свою территорию.

— Я не вижу связи между уроком и этой ситуацией, сенешаль. Несомненно, было бы мудрее встретить врага с равными силами? Если мы не сможем, тогда… проклятье, приближаются торпеды!

Вокс отключился, и мгновенье спустя завыли предупредительные сирены, оповещая экипаж о предстоящих попаданиях. Корсвейн отключил сигнал тревоги в своей каюте и включил связь с Ремеркусом.

— Я не уверен, что вы уделяете мне все свое внимание, сенешаль Корсвейн, — обратился президент-генерал.

— Вы правы, Ремеркус, — ситуация придавала спешку его словам, а терпение Корсвейна уменьшалось из-за высокомерия собеседника. — Силы предателей атакуют мой флот. Которым вы помогаете своим продолжающимся бездействием. Проклятье, вы будете сидеть и смотреть, как нас уничтожают?

— У меня нет выбора, — ответил Ремеркус, его сожаление казалось искренним. Он печально покачал головой.

— Что мне делать? Если я сейчас помогу Темным Ангелам, мы станем врагами Гвардии Смерти. Если придем на помощь Легиону Мортариона, тогда ваши боевые братья не замедлят отомстить. Галактика в огне, сенешаль, и пламя затронуло всех нас. Но если мы будем терпеливы, то сможем выйти из этого конфликта, если не невредимыми, то по крайней мере живыми.

Корсвейн искал ответ на честную оценку ситуации Ремеркусом, но в голову ничего не приходило. Для него галактика всегда была разделена на два лагеря: тех, против кого он сражался и тех, кто бился рядом с ним. Он подумал о Повелителях Ночи, о том, как изучал их, считал союзниками, несмотря на методы, которые казались чужими и варварскими. Хотя он, как и все, был шокирован предательством Гора, измена Кёрза его не удивила.

Союзник так легко стал врагом.

Теперь он столкнулся с вероятностью существования третьей точки зрения, ситуацией, в которой не было ни друга, ни врага. Когда Лев сказал ему, что обстановка более сложна, чем Корсвейн может вообразить, возможно именно нынешнюю ситуацию предвидел примарх.

— Мы живем в сложные времена, Кор, и нет четкого разделения между теми, кто сражается на нашей стороне и теми, кто против нас. Неприязнь к Гору и его Легионам больше не гарантирует верность Императору. Другие силы используют свое право на власть.

— Я не понимаю, монсеньор, — признался Корсвейн. — Кому еще клясться в верности, кроме как Гору или Императору?

— Скажи мне, кому ты служишь? — спросил Лев в ответ на его вопрос.

Корсвейн ответил незамедлительно, выпрямившись, словно его обвинили в преступлении.

— Терре, монсеньор, и делу Императора.

— А что на счет твоих клятв мне, маленький брат? — голос Льва был тих и задумчив. — Ты не верен Темным Ангелам?

— Конечно же, верен, монсеньор! — Корсвейн был застигнут врасплох предположением, что примарх может считать иначе.

— И поэтому есть те, для которых на первом месте стоит их примарх и Легион, а для некоторых, возможно, даже не они, — пояснил Лев. — Если бы я сказал тебе, что мы должны отказаться от защиты Терры, что бы ты ответил?

— Пожалуйста, не шутите так, — тихо сказал Корсвейн, качая головой. — Мы не можем позволить Гору выиграть эту войну.

— Кто сказал, что я говорю о Горе…?

Примарх закрыл глаза и несколько секунд тер бровь. Затем он взглянул на Корсвейна, оценивая его рвение.

— Это не твоя забота, маленький брат. Подготовь оперативную группу, и позволь мне одному нести тяжелое бремя.

Теперь это бремя давило тяжестью на плечи Корсвейна. Хотя ему было сложно смотреть на уход Льва, но сенешаль понимал, насколько мог, причины отбытия примарха. Происходящие на Восточной Окраине события нельзя было игнорировать, они могли представлять такую же угрозу Императору, что и предательство самого Гора. Или же так считал Лев.

Когда Корсвейн впервые созвал командный совет, он спросил себя, как бы поступил Лев в подобной ситуации. Размышления ни к чему не привели. Корсвейн считал, что знал примарха лучше остальных, но мысли и планы примарха лежали так же далеко от понимания сенешаля, как человеческие для насекомого. Примархи понимали вселенную так, как он никогда бы не смог, и попытки предугадать их мотивы приводили бы только к нескончаемому разочарованию.

— Ни быстрого ответа, сенешаль Корсвейн? Ни банального довода, чтобы убедить меня в необходимости жертвы моих солдат?

Голос Ремеркуса вернул Корсвейна от его мыслей к насущным делам. Он почувствовал дрожь боевой баржи и услышал, как орудия и ракетные батареи открыли огонь по приближающимся торпедам. От залпов, выпускаемых с орудийных палуб, под ногами сенешаля непрерывно трясло палубу. Реализм происходящего добавил настойчивости его словам.

— Нет, я вижу, что вам было не просто нарушить клятвы Империуму, президент-генерал. Должно быть, это тяжелое бремя, чувствовать, как много жизней зависят от каждого вашего решения. Народу Терры Нуллиус повезло, что у него есть такой сильный лидер.

— Это сарказм, сенешаль?

— Нет, я говорю откровенно. Тяжело, не так ли? Сидеть и наблюдать, как те, кто принес Имперскую Истину звездам, уничтожают друг друга ради амбиций немногих. Я завидую вашей роскоши бездействия.

— Я не понимаю, — ответил Ремеркус. — Именно ваш магистр войны развязал этот ужас.

— Да, магистр войны. Великий Гор, возвышенный рукой самого Императора. Насколько защищеннее вы должны чувствовать себя, скрываясь здесь от войны и доверив судьбу галактики другим.

Вспыхнули пустотные щиты, и ответ Ремеркуса заглушили помехи. Серий попаданий встряхнули «Сошествие гнева», вынудив Корсвейна схватиться за монитор связи, чтобы не упасть. Снова зазвучали ревуны, давая знак аварийным партиям занять боевые посты.

— Магистр капитула Белат, докладывай.

— Всего лишь незначительные повреждения, сенешаль. «Крестоносец» отделался не так легко, ударный крейсер получил всю мощь залпа. Его щиты отключились, есть несколько пробоин в корпусе.

— Прикажи «Крестоносцу» перейти на более близкую орбиту и перестрой боевой порядок.

— Позволь нам развернуться и ответить своими торпедами! Мы заставим их изменить курс.

— Это не входит в мои планы, магистр капитула. Если мы повернем, то выйдем из-под прикрытия батарей, о чем я уже тебе говорил.

— Защита молчащих батарей бесполезна!

— Верь, Белат.

— Верить? Во что?

— Если не в мои навыки убеждения, которых мне может не доставать, тогда в человечество.

— Это самое человечество сидит, сложа руки, пока нас атакуют. Эти трусы из Свободной Армии были больше бременем, нежели благом еще до того, как отвернулись от Императора.

Корсвейн покачал головой.

— Если ты действительно веришь в это, магистр капитула, тогда они правы, оставив нас самих разбираться в своем конфликте.

— Прошу прощения, я сказал не подумав.

Белат несколько секунд молчал, хотя канал связи оставался открытым. Затем магистр капитула в ужасе прорычал:

— Их флагман изменил курс, чтобы подойти вплотную, сенешаль. Идентификаторы сигнала подтверждают — это проклятый «Терминус эст».

Это известие, хоть и ожидаемое, заставило Корсвейна засомневаться в выборе стратегии. Помимо того, что Тифон, почувствовав слабость противника, вполне мог решиться на атаку орбитальных батарей, его боевая баржа была одной из крупнейших когда — либо построенных, многократно превосходя «Сошествие гнева» в массе залпа.