Сегодня хорошо известно, что каждая из противоборствующих сторон, исходя из своих интересов, шла к открытому столкновению, провоцируя друг друга и маскируя свои истинные цели. 1 июля 1917 г. А. Ф. Керенский, М. И. Терещенко и И. Г. Церетели вернулись в Петроград из Киева, где они вели переговоры с Центральной Радой о разграничении полномочий между центральной и местной властью, и в тот же день достигнутое соглашение было ратифицировано Временным правительством. Сразу же после этого представители кадетской партии заявили о своем выходе из состава правительства, мотивируя его «принципиальными возражениями» против соглашения по украинскому вопросу. Но это был, даже по официальному признанию министра-председателя Временного правительства Г. Е. Львова, «не больше, чем повод»[308], а лидер прогрессистов И. Н. Ефремов, выступая 2 июля на частном совещании членов Государственной думы, сказал, что кадеты ушли из правительства в то время, «когда, по-видимому, слагалось представление, что с положением справиться нельзя» и «когда уйти, быть может, пришлось бы по другим причинам»[309]. В самом деле в начале июля Временное правительство было поставлено перед жестокой необходимостью публично признать, что разрекламированный успех июньского наступления на фронте обернулся поражением, а такое признание в накаленной до предела обстановке могло привести к взрыву и вынужденному уходу из правительства инициаторов и сторонников демонстрации силы русской армии — в первую очередь кадетов. Последних, разумеется, такая перспектива не могла устроить, и они сочли за благо уйти заранее сами, предоставив своим коллегам из социалистических партий — эсерам и меньшевикам — одним расплачиваться за последствия авантюры на фронте.

О выходе министров-кадетов из правительства в столице стало известно утром 3 июля. В рабочих кварталах и казармах это известие было воспринято как намеренное обострение политической обстановки, как дальнейшее наступление против революции. «Сообщение об уходе кадетов было понято так, что фактически угрожает контрреволюция, — свидетельствовал один из солдат 176-го запасного пехотного полка. — Наша рота была все время в ожидании чего-то»[310]. Возмущение рабочих и солдат этой кадетской акцией было столь сильным, что они вышли со своими требованиями на улицу, создав в стране новый политический кризис. Инициатором выступления стал 1-й пулеметный полк, где на созванном утром 3 июля полковом митинге выступили анархисты, делегаты с фронта, представители Путиловского и Трубочного заводов, призывавшие к свержению Временного правительства, к передаче власти Советам. Участники митинга высказались за выступление, которое было намечено на 17 часов 3 июля, и создали вместо распущенного полкового комитета «Временный революционный комитет» во главе с А. Я. Семашко[311].

В 3 часа дня представители пулеметчиков явились на проходившее во дворце Кшесинской заседание Второй Петроградской общегородской конференции РСДРП(б), где им было заявлено, что партия большевиков в сложившейся обстановке против выступления. Состоявшееся часом позднее экстренное совещание членов ЦК, ПК и Военной организации подтвердило это решение, но здесь следует отметить, что, в то время как Ленин и большинство ЦК большевиков считали вооруженное восстание преждевременным, многие видные работники Военной организации начали еще в июне разработку плана восстания. Поэтому нет серьезных оснований утверждать, что большевики проводили единую линию на восстание. И если оставаться на почве реальных фактов, то 3 июля тон задавали анархисты. Неслучайно идея выступления против Временного правительства была всецело одобрена Кронштадтским гарнизоном, в котором еще до приезда делегатов от 1 — го пулеметного полка анархисты вели агитацию за присоединение к якобы уже начавшемуся восстанию в Петрограде. Матросы и солдаты, собравшиеся на Якорной площади днем 3 июля после приезда пулеметчиков, не хотели слушать не только представителей большевиков, призывавших воздержаться от выступления, но и одного из своих кумиров анархиста X. Ярчука, поддержавшего на митинге большевиков. Депутатам Кронштадтского Совета с большим трудом удалось уговорить собравшихся на митинге отложить отъезд в Петроград до утра 4 июля[312].

Однако к назначенному сроку выступления — 17 часам — 1-й пулеметный полк все же не смог заручиться поддержкой большинства частей Петроградского гарнизона, и это обстоятельство не могло не отразиться на настроении пулеметчиков. «Было уже 5 час. вечера, а полк еще не выступил и как будто колебался, — отмечал один из участников этих событий. — Понемногу удалось успокоить массу»[313]. Но в этот момент решающее слово сказали петроградские рабочие и в первую очередь рабочие Выборгской стороны. Откликнувшись на призыв пулеметчиков, рабочие находившихся по соседству с ними заводов «Новый Лесснер», «Новый Парвиайнен», Нобеля и др. первыми вышли на улицы города, положив конец колебаниям солдатской массы и дав решающий толчок резкому проявлению протеста против политики Временного правительства. Об этом моментально стало известно в 1-м пулеметном полку, который через несколько минут в количестве 5–5,5 тыс. солдат с винтовками и 20–25 пулеметами был уже на улице. Теперь, после почина передовых заводов и пулеметчиков, к ним присоединились почти все предприятия и воинские части Выборгской стороны. Построившись в колонны, рабочие и солдаты направились к Таврическому дворцу, увлекая своим примером заводы и воинские части других районов.

В 9 часов вечера первые колонны рабочих и солдат Выборгской стороны подошли к дворцу Кшесинской. Перед собравшимися выступили Я. М. Свердлов, М. И. Калинин, Н. И. Подвойский, В. И. Невский и другие ораторы, предлагавшие рабочим и солдатам избрать делегацию для посылки в ЦИК Советов, а самим вернуться на заводы и в казармы. Однако, по свидетельству Н. И. Подвойского, «отношение к ораторам было настолько враждебное, что многие пулеметчики для демонстрации этого настроения взяли свои винтовки на изготовку»[314].

К этому времени у дворца Кшесинской собралось до 50 автомобилей, на которых находилось 200–250 пулеметов. И независимо от желания большевиков, стремившихся предотвратить выступление, их штаб оказался политическим и военным центром, от которого рабочие и солдаты хотели получить руководящие указания. Когда стало очевидным, что выступление революционных масс уже не остановить, во дворце началось совещание членов ЦК, ПК, делегатов общегородской конференции большевиков, представителей полков и заводов. Совещание высказалось за «немедленное выступление рабочих и солдат на улицу» в поддержку лозунга «Вся власть Советам!» и решило взять руководство движением в свои руки[315]. «С этого момента вся большевистская партия открыто встала во главе вооруженных масс, вышедших на улицу с требованием образования советского правительства», — так расценит впоследствии это решение лидер меньшевиков И. Г. Церетели[316].

Но, как выяснилось 3 июля, ни анархисты, ни большевики не владели положением в солдатских казармах и рабочих кварталах. По свидетельству современника, «с раннего вечера по городу стали летать автомобили, легковые и грузовики. В них сидели военные и штатские люди с винтовками наперевес и с испуганно-свирепыми физиономиями. Куда и зачем они мчались, никому не было неизвестно…»[317]. Вооруженные люди на автомобилях примчались на Варшавский вокзал, чтобы задержать и арестовать направлявшегося на фронт военного министра А. Ф. Керенского, но опоздали: он уехал накануне вечером. Арестовать правительство могла в этот день любая вооруженная группа. Но имевшая место единственная попытка носила несерьезный характер. Около 10 часов вечера к квартире Г. Е. Львова, на которой заседало правительство в усеченном после ухода кадетов составе, примчался автомобиль с пулеметом и вооруженными людьми. Они потребовали у швейцара выдачи министров, но пока вызвавшийся с ними переговорить И. Г. Церетели дошел до подъезда, неизвестные успели скрыться вместе с реквизированным автомобилем Церетели[318].