День после переворота, теплый и дождливый, был республиканским воскресеньем. Бонапарт отправился в Люксембургский дворец, его карету сопровождали драгуны. Он был в штатском платье.

Временные консулы начали проводить свои заседания. Они договорились председательствовать по очереди. Преемники исполнительной Директории имели право законодательной инициативы: они направляли свои предложения вначале на голосование в комиссию пятисот, а затем эти акты подлежали утверждению комиссией старейшин.

Консулы назначили министров и провели обновление состава Центрального бюро полиции. Они должны были изыскать средства для финансирования государственных учреждений, навести порядок в делах, информировать провинцию и войска о смене режима, получить поддержку капиталистов, банкиров, интеллектуалов, всех слоев общества.

Наполеон и Жозефина переехали в Люксембургский дворец, который стал их временным домом. Жозефина облагородила и освежила холодные покои дворца и придала им уют, наполнив полупустое пространство милыми и изящными предметами.

Консул Бонапарт одевался в зеленоватый редингот, который плохо на нем сидел, и носил круглую шляпу. Он был очень худым, с впалыми щеками, но проникновенный и пронзительный взор серо-голубых глаз заставлял забывать о других деталях его внешности.

Бонапарт плохо держался и нескладно говорил в торжественной обстановке, но был очень увлекательным собеседником. Его слова шли к сердцу и достигали цели. Каждый предмет он исследовал с самых неожиданных сторон, задавал много вопросов, умело вызывал собеседника на откровенность, будил чужую мысль. Он мог быть резким, грубым, за что порой извинялся, но всегда интересным. В его груди будто горел священный огонь, он всегда был полон энергии и жаждал познавать новые вещи. Наполеон производил впечатление человека универсальной компетентности, хотя он не был сведущим во многих вопросах. Однако он мог лихо пройтись по поверхности явления и провести яркую словесную демонстрацию. Он ценил эти качества в других людях и подбирал таких адъютантов, которые за словом в карман не лезли.

Он никогда не признавал своих ошибок в делах важных и принципиальных и старался не делать того, что могло нанести даже малейший ущерб его политической или военной репутации. Однако, одержав победу, он мог поговорить о трудностях, которые ей сопутствовали, и в этом случае расчетливо выставлял свои промахи на всеобщее обозрение, даже шутил. Это сближало его с людьми, хотя он всегда держал их на расстоянии. Он признал, что «пересолил» в Сен-Клу и говорил там очень плохо, «некстати и фальшиво»^{46}.

Пока он был одним консулом из трех, хотя мало кто сомневался в его первенстве. Он действовал осторожно, шаг за шагом, советуясь с коллегами и помощниками. Бонапарт расширял свое влияние и приобретал сторонников.

Он посетил Институт и прочитал запланированный доклад. Он общался с солдатами-инвалидами и устроил им смотр. Он навестил престарелого ученого-натуралиста Добантона.

Консулы предложили законодательным комиссиям отменить чудовищный закон о заложниках. В течение одного дня предложение было принято и оформлено в виде закона. Следом Бонапарт посетил государственную тюрьму Тампль, где по его приказу и в его присутствии освобождались граждане.

— Несправедливый закон, — говорил консул, — лишил вас свободы. Мой первый долг — возвратить вам ее^{47}.

Он побывал и в других тюрьмах, требовал списки заключенных, расспрашивал этих людей и обещал правый суд.

Консулы постановили отдать Версальский дворец воинам-инвалидам: «Бывшая обитель королей… должна стать спальней солдат, проливавших свою кровь, чтобы низвергнуть монархов»^{48}.

Правительство в законодательном порядке отменило прогрессивный налог. Это была очень хорошая новость для банкиров, предпринимателей и состоятельных людей.

Виднейшие финансисты были приглашены к Бонапарту. Консул обещал им, что новое правительство будет миролюбивым. Оно будет стоять на страже общества и порядка, уважать собственность. Бонапарт произнес речь и удалился. Банкиры договорились выдать правительству 12-миллионный аванс. Наличными вносилось три миллиона, на оставшуюся сумму организовали лотерею.

Бонапарт начал постепенно обдумывать программу государственного переустройства и реформ всех сторон общественной жизни. Государство находилось в состоянии полураспада, министерства и канцелярии работали плохо, всюду был хаос, средств не хватало.

Необходимо было принять новую конституцию и создать конституционные учреждения. Государственный переворот привел к смене исполнительной власти и поставил подобие парламента — комиссию пятисот и комиссию старейшин — на место прежних палат.

Комиссии должны были выработать новую конституцию. Каждая из них сделала первый шаг и выделила из себя специальную секцию. Однако секции не действовали, поскольку все смотрели на Сиейеса — главного идеолога по вопросам конституции. Все ждали предложений от него.

Экс-аббат составил проект основного закона, который обсуждался членами комиссий, обществом, прессой и подвергся критике со стороны Бонапарта. Суть предложений Сиейеса, которые генерал счел непрактичными, была в следующем. Главой государства будет Великий Избиратель, который назначит двух консулов — одного по внешним делам, другого по внутренним делам. Он избирается сенатом. Назначив консулов, Великий Избиратель станет фигурой почетной, праздной, декоративной.

Сиейес придумал идеальную конструкцию, но Бонапарт не соглашался на вторую роль (консула по внешним делам). Занять пост Великого Избирателя ему тоже не хотелось. Бонапарт хотел властвовать, но не в искусственной форме. Он заявил, что «я не стану играть такой смешной роли»^{49}. Талейран пробовал примирить двух консулов в неформальной обстановке, но состоявшаяся встреча еще более обострила ситуацию.

После новых энергичных прений решили отказаться от химеры «Великого Избирателя» и свели проект к идее консульства. Исполнительную власть возглавит первый консул, второй и третий консулы будут иметь совещательный голос. При этом сохранялась видимость коллегиальности: второй и третий консулы могут изложить свое мнение, после чего достаточно решения первого консула. Сиейес пошел на уступки и согласился на то, что Бонапарт возглавит исполнительную власть, а он — законодательную.

Бонапарт активно участвовал в работе над текстом конституции. Он предлагал собственную редакцию статей в тех случаях, когда был уверен в своей компетентности. Его формулировки обычно были краткими и энергичными.

Писать конституцию — непростой труд, и ее творцы преодолевали множество препятствий. Если сложность была большой, то Бонапарт порой бесился, топал ногами и грыз ногти. Однако ему удавалось быстро овладеть собой и успокоиться.

Конституция должна была назвать консулов по именам, что необычно. Бонапарт задумался над кандидатурами своих коллег и выбрал опытного юриста Камбасереса и литератора Лебрена. Оба приобрели солидный политический опыт в годы революции. Камбасерес придерживался относительно левых взглядов, Лебрен сохранял связи с роялистами. Вместе они обеспечивали правильный баланс сил и возможности влияния на разные группы общества.

Основной закон не был доработан должным образом, но Бонапарт решил поставить точку в этом процессе. Поздно вечером он собрал пятьдесят членов комиссий в своем салоне в Люксембургском дворце. В присутствии Сиейеса и Роже Дюко, которые должны были вскоре покинуть высшие посты исполнительной власти, членам комиссий был зачитан проект конституции. Усталым и измученным людям было предложено поставить свои подписи под проектом. Не было ни обсуждения, ни голосования. Парламентарии не стали возмущаться и подписали бумагу.