и магазинов,

Плач разлуки, мать целует сына, сын

целует мать

(Разлука для матери - нож в сердце,

но она не скажет

ни слова, чтобы удержать сына),

Шум, эскорт, впереди шеренги

полицейских, расчищающих

дорогу,

Безудержный энтузиазм, дикие вопли

толпы в честь ее

любимцев,

Артиллерия, молчаливые,

сверкающие, как золото, пушки

тащатся, погромыхивая, по

булыжнику

(Молчаливые пушки, скоро

нарушится ваше молчанье,

Скоро вас снимут с передков, чтобы

начать кровавую

работу),

Вся шумиха мобилизации, вся

решительность вооружения,

Лазаретная служба, корпия, бинты и

лекарства,

Женщины, записавшиеся в сестры

милосердия, дело, начатое

всерьез, безо всякого парада;

Война! Выступает вооруженный

народ! Он готов к бою,

отступление невозможно;

Война! На недели, на месяцы или на

годы - вооруженный

народ выступает ей навстречу.

Маннахатта в походе - воспоем же ее

по достоинству!

Слава мужественному бивуачному

житью

И стойкой артиллерии -

Пушки блистают, как золото, одним

великанам под силу

справиться с пушками,

Снимем их с передков! (Отнюдь не

для приветственных

салютов, как в минувшее

сорокалетие,

Заложим в них не только пыжи и

порох.)

А ты, владычица кораблей, ты,

Маннахатта,

Древняя покровительница этого

гордого, доброго, буйного

города,

В эпохи мира и довольства

окруженная своими детьми, ты

нередко печалишься или

хмуришься,

Но сейчас ты радостно улыбаешься,

старая Маннахатта.

1861

Военный город! Год борьбы!

Сладкие рифмы и чувствительные

любовные романсы

не для тебя, суровый год!

Ты не сидишь у стола, как бледный

поэтик, сюсюкая тихо

стишки,

Но, как сильный мужчина,

выпрямясь, в синей одежде, шагаешь

с ружьем на плече,

Мускулистый, загорелый, с тесаком

за поясом сбоку.

Я слышу, как зычный твой голос

гремит по всему континенту;

Мужественный твой голос, о год,

раздается в больших городах,

Я видел тебя в Манхаттене, как

рабочего среди рабочих,

Видел, как ты широко шагал по

прериям от Иллинойса,

от Индианы,

Как быстро упругим шагом ты

устремился на Запад,

сойдя с Аллеганских гор,

Видел тебя у Великих озер, в

Пенсильвании, на судах реки

Огайо,

И к югу вдоль рек Теннесси и

Кумберленда и у Чаттануга

на горной вершине,

Я видел тебя, мускулистого, в синей

одежде, с оружьем,

могучий год,

Я слышал твой решительный голос,

гремевший снова и снова,

Твой голос, внезапно запевший из

уст кругложерлых пушек,

И я вторю тебе, стремительный,

гулкий, неистовый год!

БЕЙ! БЕЙ! БАРАБАН - ТРУБИ! ТРУБА!

ТРУБИ!

Бей! бей! барабан! - труби! труба!

труби!

В двери, в окна ворвитесь, как лихая

ватага бойцов.

В церковь - гоните молящихся!

В школу - долой школяров, нечего

им корпеть над учебниками,

Прочь от жены, новобрачный, не

время тебе тешиться с женой,

И пусть пахарь забудет о мирном

труде, не время пахать

и собирать урожай,

Так бешено бьет барабан, так громко

кричит труба!

Бей! бей! барабан! - труби! труба!

труби!

Над грохотом, над громыханьем

колес.

Кто там готовит постели для

идущих ко сну? Не спать никому

в тех постелях,

Не торговать, торгаши, долой

маклеров и барышников, не пора

ли им наконец перестать?

Как? болтуны продолжают свою

болтовню и певец собирается

петь?

И встает адвокат на суде, чтобы

изложить свое дело?

Греми же, барабанная дробь, кричи,

надрывайся, труба!

Бей! бей! барабан! - труби! труба!

труби!

Не вступать в переговоры, не

слушать увещаний,

Пронеситесь мимо трусов, пусть

молятся и хнычут,

Пронеситесь мимо старца, что

умоляет молодого,

Заглушите крик младенца и

заклинанья матерей,

И встряхните даже мертвых, что

лежат сейчас на койках, ожидая

похорон!

Так гремишь ты, беспощадный

грозный барабан! так трубишь

ты, громогласная труба!

ПЕСНЯ ЗНАМЕНИ НА УТРЕННЕЙ

ЗАРЕ

Поэт

О новая песня, свободная песня,

Ты плещешь, и плещешь, и

плещешь, в тебе голоса, в тебе

чистые звуки,

Голос ветра, голос барабана.

Голос знамени, и голос ребенка, и

голос моря, и голос отца,

Внизу на земле и вверху над

землею,

На земле, где отец и ребенок,

Вверху над землею, куда глядят их

глаза,

Где плещется знамя в сиянье зари.

Слова, книжные слова! Что такое

слова?

Больше не нужно слов, потому что,

смотрите и слушайте,

Песня моя здесь, в вольном

воздухе, и я не могу не петь,

Когда плещется знамя и флаг.

Я скручу струну и вплету в нее

Все, чего хочет мужчина, все, чего

хочет младенец, я вдохну

в нее жизнь,

Я вложу в мою песню острый,

сверкающий штык, свист пуль

и свист картечи

(Подобно тому, кто, неся символ и

угрозы далекому будущему,

Кричит трубным голосом:

"Пробудись и восстань! Эй,

пробудись и восстань!"

),

Я залью мою песню потоками

крови, крови текучей и радостной,

Я пущу мою песню на волю, пусть

летит, куда хочет,

Пусть состязается с плещущим

знаменем, с длинным

остроконечным флажком.

Флаг

Сюда, певец, певец,

Сюда, душа, душа,

Сюда, мой милый мальчик, -

Носиться со мною меж ветрами и

тучами, играть

с безграничным сиянием дня!

Ребенок

Отец, что это там в небе зовет меня

длинным пальцем?

И о чем оно говорит, говорит?

Отец

В небе нет ничего, мой малютка,

И никто никуда не зовет тебя - но

посмотри-ка сюда,

В эти дома загляни, сколько там

чудесных вещей,

Видишь, открываются меняльные

лавки,

Сейчас по улицам поползут

колесницы, доверху наполненные

кладью.

Вот куда нужно смотреть, это самые

ценные вещи, и было

нелегко их добыть,

Их жаждет весь шар земной.

Поэт

Свежее и красное, как роза, солнце

взбирается выше,

В дальней голубизне растекается

море,

И ветер над грудью моря мчится-

летит к земле,

Сильный упрямый ветер с запада и

с западо-юга,

Шалый ветер летит по воде с

белоснежной пеной на волнах.

Но я не море, я не красное солнце,

Я не ветер, который смеется, как

девушка,

А после бурлит и сечет, как

кнутами.

Не душа, которая бичует свое тело

до ужаса, до смерти,

Но я то, что приходит незримо и

поет, и поет, и поет,

Я то, что лепечет в ручьях, я то, что

шумит дождем,

Я то, что ведомо птицам, в чаще, по

вечерам и утрам,

Я то, что знают морские пески и

шипящие волны,

И знамя, и этот длинный флажок,

которые плещутся-бьются

вверху.

Ребенок

Отец, оно живое - оно

многолюдное - у него есть дети,

Мне кажется, сейчас оно говорит со

своими детьми,

Да, я слышу - оно и со мной

говорит - о, это так чудесно!

Смотри, оно ширится, - и так быстро

растет - о, посмотри,

отец,

Оно так разрослось, что закрыло

собою все небо.

Отец

Перестань ты, мой глупый

младенец,

То, что ты говоришь, печалит и

сердит меня,

Смотри, куда смотрят все, не на

знамена и флаги,

На мостовую смотри, как хорошо

она вымощена, смотри, какие

крепкие дома.