И на этом, пожалуй, хватит - стыдно будет, если моя стопка коробок с одеждой окажется выше, чем у его жены. Устал. Хочется посидеть где-нибудь наедине. Что-то многовато впечатлений за один день, и толпы посторонних людей - цетов, чужаков, врагов... - вокруг с непривычки действуют на нервы.
Иллуми ведет меня в обещанную "Чашку", и мы устраиваемся в закрытой кабинке. Там царит тишина - уютная, мягкая, как одеяло, или как шапка сливок над кофе. Сижу, грею ладони о тонкий фарфор, расслабленно молчу. Через час сюда придет супруга моего любовника, но пока - комфортное молчание на двоих и возможность ни о чем не думать.
Лишь маленькую кофейную бесконечность спустя я решаюсь приступить к осторожным расспросам о том, что сейчас меня беспокоит больше прочего - о его семье. Да, жена и дети Иллуми действительно не очень понимают, что я такое. Глава семьи сообщил им только самую официальную информацию, без подробностей: начиная с того, что я воевал, и заканчивая моим лечением. Им со мною неуютно, да и мне проще быть со своей новой роднею деликатным, как с хрустальной вазой, и не слишком часто попадаться им на глаза, о чем я и сообщаю, смягчая иронию улыбкой.
Иллуми сомневается. - А если ты решишь остаться здесь надолго, - с надеждой подсказывает он, - не надоест вам танцевать этот словесный менуэт? Вам надо привыкать друг к другу по-настоящему.
Что тут причина, а что следствие? Может, наоборот, я не смогу остаться потому, что не сойдусь со своими цетскими родственниками? Как далеко простираются мои способности к адаптации? Забавно. Иллуми считает что я по-барраярски упрям и агрессивен, я уверен, что во мне чересчур много гибкости и склонности приспосабливаться...
- Я постараюсь. Но менять пришлось уже так много... Полагаешь, я сумею измениться еще сильнее? Ради тебя?
На этот раз задумывается надолго.
- Ради меня - вряд ли. Честно. Ради себя - возможно, не знаю. Но я рад, что ты говоришь о своей адаптации в таком ключе. Звучит так, словно ты начал воспринимать Цетаганду как всего лишь один из существующих миров, а не как персональный ад на земле. Это вправду радует, Эрик, вне зависимости от того, останешься ты со мной или нет.
- В большой степени меня примиряет с этим миром наличие в нем тебя, но я не сказал бы, что это говорит о моем здравом рассудке, - признаюсь честно.
Горячий взгляд плавится сладостью, как шоколад. И перед ним негоже отступать в страхе, как и перед маленькой чашечкой вязкого коричневого напитка. Ох, как хочется домой. С чувством выполненного долга и совершенного подвига запереться у себя в комнате, и не в одиночестве. Пусть семейство Эйри штурмует дверь с целью освободить заложника...
- Учти, еще парочка таких выпадов, и я не смогу ручаться за здравость своего поведения, - угрожающе мурлычет Иллуми.
- Нечего облизываться на дальних родственников сомнительного происхождения, явно перепутав их с пирожным, - парирую, но накрываю его ладонь своей.
Хорошо, что столик узкий. Словно нарочно придуманный для того, чтобы над ним целоваться, закрыв глаза и чуть ли не урча от сосредоточенного удовольствия. Поцелуи вперемешку со смехом - это... замечательно. Как пузырьки в шампанском. Еще и еще...
От двери слышится отчетливый смешок.
Я сижу лицом ко входу, и если бы не закрыл глаза, когда целовался, сумел бы увидеть, как приоткрылась дверь. Но теперь мы застигнуты на месте преступления, и супруга Иллуми взирает на происходящее с ясной улыбкой, острой как ее любопытство. Щеки у меня горят. Решив, что не стоит усугублять адюльтер еще и невежливостью, приподнимаюсь со стула, склоняю голову - приветственно или покаянно, даме решать. - Миледи...
Миледи кивает и садится на спешно придвинутый законным супругом стул.
- Дорогой, - обращается она к нему очень вежливо, - я хочу кофе с мороженым. Тот, холодный, помнишь? И с шоколадной крошкой. Будь так добр...
Да, похоже, выпроваживает, и совершенно неприкрыто. Иллуми остается только смерить свою половину взглядом и ретироваться, закрыв дверь за собой.
Ну что, леди сейчас будет снимать с меня шкуру лопаточкой для торта, верно? Имеет все права. Сижу, жду.
Ее улыбка такая спокойная, почти ленивая. - Я очень не вовремя, да?
- Вам решать, леди Кинти, - отвечаю твердо, решив мученически пасть под острой лопаточкой и не менее острым язычком разгневанной супруги. - С драматической точки зрения вы появились именно в нужный момент.
Не с гневом, но с легкой грустью она мне сообщает:
- Не знаю, радоваться или огорчаться, но я вечно оказываюсь в нужном месте в нужное время. - И с любопытством, слишком чистым, чтобы быть естественным, прибавляет: - По меркам твоего народа мне сейчас полагается устроить скандал?
- По меркам моего народа я совершил как минимум три позорных вещи одновременно, - соглашаюсь.
- Три? - морщит тонкую бровь. – А, соблазнил женатого мужчину, да еще и чужака?
Да, наивное удивление нашими обычаями у нее точно не получится. Попадает практически в точку. Интересно, какие книги брала в своей библиотеке миледи Эйри, готовясь к возвращению мужа с барраярским родственником в нагрузку.
Улыбаюсь непроизвольно, ловлю себя на этом и возвращаю лицу по возможности каменное выражение. - Я должен вам извинения, или в данной ситуации они бессмысленны?
- Они хуже, чем бессмысленны - они попросту глупы, - парирует Кинти Эйри. - У вас это все серьезно, судя по некоторым признакам, я не ошибаюсь?
Вот сговорились они, что ли? Или Иллуми открыто демонстрирует нечто - как там бывает у наших дам, язык цветов, вееров и лент? - непонятное чужаку вроде меня, но ясное, как открытая книга, для его близких. Надо бы спросить.
- Этот вопрос тоже стоит задать не мне. Хотя я бы ответил "да", - прибавляю честно, понимая, что ложь уже не спасает, но смотрится отвратительно. И все же любопытство побеждает, и я добавляю, усмехнувшись смущенно: - А... по каким признакам?
- Иллуми очень... - она задумывается, подбирая термин, - инопланетники назвали бы это "деловым человеком". Это не совсем то, но тебе должно быть понятно. Человек, у которого на первом месте всегда стояли семейные дела, бизнес и так далее. Ни разу не видела его таким... воодушевленным. - Улыбается, склоняет голову. - Я бы только порадовалась за него, но, Эрик, есть два щекотливых вопроса.
- Спрашивайте, леди, - не принимая пока нового обращения по имени, соглашаюсь. - Я отвечу. На них, или за то, что натворил, простите мне мой каламбур.
- Во-первых, успокой меня: вы не собираетесь оформлять отношения? Официально, я имею в виду?
Брак? С мужчиной? После того, как я один раз уже наступил с размаху на эти же грабли? До такой степени мое свободомыслие еще не дошло, и представить себя в белом платье в свадебном кругу как-то совершенно не тянет. Ожесточенно мотаю головой. - Ни в коем случае, насколько я понимаю ситуацию. Я не дам своего согласия, даже если об этом сумасшествии и зайдет речь.
Она улыбается с явным облегчением.
- Замечательно. Не то чтобы я была против таких браков, но... они - удел младших сыновей. Для Старшего клана подобный союз означает явную потерю лица и уступку низменным эмоциям, а, значит, понижает позицию всех Эйри. Тем более с чужаком, чей генный статус... словом, это совершенно неприемлемо, ты же понимаешь. Скандал, и если Лероя я удержу от дуэли, то за мужа не поручусь. И второе, не менее важное: ты собираешься уезжать с Цетаганды, или нет?
Еще неделю назад ответ на этот вопрос был мне самому почти ясен. Теперь же мир сделал сальто в воздухе и перевернулся вверх ногами, и в этот самый момент решение уехать потеряло почти всю свою былую привлекательность. Тем более когда меня настойчиво к нему подталкивает белокурая хрупкая женщина с глазами, точно два пистолетных дула. И все же я не могу сказать ни да, ни нет. Кто поручится, что мое мнение не переменится еще раз через пару суток, а то и недель?
