Как многие, наверное, и так знают, я придерживаюсь мнения о преобладании стратегических причин неудач 1941 г. По моему мнению, по своей значимости и весу фактор «упреждение в мобилизации и развертывании» значительно превосходит все остальное. Причем дело не только в ближайших последствиях упреждения Красной Армии Вермахтом, но и в долгосрочных последствиях этого события. Разгром армий особых округов ухудшал условия вступления в бой для остальных соединений и объединений Красной Армии. Соотношение сил, в котором в бой вступали армии из внутренних округов, было заведомо хуже, чем в отсутствие разгрома многих дивизий и корпусов в Приграничном сражении. Соответственно, после разгрома армий внутренних округов новые формирования опять же вступали в бой в худшем соотношении сил с немцами, нежели в отсутствие поражения (и исключения из боевого состава Красной Армии) своих предшественников. Поэтому фактор «упреждение в развертывании» оказывается весьма значимым и «долгоиграющим». Фактически вся летне-осенняя кампания 1941 г. была для Красной Армии преодолением печальных последствий упреждения в мобилизации и развертывании.
Однако было бы непростительной ошибкой приравнять к нулю значимость и вес всех остальных факторов поражения советских войск. Серьезные проблемы с боевой подготовкой и отсутствие полноценных механизированных соединений тоже играли свою роль. Также будет влиять на исход многих сражений недостаточный опыт советских командиров и командующих. Разумеется, в варианте «Красная Армия начинает» все эти факторы сохранятся и будут влиять на развитие событий. Весь вопрос в том, насколько сильно будет это влияние? Приведет оно или нет к поражению советских войск в первой операции?
Надо сказать, что нам в какой-то мере повезло. Относительно перспектив такого сражения есть мнение, безусловно, авторитетного человека – маршала Г.К. Жукова. Причем он высказывался на эту тему даже дважды. В первый раз это был не опубликованный при жизни Георгия Константиновича отзыв на статью Василевского. В нем Жуков сформулировал свою мысль следующим образом:
«Думаю, что Советский Союз был бы разбит, если бы мы все свои силы развернули на границе… Хорошо, что этого не случилось, а если бы главные наши силы были бы разбиты в районе государственной границы, тогда бы гитлеровские войска получили возможность успешнее вести войну, а Москва и Ленинград были бы заняты в 1941 году».
Формулировка, надо сказать, предельно жесткая. Вместе с тем следует отметить, что главные силы Красной Армии и так были разгромлены в первые недели войны. Произошло это, правда, последовательно, в Приграничном сражении и в боях на рубеже Западной Двины и Днепра. Жуков это прекрасно знал.
Через некоторое время он снова высказался на эту же тему в разговоре с историком В.А. Анфиловым о проекте «Соображений…» от 15 мая 1941 г. в 1965 г. Георгий Константинович тогда сказал: «Сейчас же я считаю: хорошо, что он не согласился тогда с нами. Иначе, при том состоянии наших войск, могла бы произойти катастрофа гораздо более крупная, чем та, которая постигла наши войска в мае 1942 года под Харьковом».
Обычно этими двумя фразами Жукова размахивают в качестве оценки возможностей Красной Армии противостоять Вермахту даже в самых благоприятных для нее условиях. Звучат грозные слова: «Вот и ответ тем, кто ныне считает, что напади Красная Армия первой в 1941 г., то она бы показала рейху «кузькину мать»…». Фактически здесь получается продолжение спора о роли различных факторов в поражении Красной Армии. С опорой на слова Жукова выдвигается тезис о доминировании такого фактора, как боевая подготовка войск и штабов в трагедии 1941 г.
Однако так ли очевидны и однозначны оценки советского военачальника? Должен сказать, что Георгий Константинович был человеком неглупым, а местами даже ехидным. В тех случаях, когда он не мог по цензурным соображениям высказаться прямо, он вполне успешно использовал эзопов язык, понятный посвященным. Человеку, знакомому со статистикой войны, в глаза сразу бросится сравнение с Харьковом 1942 г. Собственно, упомянутая Жуковым катастрофа Юго-Западного фронта была далеко не самым крупным поражением советских войск. Киевский «котел», поражение под Вязьмой и Брянском на начальном этапе битвы за Москву оставляют харьковский провал далеко позади. Тогда, в мае 1942 г., в окружение попали 250 тыс. человек. Под Киевом немцы окружили более 500 тыс. человек, окружение трех фронтов в октябре 1941 г. поглотило почти 600 тыс. человек. Харьков вполне уверенно занимает промежуточное положение между разгромами одной-двух армий (Умань, Мелитополь, Белосток, Смоленск) и окружением сразу целых фронтов.
Это означает, что два высказывания Жукова ни в коей мере не являются эквивалентными друг другу. В первом случае оценки предельно жесткие и перспективы мрачные, во втором – Жуков достаточно оптимистично оценивает масштабы возможной катастрофы. Это заставляет сделать вывод, что Георгий Константинович откорректировал свое мнение и значительно смягчил оценку ситуации. От «Москва и Ленинград были бы заняты» он пришел к сравнению с Харьковом мая 1942 г. Можно также предложить еще одну интерпретацию слов маршала. Как известно, выстоять в 1941 г. позволила «перманентная мобилизация», то есть формирование новых соединений вразрез с МП-41. В случае начала войны с главными силами Красной Армии на границе решение о новых формированиях могло быть принято с опозданием, а то и не принято вовсе. Это могло привести к печальным последствиям. Впрочем, скорее всего, Жуков просто изменил свое мнение и смягчил оценку ситуации.
Так или иначе, у нас есть только самая общая оценка перспектив первой операции войны без упреждения Красной Армии в мобилизации и развертывании. Что же можно сказать о ходе боевых действий? Хорошо известный многим английский публицист оценил перспективы советского наступления как радужные и даже блестящие. Он написал о «Войне, которой не было» так: «В августе 1941 года Второй стратегический эшелон завершил Висло-Одерскую операцию, захватив мосты и плацдармы на Одере. Оттуда начата новая операция на огромную глубину». То есть, по его расчетам, с 6 июля по август 1941 г. была бы пройдена вся территория от новой границы до Вислы с захватом плацдармов, а в августе – повторен успех реального января 1945 г.
Одно можно сказать определенно: проецирование на «альтернативный 1941 г.» таких блистательных операций реальной войны, как Висло-Одерская, Львовско-Сандомирская, Ясско-Кишиневская и «Багратион», совершенно безосновательно. Обстановка на земле и в воздухе в период проведения этих, безусловно, успешных операций была принципиально другой, чем та, которая могла возникнуть в альтернативном 1941 г. без упреждения в мобилизации и развертывании. Дело даже не в очевидных частностях, например в отправке в реальном декабре 1944 г. IV танкового корпуса СС в Венгрию. В альтернативном 1941 г. такое решение вряд ли будет принято. Просто ввиду того, что времени на прорыв к Будапешту просто не будет. В реальности к нему шли всю осень 1944 г. и даже большую часть декабря 1944 г. В альтернативе «Красная Армия бьет первой» берлинско-варшавское направление будет для немцев главным изначально, его ослабление представляется крайне маловероятным.
Каковы же перспективы наступления Красной Армии на запад в таких условиях? Прежде всего необходимо обратить внимание на общее соотношение сил противников на Восточном фронте. В период побед Красной Армии в 1944–1945 гг. оно было иным, нежели возможное соотношение сил в ходе гипотетического «первого удара». Так, на 1 июня 1944 г. Германия имела в составе действующей армии на Восточном фронте 2,62 млн человек против 6,7 млн человек в составе советских действующих фронтов и отдельных армий. Иногда называются даже меньшие цифры. По данным Мюллера-Гиллебранда, на 1 июля 1944 г. в действующей армии на востоке было 2,16 млн человек, включая полевые части Люфтваффе и войска СС. Это был достаточно низкий показатель. Для сравнения: на 1 июля 1943 г. на востоке было 3,14 млн человек, на 22 июня 1941 г. – 3,3 млн человек, не считая Люфтваффе. Соответственно летом 1943 г. немецким войскам противостояли 6,8 млн человек в составе действующих фронтов и отдельных армий. Неудивительно, что летом 1944 г. Красная Армия быстро и успешно наступала, а летом 1943 г. наступление шло с большим трудом и немалыми потерями, а на некоторых участках (Мгинские операции под Ленинградом, Изюм-Барвенковская операция и наступление Миус-фронта в июле 1943 г.) и вовсе оказывалось неуспешным. Одним словом, было бы странно думать, что победы 1944–1945 гг. не опирались на тяжелые бои 1942–1943 гг. Они были подготовлены в тех боях, разгром группы армий «Центр» был не в последнюю очередь следствием снятия с нее стружки в предыдущие годы войны.
