Глаза, что сейчас горели огнем, начинают тлеть.
- Почему ты так со мной разговариваешь? – с подозрением интересуется она.
- Об этом спроси своего художника. Теперь понятно причины твоего долгого пребывания в галерее и почти месячного отсутствия интимной жизни между нами...
- Эми, – тлеющие глаза заполняются влагой, – это ничего не значит...
- Ты права... Больше для меня, это ничего не значит.
- Но я люблю тебя!
- Ангелы Небесные, – вскрикнул я, – да что ты знаешь о любви?!
Не видел смысла дальнейшего спора. Пусть уходит… не хочу ее видеть больше… никогда. Обреченно выставив руку вперед, безмолвно дал понять, что теперь ей нет места в этом доме.
Как бы выкинуть этот вечер из головы?
Спустился в погреб за дозой «антидепрессанта».
Молодое вино. “Нужно снять пробу”, – уговаривал сам себя. Налив два литра любимого напитка в глиняный кувшин, отправился на последний этаж отцовского дома. С него открывался потрясающий вид, а вечерний ветерок развеивал назойливые мысли по поводу моей семейной несостоятельности.
Вино еще не перестало играть, поэтому больше походит на шампанское. Самое главное его действие – бить в голову уже от одного неполного стакана.
Как я осушил почти весь сосуд – не понял... не успел... Наливая остатки, следил за каждой каплей стекающей с горлышка кувшина. Как вдруг, приятный голос меня прервал.
- Вот вы где? Что же вы делаете... вам завтра на работу.
- Эстииии, – затянул ее имя, вместе с улыбкой, – выпей со мной немного этого прекрасного напитка, но смотри осторожнее – оно очень пьяное, – с трудом вымолвил я, сдерживая икоту.
- Я вам помогу дойти до комнаты.
- Подождиии, – говорю я с трудом отслеживая эхо своего голоса, – ты сначала присядь и выпей, а потом я пойду... Ты ведь знаешь, я быстро трезвею, так что через полчаса, мне твоя помощь не потребуется.
Протягиваю свой стакан наполовину наполненный вином.
Эстель придвигает металлический стул, поржавевший от дождливой прошлогодней осени и усаживается рядом.
- Скажи мне, Эсти, – начал я, – что во мне не так?
Она стеснительно заулыбалась, покручивая стакан в маленьких ручках.
- Ты можешь говорить смело – все, что обо мне думаешь. Ты ведь знаешь, что я никогда...
- ... Никогда ничего не помните на утро после выпитого...
Практически одновременно сказали мы.
- Ты хорошо меня знаешь Эстель... – улыбнулся, указав пальцем на нее, – Так что там с моими недостатками?
Она мнется. Неужели все так плохо?
- У вас... У вас их нет...
- Не льсти мне, – откинулся на спинку стула и пьяно взмахнул руками, – говори правду!
- Я сказала правду. У вас их нет. Просто, вы не тех женщин выбираете.
- Хм... Интересно, а какая, по-твоему, женщина нужна мне?
Обычно после приличной попойки я действительно ничего не помню – думаю это и есть причина откровенности Эстель.
- Та, которая способна любить не за «что-то», а просто так...
Моё сознание с трудом понимает, о чем речь.
- По – твоему, меня никто из моих женщин не любил “просто так”?
- По- настоящему – нет... Может, ваши деньги...
Вот как раз после этих слов хмельное состояние начало улетучиваться.
- А где... – я резко придвинулся к ней, – где искать ту, которую не будут интересовать мои деньги?
Она робко пожала плечами.
- Пойдем, я вам помогу дойти до кровати. Вам нужно отдохнуть...
Опираясь на хрупкие плечи девушки, голова которой едва доходит моих ключиц, я пытался поймать ногами плавающий пол.
- А вот ты... – продолжаю наш разговор у входа в мою опустевшую спальню, – ... ты бы смогла полюбить такого, как я «просто так»?
Не заметил даже, как плюхнулся на кровать, Эстель тем временем старательно снимает с меня туфли.
Похоже, я не дождусь ответа – пьяному мозгу он не очень нужен, а трезвому – не мешал бы. Поэтому интересуюсь еще раз:
- Ответь, – хватаю кареглазую Эстель за руку, когда та стягивала с меня пиджак от Valentino, который так и не пригодился сегодня.
Молчаливая пауза для меня как колыбельная, я начал расслабляться и отпускать ее руку...
- Смогла бы... – тихо произнесла она.
С чувством удовлетворенного любопытства я отключился, погрузившись в глубокий сон.
Бонус. Глава 2 от имени Руссо.
“Ох, чёрт... Голова как после бомбежки...”
Не знаю, который час, но мне точно уже пора на работу. Вижу это по изрядно знойному солнцу, больно резавшему глаза. Прищурившись, практически на ощупь, нашел дверь ванной.
Прохладный душ, отлично – приводит голову в порядок и мысли по полкам расставляет.
Я ничего не помню со вчерашнего вечера... Софи... Ее крики... Вино... Много вина... А дальше что?
Бесполезно. Я никогда не помню, что было накануне, если выпил прилично... Наверное, вчера было чуть больше обычной дозы...
Странное чувство внутри, как будто “все равно”. Софи уехала, вместо нее сплошное разочарование и пустота. Пустое место осталось от обещаний и разговоров о совместном будущем. Обычно, после скандала, она возвращается через пару дней. В этот раз все будет по-другому. Не хочу продолжать эти бесполезные отношения.
Я любил... И сейчас люблю... но это, черт возьми, не здраво. Я ведь не слеп, все видел, но каждый раз думал, что всё образуется – не нагулялась девочка. Сам не знаю, может это просто превратилось в привычку – держать возле себя женщин, которые тебя не любят...
Пару раз, пытаясь завязать галстук, безнадежно отбросил его в сторону. Ограничился светло-бежевыми брюками и светлой рубашкой. Никакой официальности. К чертям все...
Через открытое окно пробрался запах свежей выпечки. Люблю Луизу, и готов душу дьяволу продать за ее завтраки.
С наступлением весны завтракаю исключительно на улице. Большая терраса выходила к столетнему бассейну, которое обросло зеленью, спасает безнадежный вид только водяные лилии, создавая впечатление – “так надо”.
Софи всегда нервничала и ужасно ревновала, когда речь заходила об этом доме. Она хотела его перестроить, переделать на современный лад. Слава Богу, что я не поддался на уговоры и истерики, что я люблю его больше, чем ее. Не стану менять здесь ничего, в этом доме никогда не будет даже обоинки. Это поместье моего прапрадеда, и каждая стена пропитана духом того времени.
Две квартиры в центре Канн и мой новый дом в Монако никогда не заменят этот дворец “жизни”. Там нет прекрасных виноградников, простирающихся на несколько километров; битых глиняных горшков, в которых прекрасно чувствуют себя местные земляные лягушки; и даже надоедливого ветвистого плюща, обившего все столбы в округе. Нет запаха дома и нет родных людей... Ненавижу одиночество, но, похоже, чем дальше от него бегу, тем быстрее оно меня настигает.
Улыбчивая Эстель принесла кофе и круассаны, свежая газета прекрасно вошла в утреннее меню.
Что за загадочная улыбка? Она появляется каждый раз, как только я что-то натворю...
- Эстель? – Уставился на нее недоверчиво.
На круглом личике вопросительно вздернулись брови, при этом она старательно прибиралась на столе, напрасно пытаясь придать всю важность процессу.
- Я вчера опять вел себя... Хм... – ложно прокашлялся, – плохо?
- Нет, – не перестает улыбаться она, – все было... прилично… вполне.
Эстель продолжает раскладывать приборы, должно быть старик Руссо желает спуститься.
- А чего так улыбаешься тогда? Я опять с котом разговаривал или что?
Она что издевается? Знает ведь, что я ничего не помню.
Девушка громко рассмеялась.
- Нет, все хорошо, правда...
- Ну, хорошо, так хорошо... Луи, – укусил свежий круассан и махнул женщине, которая так вкусно печет, – Спасибо!
Еще раз взглянул на Эстель, сдержать улыбку ей удавалось с трудом, я прищурил игриво взгляд, который должен был намекнуть: “если она не скажет, то ей не поздоровится...”
Не вышло...
Машина Джерома просигналила. Обычно этот звук слышу, если прилично опаздываю. Да... Непунктуальность у меня от отца. Всю свою сознательную жизнь он жил в опозданиях: он опоздал на собственную свадьбу, на похороны матери, опаздывал на мои дни рождения, а на мой выпускной и вовсе не явился.
