Мне бы хотелось располагать временем, чтобы рассказать Вам, что сталось с Кэтлин, Вам ведь наверняка ужасно понравилось бы читать о повседневной жизни избалованной ручной королевской малышки. Не менее интересно, чем Вашему четвероногому Пирату или Шарику зачитываться, если бы они умели: «Жизнеописанием одного из японских спаниелей королевы Александры». Но время не ждёт, и мне придётся сократить мою историю. Невозможно ведь пересказать всего обо всём, верно?

На следующий день тюремщики принесли заключённым еду, а также вторую порцию напитка забвения, который, конечно, не подействовал, и пленники провели день, измышляя пути к бегству. Вечером сын Тюремщика снова принёс напиток забвения вместе с ужином и остался надзирать, пока они ели. Он совсем не выглядел злобным, и Фрэнсис рискнул с ним заговорить.

— Однако, — вымолвил он.

— Однако, что? — переспросил юный глубинник.

— Вам запрещено с нами разговаривать?

— Нет.

— Тогда расскажите, что с нами будет.

— Не знаю. Но скоро это выяснится. Тюрьмы быстро наполняются и скоро переполнятся совсем. Тогда некоторых из вас придется отпустить под так называемое досрочное освобождение, то есть с этими ненастоящими хвостами, чтобы вы не смогли далеко уйти, даже если чаша забвения и не возымеет действия.

— Однако, — настала очередь Бернарда.

— Однако, что?

— Почему Король и Королева не участвуют в сражениях, как Русалочье Королевское Семейство?

— Закон не велит, — пояснил глубинник. — Мы как-то захватили одного Короля, и наш народ побоялся, что точно также могут захватить наших Короля и Королеву, потому и придумали такой закон.

— А что вы с ним сделали, с пленным Королем? — спросила Принцесса.

— Поселили его в Остводе, — отвечал парень, — это клочок воды, полностью окружённый сушей.

— Я бы хотела с ним повидаться, — сказала Принцесса.

— Нет ничего проще, — сказал подводник, — получите только досрочное освобождение. К тому месту ведёт довольно длинная дорога, почти вся под водой, конечно, но большая часть нашей молодёжи бывает там трижды в неделю. Ну, разумеется, он теперь не может быть королем, зато его сделали профессором Моллюскологии.

— Он что, не помнит, что был королем? — поинтересовалась принцесса.

— Конечно, но он был настолько учёным, что даже чаша забвения не смогла лишить его всех знаний — вот почему теперь он профессор.

— А каким Королевством он правил? — с волнением спросила Принцесса.

— Он был Королём варваров, — поведал сын Тюремщика, и Принцесса вздохнула.

— Я надеялась, что он окажется моим отцом, — молвила она, — Вы же знаете, он затерялся в море.

Юноша-подводник сочувственно кивнул и ушёл.

— А он, кажется, не такой уж и страшный, — заметила Мэйвис.

— Нет, — согласилась принцесса, — никак не могу понять. Я-то думала, что весь Пучинный народ — ужасные, жестокие и безжалостные создания.

— И мы с ними не так уж непохожи… исключением взглядов — заметил Бернард.

— Интересно, а из-за чего началась война? — спросила Мэйвис.

— О, мы всегда были врагами, — беспечно пояснила Принцесса.

— Да, но почему вы ими сделались?

— Ах, причина давно затерялась в глубинах древности, — объяснила Принцесса, — задолго до зарождения истории.

— О-о, — сказала Мэйвис.

Но когда Ульфин снова принёс им еду, я уже говорила, что парня звали Ульфин? — Мэйвис задала ему тот же вопрос.

— Я не знаю, маленькая сухопутная леди, — сказал Ульфин, — но я выясню: мой дядя работает Хранителем Национальных Архивов, выгравированных на многочисленных каменных плитах, настолько многочисленных, что никто не в силах сосчитать их, но есть плиты поменьше, на которых написано, что хранится на больших, — он растерялся. — Если мне позволят показать вам Архивный Зал, вы пообещаете, что не будете пытаться сбежать?

Они томились в неволе уже два дня, и поэтому пообещали бы что угодно.

— Понимаете, сейчас темницы почти переполнены, — поведал он, — не вижу почему бы вам первым не получить досрочное освобождение. Спрошу-ка отца.

— Однако! — воскликнула Мэйвис.

— Однако, что? — переспросил Ульфин.

— Вам что-нибудь известно о моей сестре?

— Новая ручная малышка Королевы? О, знатная она теперь зверушка. Сегодня для неё был получен именной золотой ошейник. Его изготовлял свояк моего брата.

— С именем «Кэтлин»? — спросила Мэйвис.

— На ошейнике значится «Фидо», — поправил Ульфин.

На следующий день Ульфин принёс им свидетельства о досрочном освобождении, писанные на листах Древа Свободы, которое растёт лишь на дне колодца с Истиной.

— Смотрите, не потеряйте, — предупредил он, — и следуйте за мной.

Они обнаружили, что вполне сносно могут передвигаться при помощи рук и хвостов, хотя при этом сильно смахивают на тюленей.

Он провёл их по странным улицам, образованным широкими проходами, по пути указывая и называя здания, совсем как это делали бы вы, показывая гостю достопримечательности собственного города.

— Вон Башня Звездочётов, — сказал он, указывая на огромное здание, возвышающееся над остальными. — Там сидят мудрецы и изучают звёзды.

— Но ведь отсюда не видно звёзд!

— Вовсе нет. Башня оснащена телескопами, зеркалами и аппаратами, делающими воду прозрачной. Там находятся все мудрейшие люди страны, все, кроме профессора Моллюскологии. Он самый мудрый. Это он изобрёл сети, которыми вас поймали… или, точнее, плетение сетей было одним из вещей, которые он не забыл.

— Ну, а кто же придумал использовать их для ловли пленников?

— Я, — с гордостью признался Ульфин, — за это меня представили к стеклянной медали.

— А у вас здесь, внизу, есть стекло?

— Вниз попадает немного, вы же знаете. Оно очень ценное. У нас его обрабатывают. А вот это Библиотека — миллионы каменных таблиц… а рядышком — Зал Народных Развлечений… вон тот сад — это для мамаш, там они поджидают детей из школы. А вот это и есть Национальный Архивный Зал.

Хранитель Записей принял их с учтивой обходительностью. Благодаря ежедневному появлению Ульфина дети привыкли к внешнему виду Глубинных Людей и уже не находили их странные, грустные лица ужасными. А громадный зал, на высеченных прямо в скале полках которого хранились плиты с историей Пучинного Мира, был впечатляющим и удивительным.

— Что же вы хотите знать? — спросил Хранитель, откатывая некоторые из камней, которые им показывал. — Ульфин сказал, это что-то особенное.

— Из-за чего началась война? — спросил Фрэнсис.

— Почему Король и Королева такие разные? — спросила Мэйвис.

— Война, — начал Хранитель Записей, — началась ровно три миллиона пятьсот семьдесят девять тысяч триста восемь лет назад. Один Глубинник, слезая со своего Морского коня, в спешке оттоптал хвост спящему Русалу. Он не извинился, потому как дал обет сохранять молчание в течение года и одного дня. И если бы Русалий народ чуть обождал, Глубинник объяснился бы, но они сразу же перешли к войне, кто же после этого будет рассчитывать на извинения? И с тех пор война то затихает, то возобновляется.

— И что, она никогда не прекратится? — спросил Бернард.

— Не прекратится, пока мы не извинимся, чего мы, разумеется, сделать не можем, пока они не выяснят, почему началась война, и что в этом не было нашей вины.

— Ужас какой! — воскликнула Мэйвис, — значит в самом деле всё началось по пустяку!

— Воистину так, — молвил Хранитель, — а ваши войны из-за чего начинаются? На второй вопрос я бы не ответил, если бы не был уверен, что вы всё забудете, когда подействует чаша забвения. Ульфин говорит, это ещё не произошло. Дело в том, что наши Король и Королева — заимствованы. Когда-то у нас была Республика, но Президенты были такими спесивыми и алчными, как и их друзья и родственники, что мы решили устроить Монархию, а чтобы избавиться от всех их прений, взяли двух самых красивых Сухопутных людей, каких только смогли найти. Они достигли огромных успехов, но поскольку у них не было родственников, то это оказалось ещё и экономно.