Что касается графа фон Берхтольда, то, прежде чем стать министром, он успел поработать на многих ответственных постах, в том числе в должности посла Австрии в России, причем в период далеко не самых дружественных отношений между этими двумя странами. Он был непримиримым противником Сербии и то и дело пытался понудить австрийского императора к довольно сомнительным и даже весьма рискованным в сложившейся политической ситуации действиям. Фон Берхтольд был во всей затеянной теперь игре наиболее проблемным элементом, и он отчетливо понимал, что раз этим вечером австриец находится здесь, то исключительно потому, что руководствуется приказом, полученным им непосредственно от австрийского императора. Берхтольд, конечно же, не вызывал у него никакой симпатии. Вообще-то такое его отношение к графу было не более чем плодом впечатлений от этой первой встречи с ним и многочисленных предрассудков, ибо раньше они ни разу не встречались, хотя фон Берхтольд, будучи одним из самых богатых людей Австрии, вращался в тех же кругах, что и он сам. А вот с кем ему было очень приятно познакомиться (причем довольно близко), так это с красивой дочерью графа, уже одно только воспоминание о которой вызывало у него чувство умиротворения.
Пока он предавался подобным аналитическим размышлениям по поводу присутствующих здесь людей, те время от времени обменивались репликами или же рассказывали друг другу коротенькие остроумные анекдоты — в общем, вели себя так, как обычно ведут себя в подобных случаях дипломаты. Также были слышны тихий шелест перелистываемых страниц (дипломаты — лишь символически — просматривали уже полностью согласованный текст документа) и щелканье колпачков авторучек, которое казалось ему похожим на звуки, раздающиеся, когда тихонько — без лишнего шума — открывают бутылки шампанского.
Как только золотые перья авторучек начали одно за другим оставлять следы черных чернил на бумаге, вычерчивая замысловатые закорючки, называемые подписями, напряжение его мышц постепенно спало, да и щемящее чувство в груди исчезло. Однако испытанное облегчение сменилось бы смятением, если бы он мог в данный момент увидеть — как видят в сказках волшебники будущее через стеклянные шары, — какую сумятицу внесет подписываемый сейчас договор в его собственную жизнь — жизнь, которую он считал очень хорошо налаженной.
Франкфурт, Германия, сентябрь 1913 года
Он ожидал увидеть грязный подвал, в котором пахнет сыростью и плесенью и по которому бегают — среди поломанной мебели и всевозможной рухляди — крысы. Он ожидал увидеть здесь пыль и паутину по всем углам и другие подобные гнусности. Однако в действительности все было совсем не так. Не зря ведь кэптен говорил, что шпионаж — это игра для мужчин, и игра эта полна всяких неожиданностей.
И в самом деле, он находился сейчас ни в каком не в подвале, а в роскошном зале солидного особняка на окраине Франкфурта, украшенного в соответствии с самыми последними веяниями, которыми морочило голову своим почитателям art nouveau[5]. Он мало что понимал в художественном оформлении, однако слышал, как его мать рассказывала что-то про это самое art nouveau, и видел, что ее дом в Челси постепенно трансформируется в соответствии с этими самыми последними веяниями. Порученное ему задание он начал выполнять уже почти год назад в трущобах Амстердама, а теперь вот волею судьбы оказался в высшем свете Франкфурта.
Вообще-то он занимался данным делом уже более чем год: возможно, это было нечто большее, нежели то, что можно было бы назвать первым заданием. Тем не менее, несмотря на свой юный возраст и отсутствие опыта, он был наиболее подходящим агентом для успешного выполнения этого задания, потому что он прожил более пятнадцати лет в Индии, куда направили служить его отца — британского офицера. Его отец, между прочим, был не каким-нибудь обычным британским офицером — он был тем самым Уильямом Слиманом, который разоблачил тугов[6], убивавших ни в чем не повинных людей во имя богини Кали. Именно поэтому его, сына Уильяма Слимана, завербовали и должным образом обучили и проинструктировали, а затем он в течение шести месяцев еще и интенсивно изучал восточные религии — прежде всего индуизм и буддизм, — а также секты и тайные общества.
Его задача первоначально заключалась в том, чтобы внедриться в некое тайное общество, называвшее себя «Ложа каликамаистов» и представлявшее собой организацию, деятельность которой базировалась на религиозных принципах и постулатах, но при этом также имела преступную и политическую направленность, что угрожало и без того хрупкой стабильности мирового порядка. Секретной разведывательной службе Великобритании было известно об этой организации только то, что ее идеологией являлось одно из ответвлений теософии Елены Блаватской. Он раньше никогда ничего об этом не слышал, а потому ему пришлось покорпеть над книгами. Теософия, как стало ему известно, представляла собой вероучение, основанное на эзотерическом понимании Бога, достигаемом медитацией и внутренним просветлением, а также мистической духовной практикой. «Какая-то шайка сумасбродов», — подумалось тогда ему. В 1875 году Елена Петровна Блаватская создала в США Теософическое общество, придерживающееся примерно того же вероучения, однако уже с большим «уклоном» в сторону восточных религий. Данное общество, к тому же, выступило в поддержку целого ряда оккультных, спиритуалистических и эзотерических идей. Члены этого общества подвергали ожесточенной критике христианство и все, что с ним связано, и — под воздействием трудов Анни Безант — стали склоняться к буддизму. «Ложа каликамаистов» не осталась в стороне и очень быстро вовлекла в свои ряды многих бывших приверженцев теософии.
Подобный исключительно духовный аспект деятельности ложи, делавший акцент на духовном оздоровлении своих членов, придавал ей безобидный вид, и на нее никто бы не обратил внимания в эпоху, когда тайные общества и оккультные учения появлялись, как грибы после дождя, и выступали в роли модного развлечения в обществе, духовные устои которого уже сильно расшатались. Однако вскоре начали поступать первые тревожные сигналы: появились сведения, что некоторые из членов этого общества причастны к человеческим жертвоприношениям, осквернению могил, торговле оружием, убийствам и вымогательствам.
В течение уже довольно долгого времени он напряженно следил за неким Отто Крюффнером, которого считал мозговым центром каликамаистов и их денежным мешком — было известно, что он оказывает им финансовую помощь. Прошлое Крюффнера было довольно темным. Он не фигурировал ни в одном из регистров родившихся ни в одной стране мира. Тем не менее он путешествовал — причем очень много — с германским паспортом. Его последним местом жительства считался Кенигсберг, столица Восточной Пруссии, расположенная почти у самой границы с Россией. В этом городе он основал общество «AFV» («Aufbruch fürs Freie Volk» — «Возрождение свободного народа»), представляющее собой полулегальную политическую партию анархистского толка. Кадры для нее черпались главным образом в кёнигсбергском университете «Альбертина», где Крюффнер преподавал санскрит — древний литературный язык Индии, до сих пор еще используемый в индуистских ритуалах.
Впрочем, Секретная разведывательная служба Великобритании заинтересовалась каликамаистами не из-за их преступной деятельности (ибо расследованием подобной деятельности занимались совсем другие государственные службы), а потому что возникли подозрения, что они представляют собой тайную международную организацию, цель которой — развязать войну в Европе и затем расширить ее до масштабов всего мира. Подобная угроза могла на первый взгляд показаться до смешного нелепой, однако, учитывая сложившуюся в мире ситуацию, было бы уж слишком неблагоразумно не воспринимать ее всерьез.
