3* Хотя перегоночная дальность современных тактических самолётов позволяет им с несколькими дозаправками покрывать многие тысячи километров пространства и теоретически наносить удары едва ли не в любых точках планеты, на эти технические возможности накладываются серьёзные физиологические ограничения экипажей. В результате, боевой радиус действия машин подобного класса не превышает 1500 км.
4* Проведённый американскими специалистами анализ эффективности бортового вооружения F-86A, состоявшего из шести крупнокалиберных пулемётов «Браунинг» показал, что по точности огня «Сейбр» почти в 3 раза превосходит «Мустанги» последних модификаций, имевших… те же самые шесть крупнокалиберных «Браунигов», выбрасывавших как и в годы Второй Мировой до 3,5 кг металла в секунду. Вооружение МиГ-15 и МиГ-17 некоторые специалисты вообще считали избыточным. Действительно, секундный вес залпа этих истребителей составлял 10,5 кг.
Фотокинопулемёт С-13 с часами, которым принадлежала весьма важная роль в процессе боевой подготовки.
Автоматический прицел АСП-3 на качающейся раме (внизу).
«Спарки» очень интенсивно использовались и в строевых частях. На них, как и на боевых машинах, отрабатывали технику пилотирования и сдавали на класс.
Проверка оружия МиГ-15.
Исчезновение такого на первый взгляд малозначимого элемента приборного оборудования как часы повлекло за собой стремительную эррозию практики воздушного боя, причём как в среде лётчиков-перехватчиков из состава истребительной авиации ПВО, так и в среде фронтовых истребителей.
Послабления коснулись и требований, предъявляемых к подготовке лётчика, представляемого на присвоение классной квалификации. Подготовка к ведению воздушного боя подразумевалась в рамках его готовности выполнять задачи по уничтожению противника в составе группы до звена включительно, а для подтверждения 2- го и 1 — го класса было достаточно уметь выполнять перехваты в сложных метеоусловиях и ночью. Контрольная проверка по боевому применению представляемого на класс лётчика проводилась тоже по его умению выполнять перехват на оценку не ниже «хорошо», а не свободный воздушный бой. Уровень боевой выучки лётчиков, представляемых на присвоение классной квалификации, снизился очень быстро и весьма существенно.
В частности, 3-й класс вручался при умении перехватывать высотные цели днём в простых метеусловиях (ПМУ) в составе пары и звена, а для получения 2-го требовалось ещё и уметь выполнять полёты при установленном минимуме днём в сложных метеоусловиях (СМУ), а также выполнять перехват одиночного самолёта в сумерках, который был введён начиная с 1958 г. в практику боевой работы истребителей. При этом цель можно было обнаружить с помощью инфракрасного визира СИВ-52, фиксировавшего темный силуэт на светлом фоне.
Строгость и педантизм в оценке лётной подготовки были подкреплены юридически и материально. В 1950 г. была введена для всего лётного состава Вооружённых Сил СССР классная квалификация. Заметим, что система материального стимулирования классных лётчиков несколько отличалась от существующей. Так, лётчику 1-го класса досрочно присваивалось воинское звание на ступень выше (до подполковника включительно). За налёт в сложных метеоусловиях днём и ночью платили дополнительно 2 рубля за одну минуту налёта и один рубль за тот же налёт в простых метеоусловиях ночью. За 200 часов налёта в сложных метеоуслових лётчики награждались орденом Красной Звезды, а за 400 — орденом Ленина! Присвоение квалификации пилот 1-го класса производилось только после личной проверки инспектора центрального аппарата ВВС в совместном полёте на боевом самолёте в сомкнутом строю от взлёта до посадки в качестве ведомого у проверяемого ночью в облаках при установленном минимуме погоды или на учебно-боевой машине. Так, например, принимал на класс в 1950 г. в ГСВГ полковник Е.В.Сухорукое. В конце 50-х никого не шокировал такой (ныне почти немыслимый) факт: командир истребительного авиаполка был лётчиком 2-го класса, а заместитель командира эскадрильи -1-го. Такой порядок просуществовал до июля 1959 г., когда с введением радиосистем ближней навигации требования к уровню лётной выучки были существенно снижены, и перестали платить за полёты в «сложняке», досрочно присваивать звания и представлять к правительственным наградам.
Организация лётно-технических учений (ЛТУ) имела свои особенности. Так, в 1954–1957 гг. практиковалось участие истребительных частей в учениях соседних военных округов. Полки-участники перебрасывались на другие аэродромы (в рамках того или иного плана, каждый из которых был разработан на случай вполне определённого варианта обострения международной обстановки). Однако «боевая работа» истребительных частей на новых местах почти не отличалась от той, которой командованию приходилось заниматься «у себя дома». Правда, надо отметить, что истребительные полки действовали в рамках существовавших тогда концепций, вот только между собой истребители «противоборствующих» сторон в ходе учений почти не встречались. Если же это происходило, то манёвренный бой с использованием всего арсенала наступательных и оборонительных приёмов никто даже не пытался завязать!
Заметим, что уровень боевой выучки всегда находился в прямой зависимости от требований к содержанию и качеству подготовки на класс. Одним из основных требований к достигнутому за последний год уровню подготовки и сегодня является умение лётчика-истребителя выполнять полёты на боевое применение в сложных метеоусловиях днём и ночью. У перехватчиков это были перехваты в облаках с использованием БРЛС, а у фронтовых истребителей — перехваты за облаками. Формально к учитываемым при оценке готовности к полётам на боевое применение относились и воздушные бои за облаками. Но именно такого рода бои почти никто не вёл. Это было связано с условиями проведения боёв визуально наблюдающих друг друга противников — им было запрещено входить в облака по мерам безопасности, т. к. выполнение фигур сложного и высшего пилотажа в облаках и ночью не отрабатывалось 5*.
Между тем, даже в случае успешного выхода на цель по данным наземных РЛС и собственного БРЭО, большинство лётчиков-истребителей, и тем более лётчиков-перехватчиков, вряд ли смогли бы поразить воздушную цель бортовым оружием. Иначе говоря, мощь советской истребительной авиации во второй половине 50-х годов становилась всё более эфемерной.
Предвидя, что этот тезис может вызвать среди воинствующих патриотов из числа ветеранов советских вооружённых сил и «оборонки» обвинения в некомпетенции и очернительстве, отметим, что венцом курса подготовки к воздушной стрельбе была стрельбы по планеру, который буксировался на 800-метровом тросе реактивным бомбардировщиком Ил-28. Однако, как выяснилось, обучение стрельбе с дистанции 300 и более метров, практиковавшееся в то время, приводило к тому, что попасть в планер подготовленным по утверждённым методикам лётчикам было очень трудно. Надо ли говорить, что случайности подобного рода выпадали редко, и каждый полк знал своих героев, которые обычно вылетали последними.
Надо сказать, что складывавшаяся ситуация была во многом известна командованию ВВС по результатам проводимых проверок и инспекций. Однако путей решения возникшей проблемы не просматривалось, поскольку лётчики проверяемых частей действовали строго по написанным инструкциям, что и фиксировалось в соответствующих документах.
Заметную роль сыграл и стремительный натиск набиравшего политический вес ракетного «лобби», едва не сгинувшего при Сталине в недрах ГУЛАГА и теперь взявшего впечатляющий реванш. Ракетчики не без основания гарантировали, что в кратчайшие сроки и за меньшие деньги смогут создать непробиваемый зонтик над СССР и его союзниками. С учётом возможностей уже развёрнутого вокруг Москвы станционарного ЗРК С-25, в это было просто невозможно не верить. Быстрыми темпами развивавшиеся опытно-конструкторские работы по ЗРК С- 75 и С-125, обещали невиданный успех уже в недалёком будущем.
