— Все правильно, я так и понял. Но раз ты сам при сем присутствовал, тебе и карты в руки. Посвяти коллегу в соображения своих приятелей.

— Слушаюсь, товарищ начальник. Так вот, Олег, у питерцев сложилось убеждение, что это заказное убийство совершил известный тебе Александр Солоник. Ни больше ни меньше.

— Но это же бред! — фыркнул Левин.

— Многие так считают. Но, увы, далеко не все. Как раз Питер — исключение из общепринятых убеждений. Тебе хоть из телевизора детали известны?

— Нет, я просто как факт, не больше.

— Так вот, в пользу питерцев говорит почерк. Один выстрел и с довольно приличного расстояния. Вспомни аналогичные ситуации с Отариком, Глобусом, Бобоном, с другими.

— Но ведь есть же его могила?

— Не-а, — покачал головой Турецкий. — Была. А теперь нету. И вообще, Олежка, в этой темной истории вовсе не сказано последнее слово. А потом тот же Грязнов, к примеру, не исключает, что под Солоника может работать какой-нибудь высокий профи, этакий, понимаешь ты, суперкиллер. А почему нет? Почерк? А что, разве у нас талантливые люди перевелись?

— Ты сейчас договоришься, — мрачно пообещал Меркулов.

— Я же ничего не утверждаю, Костя, — засмеялся Турецкий, — а в данном случае, при отсутствии хоть сколько-нибудь внятных версий, любая неглупая может иметь право на существование. И потом, талант мы всегда называем талантом, даже если он и преступный. Вспомните! Талант — он везде талант…

— Что в любви, что в половой жизни, — закончил за Турецкого Левин. — Как говорит Александр Борисович.

— В самую точку, Олег! И прошу заметить: последнее не одно и то же!

— Ладно, хватит вам базарить… — пробурчал добродушно Меркулов. — Все остальные детали расследования обсудите без меня. Время у вас еще имеется. А теперь прошу внимания. Вчера ночью у гостиницы «Рэдиссон-Славянская» был убит одним выстрелом другой петербургский бизнесмен — Вадим Каждан.

— Имеются связи? — вмиг навострил уши Турецкий.

— Господин Каждан был генеральным директором того самого концерна «Северо-Запад», коим командовал Варавва, будучи его президентом. И в дополнение: снова один выстрел. Точно в затылок. И с большого расстояния, метров примерно двести-триста. Оружие убийцы найдено на крыше Киевского вокзала рабочими, которые ведут там строительные работы. Дело возбудила Московская городская прокуратура. Коли есть охота, можете съездить на Новокузнецкую и ознакомиться с протоколами осмотра места происшествия, а также заключением судмедэксперта. Может быть, это что-то подскажет, не знаю… Во всяком случае, объединять дела об убийствах президента и гендиректора «Северо-Запада» в одно производство я пока оснований не вижу. Этим Кажданом занимается «важняк» Томилин, ты его знаешь, Саня, так что если Олегу Борисовичу потребуется помощь, уж не откажи, восстанови свои былые связи. Да вы, по-моему, с Томилиным и не конфликтовали в ту пору, когда мы все там, на Новокузнецкой, работали.

— Нормальный был мужик… Ну маленько с гонором. Так это даже помогает, когда свидетелем проходит какая-нибудь шишка. Спесь-то ведь по-всякому сбивать приходится…

— Это верно, — вздохнул Меркулов. — Ну все, свободны. Олег Борисович, идите оформляйте командировку, я сейчас позвоню.

— А как же вы, Александр Борисович? — спросил Олег, когда они покинули кабинет Меркулова. Он не совсем понимал роль Турецкого в состоявшемся разговоре у заместителя генерального прокурора.

— Что — я? Как всегда, на подхвате! Хуже нет — чужие дела доследовать… Слышь-ка, а я бы на твоем месте все же смотался в Московскую прокуратуру. Вдруг зацепочка? Мало ли… Передай Жоре привет. Георгию Наумовичу. Он возражать не станет. Скажи, просьба Меркулова. Или моя, если хочешь. А вообще, если поедешь, я могу ему позвонить — предварить, так сказать…

— Пойду оформлюсь, а потом загляну, — деловито сказал Олег и церемонно поклонился сияющей Клавдии Сергеевне.

Когда он ушел, Турецкий сказал осуждающим тоном:

— Вот, Клавдия, до чего ты молодых людей доводишь.

— Ты бы уж помалкивал, — упрекнула в свою очередь она, — проказник!

«Ба! — подумал Турецкий. — Неужели до Клавдии докатились какие-то сильно порочащие мое имя слухи?! Невероятно!»

— Ты серьезно? — тихо спросил он, наклоняясь над ее столом.

— По поводу чего? — с вызовом спросила она.

— По поводу про-каз-ни-ка, — произнес со значением и по складам.

— Роза — это, конечно, твоя фантазия?

— А чья же еще!

— И что ты этим хочешь сказать?

— То, что ты, Клава, хорошая баба. И что я тебя люблю. И раньше любил. Причем неоднократно.

— Нахал ты, — томительно вздохнула она. — А ведь я так давно тебя не… ощущала…

Он посмотрел на ее крупное, ухоженное тело, так и рвущееся из сковывающих его одежд, и подумал: а действительно, почему бы и нет? Кому от этого станет плохо?

— Так и быть, боюсь, что ты меня уговорила. Дождись меня у служебки, где стоит моя машина. Я отвезу тебя домой, Клавдия. Зачем тебе трястись в метро с авоськами?

— Какая забота! — фыркнула было она, но вовремя поймала себя за язык: — Я согласна.

— Я надеялся на это. — Он подмигнул и вышел.

В кабинете Турецкого застал звонок Грязнова:

— Привет! Клавдия сказала, что ты у Кости. К чему пришли?

— Витино желание не исполнилось. В Питер отправляется Олег Левин, ты его знаешь. Способный мальчик. Только что закончил колосковское дело, что в Большом Черкасском.

— А-а, этого уральца?

— Его, болезного.

— Ну слава богу… Виктор просил упредить, кого пришлют. Считаешь, наш человек?

— Вполне, так и скажи. А что у тебя есть по вчерашнему, у «Славянской»?

— Ну, доложу тебе! — словно развеселился Грязнов. — Если б не наша всеобщая дурость, я бы решил, что это работа одного снайпера.

— Почему дурость? Ведь и Варавва, и Каждан, поди, друзья-приятели и руководят одной большой конторой…

— Концерном, если быть точным, — поправил Грязнов. — Но разве стрелок не мог достать обоих у них же, в Питере? Разве не дурость? И не руководят они, а уже руководили. Кстати, и пули одного калибра — девятка. А ружьецо хитроумное, тут есть о чем помараковать. Появились у меня кое-какие соображения на этот счет, но я хочу обсудить их с Дениской. Он уже однажды, помнится, работал в этом направлении…

— Напомни.

— Есть где-то у нас под боком народный умелец. Вот он, по моим представлениям, доводит инструмент до ума. И вчерашнее ружьецо не первый случай. Я поднял некоторые старые дела и увидел схожий почерк. Понимаешь, какая тут идея? Не человек под оружие, а, наоборот, оружие под человека. Киллера я имею в виду. И в этом смысле питерский Солоник, если я прав насчет дури, очень мне напоминает уже известного Македонского, как ты любишь говорить — почившего в бозе. По не до конца проверенным данным. Кстати, ты о могиле-то его в Афинах слыхал? Ну про исчезнувший памятник?

— Читал, Слава. Кто говорит — он на свалке, а кто утверждает, что под ним никакого Солоника вообще не было. Потому, мол, и мать уехала, не дождавшись похорон. Да много чего пишут… Если всему верить… А по поводу дури? Знаешь, Славка, может, и в этом есть свой потаенный смысл. Ну к примеру… Это ведь абсурдно? Бегать-то за своей жертвой по разным городам. Абсурдно. А вдруг здесь имеется расчет как раз на наше с тобой восприятие? Мы говорим: чушь, разные исполнители, просто почерк похож, а на самом деле один человек. Молодой. Шустрый. Ни с чем не связанный. Имеющий толковых помощников и, соответственно, крупные гонорары. Им сейчас сколько платят?

— Если всерьез, а не просто тещу убрать, то в среднем от пятидесяти тысяч до пятисот. В баксах, разумеется.

— А чего, можно маленькую армию содержать. Там, на крыше-то, что, все было просто? Пришел, залез, стрельнул и ушел?

— Если бы я не знал, где ты вчера был, Саня, — засмеялся Грязнов, — то решил бы, что ты выезжал с оперативно-следственной группой и сам вел осмотр. Один к одному. Что может вполне подтвердить твою мысль насчет маленькой армии. Но действовать все равно придется пока через мастера-оружейника. Это самый надежный путь. У меня эти киллеры уже во где сидят!