Не забывая, что перед ней всего лишь четырнадцатилетний подросток, Дейзи повторила то, что говорила его матери.

– Моя сестра сказала полицейским, что видела убегающего парня, но так испугалась за меня, что точно не знает, кто это был. У тебя такая плохая репутация, Джордж, что полицейский, говоривший со мной, готов упечь тебя в исправительную колонию. Что ты об этом думаешь?

– Там хоть кормят три раза в день! – сказал он с показным бесстрашием.

Его мать снова завыла. Некоторое время они переругивались, почти не слушая друг друга.

– Ну-ка, тихо, оба! – прикрикнула, не вытерпев, Дейзи. – Может, тебя и вправду лучше было бы упрятать за решетку, Джордж: судя по твоему поведению, ты все равно туда угодишь. Если не хочешь – изволь работать по субботам, пока не доучишься в школе.

– Думаешь, я не пытался? Никто меня не берет.

Его репутацию знал весь Дартфорд. Неужели у него с младшим братом действительно не будет никакой дороги в жизни?

– Ты обращался к моему отцу?

– Ты свихнулась? Я чуть не поджег его фургон!

– Сиди и не рыпайся, пока я что-нибудь не придумаю. Сорвешься – я обращусь в полицию вот с таким списком жалоб! Понял?

Он смотрел на нее в упор, но понять выражение на его лице было невозможно.

– Ты готов попробовать?

Она удовольствовалась его кивком и с облегчением выскочила из грязной сырой хибары. Там было еще хуже, чем в доме, где раньше ютилась Грейс. Та по крайней мере заботилась о чистоте и порядке.

Теперь предстояло обработать отца.

Фреду Петри совершенно не улыбалось принять на работу сорванца, от которого у всех до сих пор были одни неприятности.

– К тому же мне ни к чему какой-то мальчишка, Дейзи. Чем он займется?

– Меня скоро призовут, папа. Что будет тогда?

– Тогда и подумаю, кого взять в помощники. Найду кого-нибудь понадежнее, а не обормота, чуть не убившего мою дочь и собиравшегося поджечь мой гараж!

– Если бы ты взял его хоть на часик после уроков, я бы помогла ему освоиться.

В конце концов Фред согласился, вопреки своему желанию, «попробовать спасти это ходячее горе от тюрьмы».

Джордж недовольно ворчал, но под угрозой отправки в исправительное заведение нехотя смирился.

Теперь каждый день младшие Престоны плелись после школы – если Джордж изволил посетить уроки – в лавку Петри, где им поручали прибираться на полках, разбирать ящики, иногда даже разгружать фургон перед закрытием. Потом их отправляли наверх и заставляли тщательно мыть в раковине руки, после чего усаживали за стол, на который Флора с удовольствием ставила сытную горячую еду. Джордж помалкивал, всегда отказывался от добавки и терпеливо ждал, пока младший брат справится со второй порцией – тот уплел бы и третью, и четвертую, если бы предложили.

Дейзи тоже ничего не говорила, но им с матерью радостно было наблюдать, как мальчишки отъедаются на глазах.

– Видишь, Фред? Что я тебе говорила? – твердила Флора, уже забывшая, что сначала не хотела впускать этих волчат в своей безупречно вычищенный дом.

– Леопардам не избавиться от пятен, – упорно отвечал на это ее муж.

Дейзи спокойно строила планы и готовилась. Наконец, решение было принято. Если она просидит дома еще немного, то непременно получит письмо о зачислении в бригаду чистильщиц картофеля на какой-нибудь богом забытой базе, а то и – что еще хуже – назначении куда-нибудь кладовщицей. Она постоянно читала о таких вариантах службы, но с нее хватало семейной лавки и кладовой. Настанет день, когда она вместо того, чтобы жевать сандвичи за шторкой в лавке, поедет на велосипеде на призывной пункт и попробует добиться желаемого. Она настраивала себя на лучшее. Вот если бы она еще купила тот потрясающий костюм из витрины «Хоррелл энд Гофф» на Хай-стрит, который видела на прошлой неделе! Сама элегантность, именно то, что следовало бы носить молодой военнослужащей ВААФ, да еще ее любимой расцветки! Белый льняной жакет без воротника, на запонках, как манжеты лучшей отцовской рубашки, а под ним бело-голубое платье без спины и рукавов в новомодную диагональную полоску, с воротником и галстучком – с ума сойти! На голове у манекена, одетого в это платье, красовалась надвинутая на один глаз шляпка. Не иначе последний писк моды! Шляпка – это уже лишнее, но, ужавшись, можно было бы наскрести два фунта и два шиллинга на костюм.

Однако от перспективы потратить на тряпки все, что скопила на отпуск, ее бросило сначала в жар, потом в холод. Пришлось с сожалением отодвинуть заманчивую картинку – она в чудесном наряде – на задворки сознания. Хотя офицер на сборном пункте, увидев ее в таком виде, непременно сделал бы стойку и взял ее на заметку.

«К тому же, Дейз, – утешала она себя, – к такому наряду непременно нужна шляпка, не говоря о хороших туфельках, сумочке, шелковых чулочках за три шиллинга пара…»

А потом ей в голову пришла мысль, что Эдейр Максвелл наверняка знает немало девушек, которые приобрели бы все это без рассуждений. Думать об Эдейре ей не хотелось, поэтому она ничуть не сожалела, что весь следующий час ей не давал скучать дверной колокольчик лавки.

Берни Джонс и старый Фишер зашли вместе. Странно было видеть Берни неулыбающимся.

– Где твой отец, Дейзи?

У нее похолодело сердце. Тон Берни ей сразу не понравился.

– Он поехал за полагающейся нормой бензина. Но здесь мама, она наверху.

– Пришла телеграмма из армии, девочка. Наверное, твоей матери лучше не читать ее одной. – И он вручил ей тонкий желто-коричневый конверт. Дейзи успела удивиться тому, что у них одинаково дрожат руки.

– Я оставлю его закрытым до возвращения отца. Он будет с минуты на минуту. Мало ли о чем здесь написано… – Видя, что ее добрый и щедрый друг Фишер отступает к двери, она окликнула его: – Ваша газета и, наверное, сосиски, мистер Фишер? Не уходите, сейчас все будет готово! – Она попыталась весело улыбнуться. – Спасибо, Берни, до завтра.

Почтальон молча вышел, и Дейзи отправилась в подсобку за сосисками.

– Мне очень жаль, Дейзи, – проговорил Фишер через силу. – Новости могут оказаться плохими. Но мы верим в Бога, а не плохим новостям. Вот и твой отец. – Он положил на прилавок полкроны. – Сдача может подождать до завтра.

Дейзи и ее отец, вошедший со своей обычной жизнерадостной улыбкой, тут же сменившейся на выражение испуга, остались в лавке одни. Оба не сводили глаз с лежавшего между ними на стойке конверта.

Фред долго смотрел на него, боясь прикоснуться.

– Повесь на дверь табличку «Закрыто», милая. Потом мы поднимемся с этим к маме.

Дейзи с отчаянно бьющимся сердцем сделала как ей велели. Она хотела добавить записку для Джорджа, но решила, что ко времени его возвращения из школы они уже откроются.

Фред не стал вглядываться в даты. Какое они имеют значение?

– Будь умницей, Дейзи, сделай своей матери чаю.

В кухне Дейзи старалась думать только о простейших вещах, вроде заваривания чая. Она не могла собраться с мыслями и зажмурилась в надежде, что от этого в голове прояснится. Без вести?.. Нет, занимайся чаем! Как? Вскипятить воду, нагреть чайник, найти любимую мамину чашку – как будто она обратит на это внимание… Дейзи ловила себя на автоматических движениях, как у фарфоровой куклы, с которой ее однажды, усмехнувшись, сравнил Эдейр. Пытаясь вспомнить тот их разговор, она запрещала себе думать о клочке бумаги с несколькими страшными строчками.

– Мой Сэм – сержант, Дейзи.

Ее родители сидели рядышком на тахте, Фред крепко держал Флору за руку.

– Отпусти, Фред, иначе я не смогу пить чай. Молодец, что положила мне сахару, Дейзи. Однажды я отказалась от сахара во время поста – да так и привыкла.