Он провел карточкой по терминалу на служебном входе без трех минут девять.

Анна Лиснянская – начальник отдела, грубоватая женщина лет сорока пяти, с пышным начесом тонких, пережженных волос и яркой косметикой на круглом лице – вызвала Максима к себе в кабинет.

Неизвестно, каким образом эта дама сделала себе карьеру в конторе программистов, поскольку не имела ни специального, ни какого-либо иного образования, однако в нынешней должности она работала уже почти пять лет. Вполне вероятно, начальство ценило ее за деловую хватку, умение разводить клиентов и поддерживать жесткую дисциплину в «богемном» коллективе, хотя, по мнению многих в этом заведении, ей самое место – у прилавка винного магазина.

– Танкован, – приветствовала она его низким грудным голосом. – Молодец! Мне нравится, как ты работаешь, и ты пока единственный, кто ни разу не опоздал.

– Стараюсь, Анна Ильинична, – улыбнулся Максим. – Смею вас заверить, я очень серьезно отношусь к своей работе, и в моих планах стремительная карьера.

– Стремительная? – прищурилась Лиснянская.

– По заслугам, – уточнил он.

– О заслугах говорить рано, – философски заметила начальница. – Ты здесь еще без году неделя, и я хотела бы узнать о тебе как можно больше. Кто ты, чем живешь, чем дышишь… – Она поправила прическу, переложила с места на место бумаги на столе и наконец глухо закончила: – Сегодня пообедаем вместе. Поговорим о то, о сем…

Максим замялся.

– Что-то не так? – насторожилась Лиснянская.

– Мне лестно ваше предложение, – пробормотал он. – Но сегодня, боюсь, не получится… Понимаете, один человек назначил мне встречу как раз в обеденный перерыв. Это очень важно для меня, поскольку речь пойдет о моих родителях.

– Значит, пообедаем в другой раз, – улыбнулась Анна Ильинична. – Ступай, работай.

В полдень один из сотрудников отдела вывалил на рабочий стол Танкована толстенную папку с бумагами.

– Лиснянская распорядилась, чтобы ты проверил эти документы до конца дня, – пояснил он.

– Начинается… – вздохнул Максим. – Этот обед мне еще икнется.

– Что? – не понял сотрудник.

– Скажи, что я все сделаю, – буркнул он.

В два часа Максим выключил компьютер, захлопнул папку, подхватил шлем и спешно двинулся к выходу. На пороге возникла Лиснянская.

– Опоздаешь с обеда хоть на минуту – будешь уволен, – холодно предупредила она.

– Буду вовремя, Анна Ильинична, – пообещал Максим и добавил шепотом: – А вот завтра, если и опоздаю, то вместе с вами.

На круглом лице начальницы появилась презрительная гримаса, но Лиснянская ничего не ответила. Она проглотила эту фамильярность.

На улице, миновав ворота центрального входа, Максим огляделся по сторонам и в сердцах пнул ногой «Ниссан»:

– Ты у меня скоро по-другому запоешь, сучка, – процедил он, потом оседлал мотоцикл, еще раз сверился с бумажкой и, крутанув ручку газа, вихрем вылетел со двора.

Дом, указанный в адресе, представлял собой П-образную двенадцатиэтажную постройку, выходившую фасадом на проспект Андропова, а подъездной стороной – на маленький скверик с детской площадкой, низкорослым кустарником и дюжиной тополей. Огромная кирпичная арка служила единственным въездом во двор и, соответственно, выездом со двора на улицу, поэтому под ней постоянно собиралась вереница ревущих машин, пытающихся разъехаться в разные стороны. Жилые подъезды с тыльной стороны здания соседствовали со служебными выходами из магазинов и складов. Здесь круглые сутки кипела жизнь: рычали грузовики, гудели легковушки, ругались люди, а в воздухе плавали запахи жареной картошки, протухшего мяса и хлорки.

Максим зарулил в арку, дважды объехал по периметру двор, подыскивая место для парковки, и наконец остановился с тыльной стороны продуктового магазина у самого пандуса, по которому грузчики затаскивали в подсобные помещения ящики с мороженой рыбой.

Второй подъезд. Нехитрый код домофона: «1 3 5».

Возле хлопающей двери лифта, со стальной сеткой и крохотным окошком, Максим замешкался. У него вдруг отчаянно заколотилось сердце. А вдруг это ловушка? Что, если обещанный разговор о родителях – лишь приманка, а на самом деле странный незнакомец в черном костюме попросту устроил ему западню?

Он вдруг отчетливо представил себе стальной взгляд Коржа. «Я отомщу Танковану! Я уничтожу этого подонка!»

В то же время очень много странностей в поведении Свирского. Он не боится выглядеть чокнутым, эпатажным и даже злым, а ведь когда расставляют силки и заманивают в капкан, обычно, наоборот, стараются казаться простыми, убедительными и дружелюбными.

Что он там болтал? Какую-то чушь, выдаваемую за аллегорию. Ему нужен бампер от машины Максима… Полная ерунда. А что в его словах имеет смысл? Сырой Яр! Сработало как пароль. Вот почему Максим поверил этому типу. А тот, отвечая на вопрос о здоровье родителей, напустил туману: «Пока все в порядке, но…» Что значит – «пока»? И что следует после «но»? Похоже, Свирский дал ему понять, что со стариками может что-то случиться и от Максима, от какого-то его решения зависит их судьба, а может, и жизнь. Смахивает на шантаж. Неужели все-таки Корж?!

Квартира номер сорок три оказалась на шестом этаже. Максим поднимался пешком, чтобы не промахнуться. Запыхавшись скорее от волнения, чем от подъема, он остановился перед гладкой деревянной дверью из мореного дуба с круглой шершавой ручкой и прислушался.

Свирский явно был дома не один.

– Обними меня покрепче! – потребовал женский голос. – И поцелуй…

Танкован поморщился. Какого черта этот тип назначил ему встречу на четверть третьего, если у него романтическое свидание?

– Я хочу тебя, – не унималась женщина за дверью.

– Потерпишь, – буркнул Максим и надавил кнопку звонка.

По квартире разлилась соловьиная трель. На мгновение за дверью воцарилась тишина, а потом до Танкована донеслись странные чавкающие звуки, переходящие в прерывистое оханье.

Женщина, кажется, добилась своего. Она стонала, не обращая ни малейшего внимания на чириканье дверного звонка.

– Да, милый!.. Да!.. Ох, еще… Еще!..

Максим удивленно прислушался, наклонился вперед и чуть не оступился: незапертая дверь бесшумно открылась, и он машинально шагнул внутрь квартиры.

Теперь стоны звучали неестественно громко. Они доносились из открытой комнаты в конце прихожей.

Максим на всякий случай осмотрелся. Стены оклеены темно-красными обоями, под ногами – почерневший от времени паркет, рядом с входной дверью – полуоткрытый раздвижной зеркальный шкаф. Танкован мельком взглянул на свое отражение. Удивленный взгляд, прилипшие ко лбу волосы, полуоткрытый рот. Он выглядит полным идиотом. Как именуют тех, кто любит подсматривать в замочную скважину? Вуайеристами?.. Тьфу!..

– Я пришел! – раздраженно крикнул он. – Извините, но у вас не заперто!

– Да, милый!.. Да!.. – не унималась паскудная бабешка в комнате. – Ты – лучший!.. Ты – непревзойденный любовник!

Ты– основное блюдо!

Максим сжал кулаки от злости.

– Мы договорились на четверть третьего! – громко напомнил он. – У меня очень мало времени, я могу опоздать на работу!

– А-а-а! – закричала женщина. – О-о-о! – Она достигла пика наслаждения.

Сообразив, что наступила развязка, Танкован плюнул на условности и решительно шагнул в комнату.

– Прошу меня простить… – Он в замешательстве замер на пороге.

Это была и гостиная и спальня одновременно. Убранство жилища состояло из разобранной тахты, круглого стола с двумя деревянными стульями, секретера образца 80-х и огромной бельевой тумбы, на которой потрескивал кинескопом старый телевизор LG. На экране обнаженная дива, остывающая от бурного соития, ласкала губами волосатую грудь своего партнера. Тонкий DVD-плеер, пристроенный прямо на телевизоре, отсчитывал сороковую минуту фильма с «клубничкой».

Свирский был одет в тот же самый иссиня-черный костюм, только белоснежная сорочка под ним была грязной и мятой. Утренний знакомец Максима лежал на полу в безобразной черной луже между столом и тахтой. Его рот был приоткрыт, орлиный нос еще больше заострился, а на лице, которое успела залить смертельная бледность, застыла гримаса отчаяния.