В медотсек они никого не пускали, кроме Лиэлл, Юля тоже ждала вместе со всеми в рубке. Изредка то один, то другой соэллианин выходили, чтобы поесть и отдохнуть. Хотя к разговорам они явно не были расположены, но рассмотреть их было вполне реально.

Эти два дня ребята практически не видели и Лиэлл, а когда она выходила из медотсека, чтобы рассказать Юле об изменениях, она выглядела такой же отстраненной, как и ее соотечественники. Павел не подходил к ней, только вспоминал, как она прощалась с ним на пороге своей каюты.

— Наверное, они задержатся тут, это не пятиминутное дело, — сказала она о соэллианских медиках. — Пашенька, я не хочу, чтобы они поняли, как вы… и ты особенно, как вы все мне дороги. Это совершенно не нужное им знание. Поэтому я хочу попрощаться с тобой сейчас. Когда они придут сюда, я буду уже не член вашего экипажа, я буду Первой Дамой Правящего Дома. Понимаешь?

— Понимаю, — он готов был согласиться с чем угодно, только бы она не плакала, а слезы у нее опять были совсем близко.

— Если бы ты знал, как я не хочу уходить! Я ведь без тебя просто не могу жить, это так тяжело… Я все сделаю для того, чтобы вернуться. Ты будешь меня ждать?

— Конечно, буду, — Павел не понимал, как она может спрашивать. Неужели она не видит, что он без нее точно так же не может жить вообще? — Хоть всю жизнь. Только нужен ли я буду тебе лет через тридцать?

— Ты мне всегда будешь нужен, — твердо ответила Лиэлл. — Я люблю тебя далеко не только за твои красивые глаза… какие же они у тебя… красивые… — и тут она заплакала уже совсем по-настоящему, навзрыд.

Павел долго успокаивал ее, и не веря ей, и отчаянно желая верить.

Неужели она скоро оставит его? Не хотелось думать о долгих годах жизни в одиночестве, пусть и с надеждой на встречу.

К вечеру второго дня в рубку, где уже привычно собрались все, включая Сережу, для разнообразия — на руках у Виктора, вошли Лиэлл и светлоглазый соэллианин.

— Юля, ты можешь зайти в медотсек, — едва дрогнувшим голосом сообщила Лиэлл.

Юля, не задавая лишних вопросов, стремительно вышла в коридор. Повинуясь кивку Лиэлл, за ней последовал светлоглазый.

— Как там? — задал мучивший всех вопрос Виктор. — Юлька эти два дня нам ничего не рассказывала.

— Все в порядке, жить будет, — с видимым облегчением ответила Лиэлл. — Я потому так и переживала, что для наших врачей эти повреждения — достаточно легкие, хотя и не самые пустячные. Было очень горько сознавать, что будь я чуть более образована в медицинском плане, справилась бы сама. А так — он же умирал у меня на глазах, — и Лиэлл даже содрогнулась от пережитого.

— И что теперь? — Михаил спросил то, что боялся спросить Павел.

— Теперь… — она прислонилась к стене, долгим взглядом посмотрела в иллюминатор, на нависающий над рубкой небесно-голубой крейсер-гигант. — Теперь Риаллт покажет Юле, как ухаживать за Федей, и мы уйдем. Пора.

Некоторое время все молчали. Потом Лиэлл вздохнула.

— Ребята, мне даже нечего подарить вам на память… Разве что — вот, — она достала из кармашка на груди сверкающий кристалл звукового синтезатора. — Я не перенастраивала его, Катюша, он ждет тебя.

Лиэлл быстро подошла к Кате, вложила в ее руку кристалл и порывисто обняла, прижавшись щекой к щеке. Тут же к ним подошла Варвара, и обхватила руками обеих. Естественно, высвободившись из девичьих объятий, Лиэлл не смогла не обнять и Михаила. Подошла к Виктору, взяла на руки Сережу.

— Надеюсь еще встретиться и поболтать с тобой, дитя космоса, — сквозь слезы улыбнулась она.

Неожиданно Сережа подарил ей ответную улыбку, вполне осмысленную.

— Ну, вот, — изумленная Варвара подошла принять сына у Лиэлл. — Первая в жизни улыбка — и не мне!

Виктор сам притянул к себе девушку, тихо сказал:

— Спасибо тебе за все, Ли, особенно за Сережу.

— Да что я-то? Вы все сами, я только вас успокаивала, чтобы не нервничали зря, — рассмеялась она, отстраняясь. — Это вам спасибо.

Когда Лиэлл подошла к Павлу, он еще успел заметить, как все сделали вид, будто сильно заняты разглядыванием кто мониторов, кто иллюминаторов, а потом ему стало все равно, потому что целовать любимую женщину, расставаясь навсегда, и наблюдать за окружающими — совершенно несовместимые занятия.

Соэллианский крейсер оттолкнулся от «Зари» и медленно начал удаляться, открывая привычный обзор звездного пространства. Виктор, стоя около иллюминатора, некоторое время наблюдал за расстыковкой, а потом быстро вернулся в свое кресло.

— Все. Теперь осталось только включить ускорение. Все по рабочим местам. Юля, — наклонился он к микрофону громкой связи, — сообщи, когда вы будете готовы — включаем ускорители. Варя, — повернулся он к Варваре, — бери Сережу, и иди на твое рабочее место, я хочу, чтобы вы оба находились в кресле, как при старте. Мишка, заводи в компьютер программу первого этапа. Пашка…

Павел туманно слышал все, что происходило в рубке, отреагировал и на свое имя — повернулся к Виктору, надеясь, что его лицо ничего особенного не выражает. Видимо, и правда, ничего не выражало, потому что Виктор даже вздрогнул.

— Паш, может, тебе к Юльке зайти? Она уже в состоянии выдать тебе что-нибудь… успокоительное.

— Да я в порядке, Витька, — заставил себя ответить Павел. — Мне лучше поработать.

— Хорошо. Тогда проверь автоматику и ручное управление. Будете готовы — сообщите, будем включать.

Как ни удивительно, но разгон прошел, действительно, совершенно незаметно для восприятия. Как Павел ни прислушивался к ощущениям, ничего необычного не заметил. Стрелка доплерометра застыла, не доходя каких-то миллиметров до магической цифры 300000.

— Потрясающе, — покачал головой Виктор. — Вышли на расчетную скорость!

— У меня чувство, как после старта, — признался Михаил. — Не бывает.

— Ничего нового и неожиданного, — не согласился Середа. — Все-таки, все это уже было. Только тогда мы не могли процессом управлять. — Он склонился к микрофону громкой связи. — Внимание по кораблю! Мы достигли расчетной скорости, все системы функционируют нормально, никаких отклонений не наблюдается. Всем доложить, как самочувствие и обстановка на рабочих местах, после этого можете быть свободны.

— У меня все в порядке, — первым отозвался Павел. — Я могу идти?

Виктор внимательно посмотрел на него, но он старательно избегал встречаться с командиром глазами.

— Иди, конечно, — тот вздохнул. — Отдыхай.

Павел кивнул и молча вышел, так и не посмотрев ни на Виктора, ни на Михаила, провожающих его встревоженными взглядами.

Куда пойти? В каюту возвращаться не хотелось, потому что там останется только упасть на кровать и думать. Последнее дело. В «Сюрприз»? Чего он там теперь не видел? В тренажерный? А это мысль. Павел повернул к жилому отсеку — дойти-таки до своей каюты, переодеться и, правда, податься к тренажерам.

В коридоре перед каютами встретил Варвару с Сережей на руках.

— Ой, Паш, — обрадовалась ему Кутейщикова. — Ты не занят? Выручай! Мне срочно надо к Юле, ей там с Федей надо помочь, Витька занят, а я боюсь Сережу одного оставлять. Посидишь с ним, а?

Павел молча протянул руки и принял малыша, Варвара открыла детскую каюту, быстро показала, где лежат всякие мелочи, могущие понадобиться в любой момент, клятвенно пообещала отсутствовать не дольше получаса и убежала.

Зайдя в каюту, Павел некоторое время просто стоял посередине и думал, что лучше — положить Сережу в кроватку и сесть рядом, или подержать его на руках? В итоге они вместе опустились на кожаный диванчик в углу, и некоторое время сидели молча.

— Ну, что, Сергей Викторович? — наконец нарушил молчание Павел. — Мы с тобой теперь будем вместе? А что нам еще делать? Мама и папа сильно заняты, им не до тебя. А до меня тоже теперь никому дела нет. Да ладно, мне-то не привыкать, а вот тебе в одиночку совсем нельзя.

Сергей Викторович некоторое время блуждал взглядом по потолку, потом неожиданно нашел глазами Павла и сказал нечто непереводимое, что тот воспринял, как согласие.