— Да мне уже почти шестнадцать!
— Значит, семнадцать наших… Но у нас-то совершеннолетие наступает в двадцать три! В критической ситуации ты — не по злому умыслу, просто по незнанию — можешь подвергнуть опасности весь корабль. Извини, но ты бы просто путалась у нас под ногами.
Я помолчала. Он был кругом прав. И в самом деле, ему-то что за дело до моих желаний? Он отвечает за свой корабль и своих людей.
— Есть что-нибудь, что могло бы изменить ваше решение? — безнадежно спросила я.
— Нет.
Холодная, спокойная констатация. Ну что ж, проигрывать тоже надо уметь.
— Тогда я готова занять место в ракете, командир, — сказала я, поднимаясь из кресла, и, по давнему своему рецепту упреждая слезы, широко улыбнулась — во все сорок два зуба.
Джордж смущенно хмыкнул и мотнул подбородком.
— Никак не привыкну к вашим улыбкам, — пояснил он. — Пока вы не слишком открываете рот — люди как люди, разве что серокожие… но эти ваши четыре клыка с каждой стороны… у нас даже вампиры имеют всего по два.
— Вампиры — это тоже ваши животные?
— Нет, сказочные персонажи… Ладно. Ракета ждет. Никто из них даже не пришел меня проводить. Что ж, я была для них просто одним из ста пятидесяти миллионов аборигенов уже исследованного ими мира…
На этот раз в спускавшейся на Землю ракете были два пассажира: я и Раджив. Он вызвался доставить меня домой, и Джордж не возражал. Я была рада хотя бы этому — уж лучше провести последние часы с ним, чем с Вальтером, который уж точно не дал бы мне порулить напоследок… да и вообще мог отказаться меня везти. Как я поняла, даже Джордж не мог приказать ему взять меня на борт флаера — это не только не входило в обязанности пилота, но и противоречило инструкциям.
Ракета приземлилась в послезакатных сумерках; тем не менее перед выходом Раджив облачился в свой защитный комбинезон — ведь в Йартнаре к моменту нашего прибытия солнце должно было подняться уже достаточно высоко. Когда мы обогнули каменный горб острова и вышли к поселку, я вдруг застыла в изумлении и даже испуге. Поселка, собственно, уже не было. Я не могла представить, что за катастрофа здесь произошла, но последствия были жуткими. От всех построек остались лишь бесформенные, оплывшие наросты, похожие на шляпки гигантских уродливых грибов; уцелели лишь два домика, ограда и башенки на берегу.
Однако Раджива зрелище ничуть не смутило, и он продолжал шагать вперед. Заметив, что я остановилась, он обернулся.
— Что случилось с поселком? — спросила я.
— Нанодеструкция, — ответил он. — После нашего отлета на планете не должно остаться никаких следов нашего пребывания. Идем, это не опасно.
Несмотря на его слова, я предпочла обойти разрушающиеся дома стороной — кто их знает, эти наномашины, вдруг в их крохотные головы придет мысль, что меня тоже надо разобрать на атомы… Флаер стоял на прежнем месте, и я влезла на уже привычное правое кресло.
«В последний раз, в последний раз…» — пульсировала мысль, отдаваясь неприятным холодом в животе.
Мы взлетели и взяли курс на восток. На сей раз никакого любования земными красотами не планировалось, долететь нужно было как можно скорее, и Раджив быстро набрал большую высоту. Мы летели сквозь исколотую немерцающими звездами черноту ночи, мало чем отличавшуюся от космической; о том, что далеко внизу лежит земля, можно было догадаться лишь по отсутствию звезд. Как объяснил Раджив, на такой высоте условия и впрямь напоминают космос, хотя при скорости в 6,5 М даже сильно разреженного воздуха вполне достаточно, чтобы поддерживать крылья флаера.
Лла так и не взошла — мы двигались на восток быстрее, чем она.
Зато Лийа, ярко сиявшая в темноте, поднималась все выше прямо на глазах. Подумать только, ведь я была там… Даже не верится. Хотя саму Лийу вблизи я так и не видела. Только внутренность базы…
— Базу на Лийе вы тоже уничтожите? — спросила я Раджива.
— Нет, оборудование вывезем, а сами купола оставим вам в подарок. К тому времени, как вы освоите межпланетные полеты, вы уже будете этого достойны. Хотя за двести лет купола наверняка повредят метеориты и потребуется ремонт.
— А сами вы больше не вернетесь сюда?
— Наша экспедиция — точно нет. Будущие… кто знает. Вполне вероятно, что вы прилетите к нам раньше.
— Ты так и не сказал, где находится ваше солнце.
— Вы найдете его координаты, когда отыщете разгонный лазер и сумеете расшифровать записи. Мы, конечно, могли оставить запись и на ваших языках, но это лишняя гарантия, что вы отправитесь к звездам не раньше, чем достигнете подобающего уровня развития. Вам потребуются очень мощные компьютеры, чтобы вскрыть шифр. Куда более мощные, чем просто для межпланетных полетов.
— Что такое «разгонный лазер»?
— А… да. Все время забываю, что мы не должны рассказывать вам о наших технологиях. — Раджив хохотнул. — Впрочем, думаю, большого вреда не будет, если я сообщу тебе основные принципы межзвездных полетов. Все равно на одних принципах далеко не улетишь. У нас до них додумались уже в двадцатом веке, а корабль смогли построить только в двадцать втором. Как ты уже знаешь, ни один корабль не может лететь быстрее света. Но и разогнаться до околосветовых скоростей — очень непростая задача. Одно время она считалась неразрешимой на практике. Космический корабль, по крайней мере классический, вроде челночной ракеты, качественно не отличается от вашей шутихи — он летит за счет выбрасываемых назад частиц, так называемого рабочего тела. Так вот, в астронавтике со времени ее зарождения известна формула, показывающая, насколько может разогнаться корабль, прежде чем израсходует все топливо. Очевидно, чем быстрее выбрасывается рабочее тело, тем лучше будет результат; лучше всего он будет, если скорость выброса будет равна скорости света — это возможно, если в качестве рабочего тела использовать фотоны, или, проще говоря, сам свет. Представь себе, свет — это вовсе не какая-то эфемерная сущность: он тоже состоит из частиц, которые способны создавать давление. Так вот, для фотонной ракеты, с учетом релятивистских эффектов, формула скорости имеет такой вид… — Раджив на несколько мгновений замолк, сосредоточиваясь, и на месте ИЛСа (отключенного, ибо не я вела флаер) возникли символы:
