Наверно, это инстинкт – выбирать из имеющихся самого сильного.

«Ну и что, – подумала она, улыбаясь сама себе, – пусть говорят, что хотят». Маша знала, что он, пропадавший целыми днями в рейдах, а в остальное время то в пункте управления, то еще где, был пока свободен. По крайней мере, для серьезных отношений. Так почему бы и нет? Тем более что он сам делал ей знаки внимания, хоть и очень неуклюже.

Остальные беженцы шли в основном, потупив взоры или глядя без выражения в спину идущим впереди. Они не могли похвастаться уверенностью в завтрашнем дне, да и в сегодняшнем тоже. Все, что у них было за душой – надежда на то, что небеса сжалятся и дадут им немного пожить. Не обязательно «по-человечески», а как угодно. Будь это сценка из американского фильма, их лица были бы одухотворенными и светились от радости. Но здесь ничего подобного: усталость и отупение смешались в равных долях. Еще был голод, а вот страха почти не было. После всего, что им довелось испытать, он как-то притупился.

«А ведь они правы. Мы же, блин, видели последний день Помпеи, – подумала Маша. – Мы видели такое, что не снилось Ванге, Нострадамусу и индейцам майя вместе взятым. Чего нам бояться?»

Где-то рядом в этой толпе шагала Настя. Та, что прошла через ад метро лишь для того, чтобы снова попасть под землю. Многие догадывались, откуда она взялась, но никто за эти неполных три месяца, что она провела здесь, не сказал ей ни слова. Анастасия прожила это время, общаясь только с парой человек, но никого это не удивляло, теперь это было скорее нормой, чем странностью. Иногда она вздрагивала во сне и просыпалась с криком. Но все же за проведенное здесь время ее раны начали зарубцовываться. Она не могла вспомнить, когда в последний раз ее посещала мысль о самоубийстве, но это точно было до катастрофы. Теперь ей, как и остальным, мучительно хотелось жить.

Трудно придумать терапию эффективнее, чем терапия Апокалипсисом. Когда-то она читала про оригинальный метод лечения депрессий, когда пациентов закапывали в землю на пару часов. Ноу-хау действовало как сильный электрошок. Похороненные заживо должны были избавиться от застарелых неврозов, груза навязчивых мыслей и страхов. Грубо говоря, стать другими людьми. Неизвестно, работала ли эта метода, но что-то подобное произошло с людьми в Убежище. Они обновились. И как бы сильно Настя ни отличалась от своих товарищей по несчастью, шагавших слева и справа от нее, в этот момент она чувствовала то же, что и они.

Правда, умом она понимала, что их ждут годы и десятилетия, полные невзгод лишений. Но ее это не пугало, ей было не привыкать.

«Прощай, Убежище», – мог сказать в этот момент каждый из них.

Они знали, что обязаны ему жизнью. Как шлюпка с затонувшего «Титаника», оно приняло на борт немногих, но, по воле случая, этими немногими оказались именно они. Каждой твари по паре: некоторые почти герои, другие именно твари в вульгарном значении слова. Но большинство – обычные люди, социальный срез, в котором – и узбекские гастарбайтеры, и члены академии наук. Это были не самые приятные четыре месяца, но они не прошли впустую. Они многому научились. Стали жестче, собранней, научились ценить кусок хлеба, крышу над головой и старый матрас. Стали видеть в соседе по комнате и коридору не неизбежное зло, а человека, от которого может зависеть твоя жизнь.

Это место было их домом недолго, но им уже трудно было представить жизнь за его пределами. Прошлое, где были плазменные телевизоры, пластиковые окна, кредитные «Форды» и поездки в Таиланд, скрылось под напластованиями новой реальности.

Но дом, из которого нельзя выйти, называется тюрьмой, а им пришла пора выбраться на свободу, где придется заново привыкать к небу над головой вместо закопченного потолка. И пусть пока оно было то темным, то серым, они знали, что это ненадолго, и их ждут первое утро и первая весна новой эры. Прощай, Убежище.

Таким был их исход, и в тот день все они, и верующие, и атеисты, и те, кто никогда не задумывался о вечном, просили судьбу, чтоб он не стал смертельным.

Детей и стариков погрузили в автобусы, где худо-бедно работало отопление, остальные без особых удобств разместились в кузовах грузовиков.

«Старики… – подумал Демьянов. – Они ведь все равно умрут». И испугался своей мысли. Сам-то уже скоро будет старпером.

Автобусов не хватало, к тому же грузовикам с хорошей проходимостью по бездорожью вроде «Уралов» и «Садко» они отдавали предпочтение. Пройдет еще пара лет, думал майор, и от дорог останется одно название, и тут дай бог поддерживать в норме асфальтовое покрытие хотя бы в пределах своего городка.

В который раз Демьянов проходил вдоль колонны разномастного транспорта, согнанного в, лучше всего сохранившийся гараж автобазы. В углу опять намело кучу снега. Сорвало заплатку с пробитой неведомо как зашвырнутым железным обломком крыши, догадался майор. Бесполезно ставить заплату, только до следующего бурана. Хотя это был их последний буран, пережитый в этом городе… бывшем городе.

Через небольшую дыру в потолке проглядывало черное небо, несло холодной жутью, ветер свободно гулял по полупустому залу, завывая под жестяными козырьками.

И все-таки это было хорошее утро, и погода благоприятствовала их предприятию. Было всего минус двадцать по Цельсию, и Демьянов знал, что в середине дня будет еще теплее. И светлее. В полдень солнце может даже проглянуть через плотные облака бедным пятном.

Оставались считанные минуты. В каждом автобусе назначенные неделю назад старшие сверялись со списками, считая людей по головам и выкрикивая фамилии. Нескольких бойцов осторожный Демьянов послал пройтись по всем помещениям Убежища, проверить, не остался ли кто-нибудь, – мало ли, по какой причине. У бойцов были фонари – генераторы уже демонтировали и погрузили, и света в подземном укрытии не было.

В девять ноль-ноль караван должен был отправиться в путь. За пять минут до этого водители заняли свои места, и дружно зафырчали моторы.

Убежище было решено законсервировать. Слишком много они успели натаскать туда ценного, и не все было транспортабельно. Когда снег сойдет окончательно, можно будет забрать и это, а пока устроили в подземном переходе завал, а второй и запасной выходы тщательно замаскировали.

– Поехали! – крикнул майор, взглянув на часы. Он достал сигнальный пистолет и выстрелил. В темное небо взлетела светящаяся красная ракета. Через пару секунд надрывно заревела сирена – ее было слышно на всей территории автобазы. Опоздавших на этот рейс не должно было быть.

Колонна двигалась на северо-восток. Они покидали город. Позади остались четыре месяца, проведенных в тесном подземелье, и миллион погибших в огне и в снегу. Впереди была трудная дорога с неизвестным концом и маленький городок, затерянный в горах Салаира, который должен был стать их новой родиной.

Демьянов подозревал, что эту дорогу придется не только очищать от снега, но и зачищать от нечисти, которая воспользуется потеплением, чтобы попытать счастья в единственном деле, которое могло дать им хлеб насущный. К счастью, пока его опасения не оправдывались. Оставалось надеяться на сопровождение и на то, что никто не решится напасть на такую силу.

Вряд ли по дорогам в эти дни часто передвигалось столько машин и людей: шестьдесят пять единиц техники, из них две полноценных боевых – МТЛБ, развернувшие стволы пулеметов и АГС вправо и влево.

Серьезными были и силы прикрытия. Самые боеспособные были выделены в головное, тыловое охранение, а также в боковые дозоры. Они состояли из бойцов поредевшего гарнизона, выживальщиков, бывших силовиков и отставников, итого – почти две сотни. Им была придана одна «маталыга» и несколько бронеавтомобилей «Тигр». Эти бронемашины в количестве трех штук нашли совсем недавно затертыми в потоке транспорта за городом. Все они зорко следили за обстановкой на дороге. Также наготове и всегда с оружием под рукой находились сидящие в пулеметных «Уралах» ополченцы числом почти четыреста человек – из тех мужчин Убежища, кто служил в армии и худо-бедно умел стрелять. Вооружены они были похуже – милицейскими автоматами АКСУ[11], винтовками и даже гладкоствольными ружьями. В сорока двух автобусах без особых удобств разместились четыре тысячи беженцев-нонкомбатантов. Сидеть им приходилось по очереди. Для того чтобы предоставить каждому сиденье, пришлось бы раздуть колонну до невозможного размера. Здесь же шли грузовики с припасами и продовольствием. Чтобы на узком участке дороги не оставлять центр колонны беззащитным, машины с грузом и автобусы чередовались с машинами ополченцев.