– Спасибо, любимый… – нежно сказала Полли, отстранившись, и пошла к своим.

– Полли, как зовут этого интересного молодого человека? – кокетливо спросила кукла.

– Понятия не имею, – равнодушно ответила та, пожимая плечами.

Остолбеневший Мэлс остался за спинами потерявших к нему всякий интерес стиляг.

Старичок с клюкой и бутылками в авоське остановился перед стилягами.

– Бесстыжие! – гневно погрозил он клюкой. – Разврат тут развели посреди улицы! Сидели бы в подворотне, людей постыдились! Ржут, как лошади, патлами трясут, тьфу! Вот за это мы воевали? – ткнул он в них клюкой. – Для этого Москву защищали, чтоб такие обезьяны по улицам шатались?

Стиляги тотчас вытянулись по струнке, виновато повесив головы, как двоечники. Как только старичок, продолжая бормотать что-то под нос, двинулся дальше, долговязый пристроился за ним, пританцовывая, ступая нога в ногу, передразнивая каждое движение. Следом – очкарик, кукла, Полли и все остальные. За старичком тотчас выстроилась длинная очередь. Он глянул на витрину, и все так же подслеповато склонились вбок, он полез в карман и пересчитал на ладони мелочь – остальные тоже. Прохожие смотрели на процессию даже с другой стороны улицы, кто смеялся, кто осуждающе качал головой.

Мэлс сорвался с места и вклинился в очередь следом за Полли. Старичок свернул в дверь магазина – очередь втянулась следом и двинулась вдоль длинных прилавков. Продавщицы едва сдерживали смех, зажав рты ладонями. Старичок наконец обратил внимание на общее веселье, недоуменно покрутил головой, оглянулся – стиляги тотчас расступились, вдумчиво разглядывая кто витрину, кто товар, кто потолок.

Полли обернулась и увидела рядом Мэлса.

– Слушай, что тебе от меня надо?

– Ты позвала – я пришел, – беспечно улыбнулся он. – Провожу время с Пользой.

– Ты всегда такой настырный?

– Я не настырный. Я целеустремленный.

Старичок шагнул дальше, очередь тотчас собралась и двинулась следом. Сзади пристраивались, включаясь в танец, все новые прохожие, и когда старичок, пройдя вдоль прилавков, вышел на улицу, конец очереди еще втягивался в магазин. Только здесь старик, увидев в зеркальной витрине за собой километровый хвост, понял, в чем дело, замахнулся клюкой – и стиляги с хохотом рассыпались.

К бордюру, сигналя, подкатил шикарный открытый “паккард”. Высокий красивый парень с самым пестрым коком и самым длинным галстуком перемахнул на тротуар, торжественно открыл дверцу, и из машины выскочил ярко-зеленый от морды до обрубка хвоста боксер в проволочных очках на тесемке.

– Хелло, Фред!

– Хелло, чуваки! – стиляги ритуально поздоровались.

– Капитал! – Полли посвистела, присела на корточки и чмокнула пса в мокрый нос. – Здравствуй, Капа! Какой ты сегодня стильный!

– Ну что, чуваки, в “Кок”? – скомандовал Фред. – Там встретимся!

Часть стиляг отправилась дальше пешком. Кукла села на заднее сиденье “паккарда”, долговязый просто перевалился через край, свесив наружу длинные ноги в оранжевых тракторах, Фред сел за руль. Очкарик в театральном поклоне распахнул перед Полли дверцу.

– Мы еще увидимся? – спросил Мэлс.

– Конечно, – весело ответила она. – Бродвей – для всех!

Она царственно шагнула в машину и захлопнула дверцу, со всего замаха придавив пальцы очкарику. Тот уже совсем не по-театральному взвыл, приплясывая на месте от боли.

– Ой… – запоздало сказала Полли.

– По-ольза! – укоризненным хором протянули все, разводя руками…

Мэлс проводил глазами автомобиль и в одиночестве побрел обратно.

Он безнадежно оглядел длинные ряды одинаковых пиджаков, брюк и галстуков в магазине. Больше жестами, чем словами, попытался объяснить молоденькой продавщице длину и фасон. Та засмеялась, отрицательно качая головой…

Он прошел вдоль бесконечного строя одинаковых ботинок. Продавец, выслушав, только выразительно глянул на него и обратился к следующему покупателю.

Мэлс вышел на улицу, прикурил.

– Чем интересуемся?

Мэлс обернулся. За спиной вполоборота к нему стоял коротконогий человечек в надвинутой на глаза кепке и пристально смотрел вдаль. Мэлс проследил направление его взгляда, пытаясь понять, с кем тот разговаривает…

В узкой подворотне Мэлс отдал незнакомцу деньги. Тот, остро глянув по сторонам, сунул ему клочок бумажки:

– Адрес, – деловито сказал он. – Остальное на словах. Пароль: “Дядя Йося здесь работает?” Ответ: “Дядя Йося давно на пенсии”. Контрольные слова: “Я от Нолика”. Нолик – это я.

– “Я от Нолика. Нолик – это я”, – повторил Мэлс.

– Нолик – это я. А ты – от Нолика, – поправил тот.

– Понятно… Скажите, – осторожно начал Мэлс. – А вы все это… серьезно?..

– В нашем деле не до шуток, – отрезал тот. – Ты – направо, я – налево!

Они вышли из подворотни и разошлись в разные стороны.

В комиссионном магазине Мэлс подошел к уткнувшемуся в газету продавцу. Искоса глянул на осматривающих полки покупательниц.

– Простите, пожалуйста, – стесняясь, неловко начал он. – А дядя Йося здесь работает?

Продавец так же искоса стрельнул глазами на покупательниц, перелистнул страницу.

– Дядя Йося давно на пенсии, – не отрываясь от газеты, ответил он…

В подсобке магазина Мэлс примерял разноцветные пиджаки. Продавец держал перед ним зеркало, бдительно поглядывая в коридор…

Старый закройщик в испачканном мелом халате, с клеенчатым метром через шею и папиросой в зубах, щуря глаз от дыма, смотрел на Мэлса.

– Дядя Йося здесь работает? – уже смелее спросил тот…

За плотно задернутой шторой, заколов широкие штаны Мэлса в обтяг булавками, закройщик снимал с него мерки…

– Я от Нолика! – уверенно сообщил в обувной мастерской Мэлс здоровенному парню в кожаном фартуке, с зажатыми в губах гвоздями…

Сидя на лавочке, Мэлс наблюдал, как парень, разогрев паяльной лампой “манную кашу”, наваривает ее на подошвы ботинок…

Мэлс в кепке и очках с простыми стеклами, пряча лицо за поднятым воротником плаща, курил, выглядывая из-за угла дома.

Из подъезда гостинцы вышли два иностранца. Разговаривая по-английски, они двинулись по улице. Мэлс зорко огляделся: двое в сером, поотстав, направились следом за ними, еще один – по другой стороне.

Мэлс затянулся еще пару раз, бросил папиросу и двинулся навстречу иностранцам. Поравнявшись, коротким движением принял из рук в руки пакет, прошел еще несколько шагов – и бросился в проходной двор. Люди в сером побежали следом, но Мэлс легко оторвался от них, промчался через сквозной подъезд, на ходу бросил очки и кепку в урну и нырнул в метро…

Пустой пакет валялся на полу. Мэлс, растопырив руки, растерянно смотрел на себя в зеркало – в огромных башмаках сорок восьмого размера, в пиджаке с висящими ниже колен рукавами…

Очкарик-стиляга свернул в арку, сослепу наткнулся на преградившего ему дорогу Мэлса – и бросился обратно. Мэлс догнал его и прижал к стене.

– Пустите меня! Вы не имеете права! – барахтался очкарик, пытаясь освободиться.

– Тихо! Не шуми! Да не бойся ты!..

Оба замерли, дожидаясь, пока через арку пройдет женщина. Как только она скрылась за углом, очкарик снова рванулся, но Мэлс цепко держал его.

– Тебя как зовут?

– Боб… Борис Моисеевич Тойтер…

– Меня Мэлс, – он взял его безвольно опущенную руку и энергично тряхнул. – Слушай, Боб, у меня к тебе просьба – просто, по-дружески. Научи стилем танцевать!

– Что? – Боб изумленно глянул на него сквозь очки с толстыми стеклами. – Да иди ты! – оттолкнул он Мэлса и пошел в свою сторону.

Мэлс догнал его.

– Ну ты пойми, у меня, кроме тебя, ни одного знакомого из ваших!

– Нашел знакомого! – усмехнулся Боб. – Приятное было знакомство, ничего не скажешь! – Он повернулся и пошел в другую сторону.