Честно говоря, глаза и волосы ринкшасцев восполняют отсутствие других человеческих черт и делают их иногда даже большими людьми, чем сами люди.

– Где? – пальцы шефа вцепились в подлокотники, как в страховочный фал.

– Сейчас, – ксенолог засуетился. На боковом экране появилась модель системы: вокруг жёлтой сферы по желобкам-орбитам катились шарики разных величины и цвета. Впрочем, они не катились, а стояли на месте. Высоко над третьей планетой загорелась маленькая синяя звёздочка.

– Это мы, – прокомментировал ринкшасец. – А вот другой корабль!

Далеко от нас, за пределами четвёртого желобка ползла к центру ярко-красная точка. Солнце вдруг ощетинилось двумя лучами, стремительно пронзившими оба корабля.

– Угол между векторами движения, не считая отклонений от плоскости системы, примерно сто шестьдесят градусов. Они идут на половине световой и будут у второй планеты через пять часов.

– Удалось опознать корабль? – спросил шеф, не ослабляя хватки.

– Нет. Люди таких не строили.

Понятное дело: кто ещё в Союзе изобретал струнные корабли? Разве что сами ринкшасцы, но очень давно. Хотя каждая союзная раса смастерила в своё время фотонный звездолёт. Ведь только убедившись в желании достичь других миров, Союз направляет посланников.

– Загвоздочка. Есть какие-нибудь предложения? – в соответствии с традицией обратился к нам капитан.

– Надо попробовать пойти на контакт, – с непонятной самому робостью предложил я.

Никто не возразил.

– Хорошо, – кивнул шеф, отчаянно тря горбинку. – Радко, увеличь скорость до трети световой.

– Но мы опоздаем! – выполняя приказ, компьютер в моей в голове вёл подсчёты.

– Иди лучше спать, – ответил капитан. – Я тебя подменю.

Благодарный шефу за заботу, и чуточку обескураженный непривычно грубой формой её проявления, я ушёл с надеждой, что без меня ничего экстраординарного не произойдёт.

Войдя в каюту, я, не раздеваясь и не расправляя койку, уткнулся лицом в жёсткую походную подушку. Полежал минут пять без движения, но не засыпалось. Сердце колотилось от предвкушения встречи с новой расой. И какой!!! Со своим струнным кораблём!

А если это легендарный Враг?

Меня прошиб пот. Я вспомнил разнесённую на булыжники планету Врага. Неприятное зрелище, особенно когда знаешь о том, что где-то на краю Галактики точно так же летают осколки Земли.

Кусаемый со всех сторон сомнениями и догадками, я вертелся, как маховик стабилизатора. К концу такого желанного отдыха я скомкал всё одеяло и ни минуты не спал.

– Вставай, – скрежещущим голосом прервал мои метания зашедший ксенолог. – Они на подлёте.

Совершенно разбитый, я поплёлся в уборную. Бриться не было ни сил, ни желания, и только сверхконтрастный душ немного привёл меня в чувство.

В рубке царила необычайная тишина, все пристально смотрели на экран, где маленькая точка приближалась к огромной сфере.

– Пошли на посадку, – сообщил Завьялов. – А перед этим сделали пару витков.

– Радко, начинай торможение, – шеф мгновенно освободил кресло. – Алексей, проверь маскировку.

Я принялся за работу. Не думайте, что это легко – надо перейти с субсвета на скорости, выверенные до метра в секунду! Здесь требуются полное внимание и сосредоточенность, а сейчас все, как назло, хором обсуждали чужака.

– Они приземляются! – скрипел ксенолог.

Будто никто не видит!

Ловя садящийся корабль, камера скользила по поверхности планеты, усеянной песчинками зданий и проплешинами пустых площадей. Песчинки потихоньку росли в камушки, между ними проявилась длинная белая нитка.

– Комп, стой! – завопил штурман. Картинка послушно застыла. – Увеличь изображение!

По-прежнему держа чужака в фокусе, камера будто прыгнула к планете. Разрешения её объектива не хватало для идеальной чёткости, и хорошо виден был только пустырь внизу. Расплывчатый инопланетянин приземлился около расползшейся нитки.

– Что это? – Завьялов показал на металлическое пятно рядом с ним. Мне вдруг захотелось ответить. Знакомые обводы, конфигурация, некрасивая угловатая мощь трудяги-перевозчика…

– Транспорт, – тихо сказал я. – Но точно не корабль Краева.

– Неужели тот самый? – шеф побледнел.

– Критическая ситуация! – штурман вдруг стал вбивать слова нам в уши, будто гвозди. – Критическая ситуация!

Завьялов требовательно и настойчиво повторил это трижды, словно мантру.

– Что ты предлагаешь? – в голосе капитана мне почудилось подобострастие.

– Немедленно садиться!

– Может, связаться с Космофлотом? – поинтересовался я.

– Успеется, – отмёл предложение штурман и скользнул по мне ставшим неприятным взглядом. Будто снова свои очки одел. – Если ты не забыл, Краев пропал именно при попытке связи.

Шеф задумался. Похоже, крепко. Лурвил, державшийся за кресло Завьялова, витал где-то в облаках. Его глаза странно затуманились, словно он убежал в себя в погоне за ускользающей мыслью.

– Нарушать режим маскировки не будем, – капитан решился. – Радко, садись вот на том пустыре. Сколько тебе нужно времени?

– Минут пять, – прикинул я. Удивительно, но при такой высокой гравитации у планеты практически отсутствовала атмосфера.

– Выполняй!

Я погасил горизонтальную скорость над заданной точкой на расстоянии примерно двух километров от кораблей. Теперь наш «Энтар», окутанный непроницаемым для любых видов волн коконом, плавно спускался почти вертикально вниз. Здания на экране росли и расползались из центра, как потревоженные муравьи.

Наконец, нас легонько встряхнуло (высшим классом всегда считалась посадка, определить которую можно исключительно по приборам, но, видимо, не сейчас).

Я посмотрел на остальных. Радости не было ни на одном из лиц. Я вспомнил эволюцию своих ощущений: от оптимизма к тяжести на сердце. Вдобавок мне очень не нравилась торопливость Завьялова и его отказ связаться с Космофлотом.

– Я выхожу наружу, – заявил штурман тоном, отвергающим всякие возражения. Господин Превосходство, кажется, принял командование на себя. – Лурвил, вы будете часовым на сходнях! Возьмите с собой плазменное ружьё. Остальные готовятся к немедленному взлёту в случае необходимости. Лурвил, за мной!

Штурман и ксенолог выбежали. Я ошеломлённо глядел на шефа.

– Кэп, какого дьявола ЭТОТ распоряжается на твоём корабле? – наверное, мой голос слишком сильно дрожал от возмущения.

– Инструкция по критическим ситуациям номер два-дробь-десять, будь она неладна, – невесело ответил он. – При неповиновении я попадаю под Трибунал.

– Мне всё это не нравится, – упорствовал я.

– Мне тоже, – капитан тяжело вздохнул, его глаза беспокойно прищурились. – Меня просто бесит, что мы не имеем понятия, что происходит.

– Вот-вот, – я решил добавить своих наблюдений. – Кэп, с такой высоты что-то высмотреть может только человек, который знает, что ищет! Кстати, что значит «неужели тот самый»?

– Месяц назад с одной из периферийных планет Союза угнали корабль этой модели…. – пояснил шеф.

– Что? – я не поверил своим ушам. – Как такое могло случиться?

– Неизвестно, – капитан пожал плечами. – Экипаж не найден, рассказывать некому.

М-да. В последнее время в Космофлоте ЧП на ЧП!

– Всё это крайне подозрительно! – я точно знал, что делать. – По-моему, за штурманом надо проследить. На всякий случай!

– Нарушение приказа, – нос шефа совсем задёргался. – Это преступление.

Капитан заходил по рубке, с силой отталкиваясь от стен руками. Я молчал, не мешая ему принять решение.

– До того, как стать капитаном, я был пилотом, – наконец изрёк шеф. – Иди. Я предупрежу Лурвила.

– Слушаюсь! – я подскочил.

– Удачи тебе, Радко! – капитан сжал мне руку. Я нетерпеливо вырвался и выскочил в коридор.

«Пилотом, пилотом!» – стучало в голове. Так вот он о чём думал! Осознание, что это не тренировка и не симулятор, чуть охладило пыл. Аж мурашки забегали по коже. Впрочем, надев скафандр из множества слоёв прочнейшей молекулярной плёнки, которую могла разрушить только высокотемпературная плазма, я слегка успокоился. Соединив с костюмом прозрачный гермошлем, я топтался у выхода, ожидая пока из переходной камеры стравится воздух. Когда циферблат барометра показал нуль, внешняя дверь плавно открылась.