Не успели мы выдохнуть после этого «случая», как через два дня при завершении операции в районе Пагмана Федя опять «отличился», да еще как!

Шла зачистка кишлаков района. Степанов со своей парой осуществлял авиационную поддержку десантников одного из подразделений 103 ВДД (воздушно-десантной дивизии). Он уже улетел из назначенного ему квадрата, чтобы дозаправиться, когда замполит роты, не предупредив авианаводчика, решительным броском выбил душманов из крепостешки, откуда те сдерживали наступление наших основных сил. Наводчик, не подозревая об уже достигнутой победе над опорным пунктом противника, дал Фединой паре целеуказание на обработку крепости НУРСами. А стрелял Федя всегда отменно.

Вечером на командирский стол лег его рапорт: «Прошу отдать меня под суд за убийство советских военнослужащих». На Степанова было страшно смотреть: вместо глаз черные ямы без малейшей искры чувств. Казалось, у человека вынута душа, осталась только одна телесная оболочка. Мы начали хором убеждать его, что вины в случившейся трагедии на нем нет, что к этому же выводу пришла и комиссия. Федор обратился ко мне с просьбой запланировать его на завтрашнюю операцию, иначе он вообще будет бояться летать. В ответ я пробубнил, что теперь это будет решать командир эскадрильи.

Через два дня, освободив себя от вылетов на сутки, я решил заняться годовым планированием. В плановой таблице боевых вылетов наша пара фигурировала в качестве ПСО (вертолеты поисково-спасательного обеспечения), но это так, на всякий случай, поднимают эту пару крайне редко. Только приступил к делу, как с криком вбежал дежурный: «Пару ПСО на вылет, «зеленый» где-то упал!».

В считанные минуты взлетаем. Через 15 минут мы уже в районе кишлака Тангихула, примостившегося на берегу речушки, что течет по дну довольно глубокого ущелья. Над ущельем уныло крутится четверка «полосатых» соседней эскадрильи, которые работали по цели. Пытаюсь выяснить у них по радио, что случилось, однако слышу только невнятное бормотание про позывной «зеленого» и его столкновение с горой.

Господи, да это же Федя! «Смотри под собой справа», — кричит один из «полосатых». И точно, вижу внизу столб дыма и разбросанные части вертолета. Резко даю ручку от себя, вертолет клюет носом вниз, вдруг чувствую, что управление заклинило. Только этого не хватало! Смотрю на приборы: ага, все нормально, значит, дело не в этом. «Восьмерочка» не любит грубого отношения, при резких тычках ручкой происходит запирание управления. Мысленно извиняюсь перед машиной, сбрасываю шаг-газ, и она тут же отвечает радостно ожившим управлением. С ходу выполнив посадку у дымящегося железа, кричу сквозь шум винтов спасателям, чтобы искали экипаж. «Полосатые», прогундосив, что у них закончилось топливо, уходят. В районе остаемся мы с ведомым Юркой Наумовым, который продолжает носиться надо мной, прикрывая сверху. Вдруг он возбужденно докладывает, что видит толпу «духов», бегущих по направлению к крепости левее от нас метрах в двухстах. Да и я замечаю, что мужики, которых мы высадили, пригибаются, а вокруг них что-то камешки начали подпрыгивать. Сквозь грохот двигателей происходящее за стеклом кабины становится похожим на кадры киноленты, только не понятно, кто крутит это кино. Жестами показываю спасателям, что действовать надо быстрее, а по радио даю Юре команду открыть огонь по противнику. Юрка носится, едва не задевая верхушки деревьев, и извергает залпы НУРСов один за другим. Когда запас ракет заканчивается, я приказываю ему работать носовым пулеметом, да что толку от этой пыкалки.

Становится «скучно». Взлететь нельзя. Чувствую себя букашкой на ладони великана, которую он может в любой момент прихлопнуть. Но тут ребята на кусках брезента начинают подтаскивать к вертолету то, что осталось от экипажа. Надежда оставила нас, как только мы взглянули на содержимое носилок. Тело Феди, застывшее в позе боксера, было похоже на черную статую. Все, что осталось от Сани Чередникова — это кусок обгорелого мяса, из которого торчали уцелевшие кисти рук. Почему-то небрежность, с которой тащили к вертолету брезент, покоробила. Тяжело дыша, старший из спасателей выдохнул: «Все, взлетаем!». Кабина наполнилась запахом горелого мяса.

Какая-то волна поднялась в груди, заполнив сердце ненавистью к врагу, невыразимой тоской и жалостью к погибшим, ощущением страшной несправедливости происходящего. Но ведь надо еще и самим из этого каменного котла смерти выбраться!

Включаю форсаж — есть такой режим на «эмтэшке», разворачиваюсь против ветра и даю залп из всех видов оружия по ненавистной крепости. Облако пыли поднимается над ней, но это только начало, погоди, мы еще придем сюда, чтобы поплотнее разобраться!

В комнате повисла стойкая завеса сигаретного дыма. Над разложенной на столе картой навис головами весь штаб эскадрильи, усиленный лучшими стратегами соседней эскадры Полянского. Вместе наутро нам предстояло выполнить сложную и ответственную тактическую задачку.

Неподалеку, верстах в ста пятидесяти (сорок минут лету), в местечке под названием Падхаби-Шана у «духов» «нарисовался» огромный, фронтового значения склад с оружием и боеприпасами. Перед нами была поставлена задача в этот склад «постучаться» и, не дожидаясь вопроса: «Кто там?», распотрошить его к едреной фене.

Решили «подвеситься» серьезно. У «зеленых» наведения — по две пятисотки на подвесных фермах, не считая мелких «брызг» в виде блоков неуправляемых ракет. Каждая такая бомбочка калибром пятьсот килограмм способна оставить руины вместо любого сооружения, если попадешь, конечно. На «полосатые» решили подцепить по две двухсотпятидесятки, кроме обычного обязательного набора в виде блоков ракет и пулеметов. Ну что с них, «полосатых», возьмешь, не потянут они больше боеприпасов в этих условиях. Чтобы наверняка поразить цель, взяли две пары «зеленых», шесть (!) пар «полосатых», да еще для прикрытия, если ПВО окажется более мощным, чем мы посмели предположить, четыре пары истребителей МиГ-21.

Общий замысел операции был выработан на КП полка под руководством Павлова (полковник, командир полка, прим. ред.), решившего самому возглавлять этот налет, и кинут нам в виде кости на догрызание, на отработку деталей. Н-да, детали-то иногда и есть самое главное.

Карта уже вся испещрена значками и загогулинами, на листах бумаги отдельно вычерчен не один вариант предстоящего удара, а командиру эскадрильи Грудинкину все не нравится «толчея», которая образуется в воздухе, если авиапредатель (местный житель, «источник», который должен был с борта вертолета указать местонахождение объекта для атаки, прим. ред.) с первого захода цель не покажет.

«Стратеги, мать вашу! Когда это было, чтоб он с первого раза указывал цель? Такую кодлу вертолетов разве что по эшелонам развести можно, если сразу в цепочку на цель выйти не получится», — горячился комэска.

Саня Садохин (летчик, замполит эскадрильи, прим. ред.), пошептавшись с Петей Луговским, замкомэска «полосатых», осторожно предложил: «Командир, а что если пара наведения свое дело сделает, а потом уж свистнет остальных, каждый из которых будет до поры до времени в своей зоне ожидания?».

Комэска, посмотрев на замполита так, будто впервые его увидел, спросил: «А ты посчитал, Кутузов, сколько нам надо топлива, чтобы в зонах ошиваться?».

Раньше Санька среагировал Кузьминов, штурман эскадры. Лежа на своей койке и не отрывая взгляда от потолка, он проскрипел: «Командир, я уж прикинул, если первая пара му-му топить не будет, сделает свое дело быстро и если на крейсерской скорости в зонах станем крутиться, то на три захода хватит».

«Ну допустим, а кого в пару наведения пошлем?» — не соскакивая с кочеткового тона, спросил командир.

«Ну вы же знаете, инициатива в армии наказуема, я предложил, мне и расхлебывать», — лукаво щурясь, «пропел» Садохин.

«Васильич пойдет (А.В. Сурцуков, прим. ред.), у него «правак» лучше бомбит, а там промахнуться нельзя!» — ответствовал Грудинкин. Встал и хлопнул ладонью по карте, давая понять, что на этом дебаты закончены и решение принято!