— И как ты будешь меня охранять?

— Буду ночевать у тебя!

— Круто!Может, Азата ко мне переселим? У вас-то поуютнее будет! — смеётся Феликс

— Тогда Азату тоже баллов десять накинь! — в том же духе отвечаю я.

— Тоже? А я что-то тебе уже успел пообещать в порыве страсти?

— Ага… Автомат по криминалистике, двадцать баллов просто так, зачет по юридической психологии, само собой, и еще публичные извинения…

— Нифига у тебя губа раскатана! Лучше кофе наливай! Да нам пора уже. Панченко ждет…

И сразу не захотелось шутки шутить. И сразу щемящая тишина. И сразу не могу смотреть ему в лицо: там улыбка. Посуду он мыть отказался, улизнул к себе переодеваться. Удивительно, что только он ушел, как повалил народ: Гарику понадобилась соль, Нюська примчалась в поисках зонтика, притащился комендант «с переписью населения», преследуя «мертвые души», постучались парни из 504-ой, звали курить, прирулила Улька Бокова, вручила объявление про новый режим работы прачечной. Ёоу! Просто аншлаг!

Из общаги мы вышли вместе. Феликс тут же повел себя странно. Схватил меня за руку, ладонь в ладонь. Блин! Я попытался вывернуть руку!

— Ты чего! — шиплю я. — Не смей! Все же смотрят.

— Терпи! — тихо и яростно отвечает он. — Так надо!

— Кому надо! Отцепись!

— Иди как идешь и не дергайся! Улыбайся! Так надо! Не мешай мне!

Феликс продолжает непринужденно шествовать рядом, крепко держа меня за руку. Представляю, как это противно выглядит со стороны. Блин! Зачем он это делает! До трамвая мы добрались, как счастливые влюбленные, один из которых психовал и дергался. В транспорте он тоже чуть не сел на меня, я вовремя успел его оттолкнуть. Так он навалился всем телом, сложил голову на плечо.

— Феликс, ты охуел! Что за интермедия! — я дергаю плечом, и его белобрысая башка подлетает, как легкий кочанчик.

— Мне же больно! — скулит он в ответ. — Сиди смирно…

Короче, всю дорогу он натурально меня позорил. Вращался вокруг, заглядывал в глаза, брал под ручку. И даже угроза врезать не помогла. Правда, как только мы переступили порог областной прокуратуры, где и следственный комитет находится, его игривое настроение улетучилось. Он мгновенно стал нормальным человеком, без липучих ужимок!

Панченко действительно нас ждал в унылом кабинете с просиженным диваном. Следак — уже немолодой человек, круглолицый и круглофигурный. Да еще и круглые очки на носу. Реденькие рыжеватые волосики курчавятся в разные стороны. Если бы не умные глаза и серьезное выражение лица, то Панченко вызывал, скорее, впечатление легкости и нелепости своей внешностью. Но я в курсе, что он один из лучших, много громких дел на его счету. Я рад знакомству. Еще бы не те ужасные обстоятельства, которые сопутствуют нашему общению. В кабинете был еще один человек: моложе следака, тридцати нет, сухонький, чернявенький, с носом-сливой, маленьким подбородком и бровками-домиком.

— Морозов Виталя, — представился он мне, — помощник, ну и заодно айтишник. Гоните телефонюгу и симку!

Ему торжественно выдали мешочек с останками телефона. И он сразу подключился к какому-то разъёму, погрузился в технические ковырялки. Феликс стал рассказывать Панченко про звонок.

— Имени не было! Ведь это важно! Он позвонил просто так! Да еще и через неделю после убийства! Он увидел меня и был поражен этим!

— Согласен! — тихо отвечает Панченко, кусая кончик шариковой ручки. — Он сказал, что ты повзрослел. Значит, он видел тебя достаточно близко! И живьем, без телевизионного искажения. Теперь нужно анализировать. Где это могло быть?

— Я думаю, нужно смотреть на последнюю неделю! Он сказал, что «я уже здесь», то есть думает, что я только что приехал… Он не видел меня в Екатеринбурге раньше. Ни в июне, ни в июле…

— Ни в августе, — вставляет следак, — он думает, что ты приехал после убийства…

— Может, он так и не думает, но увидел меня точно недавно. На этой неделе. Где? Возможно ли, что случайно встретил на улице?

— Не стоит исключать… Но все-таки вспоминай, где был… Может, какие-то новые места? Ходил всегда в один магазин, а тут раз, и зашел в другой?

— Неее… магазины исключены: вообще туда не хожу. Ем в столовках — в вузе, у вас тут в пристройке и в пицце напротив общаги. Новых общепитов за начало сентября не освоил. Из нового — сам факт, что преподаю в юридическом. Студенты исключены… нужно проверить преподавательский состав, хотя бы кто, когда поступил на работу, был старше пятидесяти. Отбираем русоволосых и сероглазых… В тот же список — водители, подсобные работники, охранники.

— Это, в принципе, быстро… Сейчас Саяпину позвоним… думай, где еще мог засветиться?

— А когда нашли тело последнего мальчика, — робко вставил я, — там народу много было, у стадиона? Может, и он в толпе… Ты же там был?

— Я был… Толпа была маленькая, место такое неудобное, там и камер нет! А это ты о теории, что убийц тянет на место преступления? Можно, конечно, проверить. Фотки есть, эксперт снимал… но на него это не похоже. Он не пойдет на место преступления, он теряет интерес к жертве сразу после убийства…

— Так! А общественный транспорт? Может, ты на такси ездил? — морщит лоб Панченко.

— Ни разу. Несколько раз сюда приезжал с Саяпиным в его машине. Обратно мог пешком или на трамвае, номер 15.

— А ты говорил, что батарею ноута заходил менять! — вклинивается айтишник Морозов.

— Было дело! Подвальчик по улице Вайнера. Это было второго сентября. Там работали два парня. Слишком молоды. Еще там посетитель был. Мужик в годах. Конечно, я его не помню…

— Он что-то заказывал? Забирал? Или консультировался?

— М-м-м… по-моему, что-то покупал. Там подержанную технику еще продают…

— Так, это контора «Пиксан», сейчас я звякну им! — и Морозов выходит с телефоном в коридор.

— А можно вопрос? — опять вякаю я. — Как вы думаете, клоун знал, что ты один, когда он звонил?

Панченко и Феликс переглянулись.

— Говорил уверенно, не торопясь… наверное, знал…

— Откуда он это знал?

— Ты думаешь, он на этаже в общаге живет? Или из дома напротив наблюдает?

— Нет! — мотает головой Панченко. — Общежитие исключаем! Ты там живешь почти три месяца! Разве какой сосед новый появился рядом?

— Да нет вроде… никого нового.

— Соседний дом мы обойдем на всякий случай. А что там?

— Тоже общага, — отвечаю я, — поэтому дохлый номер, там молодые все, в основном из политеха.

— Но вообще, в этом есть резон, — рассуждает Феликс, — клоун где-то рядом. Возможно, следит…

Вернулся Виталя.

— У меня в «Пиксане» знакомый работает, — включился он, — обещал найти чела, который второго сентября был. Документы-то есть.

И в кабинете установилась тишина. Вероятность того, что клоун увидел Феликса случайно, резко выросла. Тупик. Надежда на то, что проверка вузовских работников и поиск покупателя в «Пиксане» что-нибудь даст, призрачная.

— А еще Феликс в парк на зарядку ходит! — вспомнил я.

— Там никого не бывает! Так, иногда пьяные студенты… — пресекает мои размышления Феликс.

— Как ты думаешь, что его так поразило, что он нарушил свои правила и позвонил просто так, — опять размышляет следак, — сам факт, что он увидел тебя? Или то, каким он увидел тебя?

— Я тоже об этом думал… — грустно отвечает Феликс. — В Нижнем он тоже меня видел, хотя бы по телевизору. Но там его это не беспокоило.

— Что изменилось за четыре года в тебе?

— Ну… Он же сказал: я повзрослел… Хотя тогда у меня дурь в башке была, я выглядел не так, как сейчас. У меня были длинные волосы, и они были рыжими, носил кожу, — Феликс скосил на меня взгляд, — я музыку всякую тяжелую депрессивную слушал. Конечно, не панк, но видон был несколько неформальным.

Я даже рот открыл, представляя его в косухе, патлатым, грязным, с шипованными браслетиками. Невозможная картинка, зайка просился наружу, перечеркивал всевозможные варианты проявления агрессии и мужественности, присущие описанному образу.