— А ведь верно, — согласилась я.

Прежде мне не приходило в голову задумываться, почему гантрусы язычники, а инйалгдарцы — нет. Я просто считала это естественным порядком дел. Как часто привычку к некоторой вещи принимают за знание ее…

— Хочешь сока? — спросила Валерия.

— Да.

В тумбочке-столике открылось круглое отверстие, и оттуда поднялся бокал с оранжевой жидкостью. Я глотнула и с некоторым разочарованием констатировала:

— Кетналовый.

— Не любишь кетналовый?

— Люблю, но я надеялась попробовать что-нибудь ваше.

— Мы не должны разводить наши растения на вашей планете, даже в оранжереях — вдруг произойдет утечка. Это может нарушить вашу экосистему. В смысле, наши формы жизни могут повредить местным.

Валерия взяла бокал сока и для себя (я не видела, чтобы она отдавала для этого хоть какую-то команду жестом или голосом — казалось, тумбочка просто читает ее мысли, как раньше лодка) и тоже отпила немного.

— А теперь, — сказала она, — не хочешь ли рассказать о себе?

И я начала рассказывать. Опять, конечно, не так подробно, как сейчас, но полнее, чем я излагала хардаргам. На сей раз я решила не скрывать ничего существенного. В конце концов, все, что я делала, все, через что я прошла, — это было ради встречи с ними, пришельцами, и пусть они об этом знают.

Я несколько раз подкреплялась соком и все же к концу своего повествования успела охрипнуть. От берез к тому времени уже протянулись вечерние тени.

— Ну что ж, — сказала Валерия, когда я закончила рассказ своим прыжком со скалы, — ты, должно быть, устала. Сейчас поешь и отдохни, а потом мы решим, что делать дальше.

На сей раз вся крышка столика-тумбочки ушла вниз, чтобы вернуться с полными тарелками. Обед был вполне в традициях ранайской кухни, разве что у вилки было четыре зубца в ряд, а не три врастопырку, и я уже не стала настаивать, чтобы меня накормили настоящей едой пришельцев.

В конце концов, она мне могла и не понравиться.

Пока я ела, Валерия выходила из комнаты — наверное, чтобы подготовить помещение, куда она отвела меня после обеда. Стены помещения изображали пляж на закате, волны с негромким шелестом накатывались на песок, в вышине скользила птица, чьи белые крылья солнце подкрасило розовым, а где-то позади чуть покачивались раскидистые темные кроны пальм. Мебель состояла из кровати, столика-тумбочки и встроенного в стену шкафа. Подведя меня к двери в противоположной стене, Валерия объяснила, как пользоваться туалетом и как вымыть руки. Я окончательно убедилась, что мыло у пришельцев не в ходу, поскольку вода для умывания уже сама содержит все необходимые вещества. Но больше всего меня покорила кровать. Валерия вручила мне пульт управления. Одним колесиком можно было регулировать температуру кровати, другим — мягкость, от пуховой до гранитной; кроме того, кровать умела укачивать и умела будить в заданное время. Кровать настолько охотно подстраивалась под форму тела лежащего, что я могла бы даже спать на спине, не боясь отлежать крылья.

Проспала я, наверное, часа три. На пляже за это время наступила ночь и взошла луна — большая, крупнее не только Лийи, но и Лла, и цвет у нее был не багровый и не голубой, а скорее серебристый; правда, его портили несколько темных пятен, словно лик этой чужой луны был поражен какой-то скверной болезнью. Незнакомое небо было беднее нашего: я поискала Глаза Твурков и не нашла ни одного.

Стоило мне встать с постели, как картина изменилась: спальню залил свет взошедшего солнца.

— Проснулась, Эйольта? — услышала я, едва одевшись.

Неужто Валерия следила за мной все это время? Не очень-то это приятно. Или умная кровать сама уведомила пришельцев, что на ней уже не лежат?

— У нас к тебе просьба, — продолжала инопланетянка. — Доктор Джек Ли хочет осмотреть тебя. Это не больно и не опасно, но займет некоторое время.

— Ладно, — пожала плечами я. — Куда идти?

— Тебе покажут стрелки на стенах. Действительно, две подвижные светящиеся стрелки возникли по обеим сторонам двери, тыкаясь в ее края. Я направилась туда, не останавливаясь, — уже привыкла к тому, что двери здесь открываются сами, стоит только приблизиться. Бегущие по стенам стрелки проводили меня по коридору, затем по лестнице вниз, потом по короткому полукруглому туннелю и вывели наверх. Я поняла, что дома пришельцев соединены подземными ходами. Зачем? Неужели не проще пройти полсотни локтей поверху? Долбить туннели в толще этого скалистого острова — должно быть, то еще удовольствие… Впрочем, я уже догадывалась, что они делали это не кирками. Уже одна дорога к причалу была тому подтверждением.

В комнате, куда привели меня стрелки, не было ни лесов, ни морей; от стен исходил ровный белый свет, не оставлявший теней. Там была кушетка, просунутая сквозь широкое кольцо, какое-то узкое седло, соединенное рамой с ручками, шкаф с огоньками и другие странные предметы.

За столом возле шкафа сидел доктор Ли; я узнала его, это был один из желтолицых, которые были в лодке, когда меня подобрали. Перед ним стояло нечто вроде небольшой картины в тонкой рамке; оно было обращено ко мне обратной стороной, но я догадалась, что изображение на этой «картине» такое же подвижное, как и на стенах.

Пришелец встал, отодвинул какую-то дверцу в шкафу и протянул мне стакан:

— Выпей это.

— Что это? — Я подозрительно смотрела на бесцветную жидкость.

— Неважно. Это не опасно.

Я вдруг почувствовала раздражение.

— Вам, может, и неважно, потому что не вам это пить! Не буду, пока не объясните, что это и зачем!

Он удивленно поднял редкие брови, потом пожал плечами:

— Ты все равно не поймешь.

— А я все-таки попробую, — ядовито ответила я.

— Ну хорошо. Это нанозоль. В этой жидкости плавают наномашины, столь мелкие, что ты их не видишь. Когда ты ее выпьешь, они разойдутся с кровотоком по всему телу… Инъекция сработала бы быстрее, но ведь лучше пить, чем колоться, не так ли? — Он вдруг коротко рассмеялся, словно это был какой-то каламбур. — Ну вот, разойдутся' и будут посылать сигналы о состоянии твоего организма, которые считают сканеры. Потом, сделав свое дело, они выйдут из тела… естественным путем.